Взбесился, вскочил на ноги, слёзы из глаз — но без интеллигентской истерики:
— МРАЗЬ!!! Мой папа был ГЕНЕРАЛ!!! А вы маму убили, а сестру — перед тем, как… Я ВСЁ(!!!) видел! А отца в Крыму, в овраге расстреляли — я видел как! Я вас всегда… УБИВАТЬ!!! Везде — как только смогу… Как тогда! Всегда — да, я уже… НЕНАВИЖУ!!!
Ну, начинается… Сейчас, чего доброго — пена изо рта пойдёт.
Я подошёл ближе, переложил «Браунинг» в левую руку и, от всей души ему врезал — да так, что перекувыркнулся вверх даренными мной обмотками. Соскакивает и с кулаками на меня.
Ого!
— Английский бокс?
Спрашиваю уклонившись от удара и, не дождавшись ответа, сбиваю с ног подсечкой:
— Фигня, этот ваш «английский бокс»!
Вскакивает вновь и пытается применить против меня какой-то хитротраханный приём. Уклоняюсь, спрашивая:
— Джиу-джитсу?
Без всяких затей, укладываю его «остыть» ударом в ухо:
— Гов…но, это ваше «джиу-джитсу»! Восемь лет в средней школе номер восемнадцать и три года в техникуме и, ты бы тоже научился драться, Миша!
Впрочем, всё дело не в приёмах или даже боевых навыках — а в массе: я весил — как бы не в полтора раза больше и, ему по любому не светило в равной драке со мной. Это только в книжках да в фильмах, тощий шкет походивший в секцию карате — играючи расправляется с агрессивно настроенным, откормленным мордоворотом… Если последний, конечно, не под кайфом каким-нибудь или просто связанный.
В этот раз, он вставать не торопится.
Присаживаюсь на корточки рядом и, предварительно мельком глянув на Солнце, душевно так говорю:
— Как стемнеет, наши с тобой дороги, Миша, разойдутся в разные стороны и станут — как две никогда не пересекающиеся параллельные прямые… Геометрию Эвклида помнишь, надеюсь? А пока побудь у меня на глазах.
Действительно — отпусти его сейчас восвояси, он чего доброго — засаду на выезде из леса устроит и приложит меня из кустов каким-нибудь дрыном по кумполу.
Выковыряв из барабана револьвера порченные патроны, я вставил в его гнёзда новые. «Браунинг» спрятал, а «Наган» покрутил в руках, красноречиво посматривая на пленника.
Да присмирел Барон, вроде.
Прошло где-то часов пять-шесть и Солнце начало уверенно идти на закат. Ещё час-полтора и начнёт темнеть.
Подхожу и пинаю сапогом по голени в обмотке:
— Ну, что разлёгся как подвыпившая барышня на корпоративном пикнике? Разведи костёр, разогрей «шулюм» да поставь на огонь чайник… Видишь, у меня руки заняты.
Вижу не торопится, поэтому как-бы между прочим:
— Понимаю: «бароны», они — птицы гордые и на «быдло» им горбатиться впадлу… Однако, это в твоих же интересах! Я то, через пару-тройку часов покушаю за столом чем-нибудь домашним — а ты будешь зубами щёлкать с голоду в лесу, как дятел клювом и, причём — неизвестно сколько.
Наконец, он не торопясь поднимается и с угрюмо-быковатым видом принимается за дело.
— Смотри в котелок мне не плюнь, «интеллигент», — строго предупреждаю, — я внимательно слежу… С вас станется, «добро нации».
Не спеша покушав сам, ровно половину оставил Барону… Пока тот жадно ел, заварил покрепче чай: душа по этому напитку истосковалась и, тут подвернулся настоящий китайский — а не какая-то суррогатина вроде «фруктового» с цикорием, или «копорского» — из листьев иван-чая, что до сих пор пил. С рук, если у спекулянтов брать — дорогой, мама не горюй! А в заводском буфете на «Красном Сормове» удалось подобрать нужные «ключики» к снабженцу и прибрести просто сказочно много заварки и, за довольно скромную цену — дешевле только даром[2].
Пили чай из жестяных кружек уже вместе, сидя друг против друга по разные стороны костра. Обычно, русское чаепитие располагает к «душевному» разговору, вот я и начал:
— Понимаю твои задумки, Миша: хочешь отомстить большевикам за своих близких, да?
Однако, «душевного» разговора не получилось — сидит, маленькими глотками хлебает обжигающий чай и молчит как бирюк. Ладно, пусть это будет монолог:
— А кому ты хочешь отомстить? Конкретным виновникам, или всем «краснопузым» подряд? Убивая первого встречного милиционера или совслужащего — «ответственного работника»? Хм… Если верно последнее — то ты глуп как пробка из эфиопского баобаба, Миша!
Исподлобья зыркнул на меня и всего лишь…
— Налетел ураган и, тёплое ласковое море — в котором ты недавно купался, вздыбилось и смыло твой дом вместе с папой, мамой и сестрой… СТИХИЯ!!! Печально, конечно… Но, так часто бывает.
Наклоняюсь вбок, пытаясь глянуть в его глаза и мне это на мгновение удалось:
— Ты хочешь высечь море, Миша⁈ Море успокоится, войдёт в свои берега и, снова будет ласковым и нежным — в нём будут купаться дети и, по нему будут плавать яхты с белоснежными парусами… А как в этой истории будешь выглядеть ты⁈
Не дождавшись ответа:
— Как полный дебил.
После довольно продолжительной паузы — пусть осмыслит ранее услышанное:
— Ежели ты хочешь отомстить конкретным виновникам смерти твоих близких… То, ты — даже тупее, чем я о тебе думаю!
Наконец, у Барона непроизвольно вырвалось:
— Почему?
— Спрашиваешь «почему»? Хорошо, время ещё есть — сейчас поясню… Ты читал книжку «Граф Монтекристо», Миша?
— Читал.
Я её тоже читал… В очень далёком детстве. Сразу скажу: мне она не понравилось, как и «Война и мир» и, прочие — тому подобные «преступления и наказания». «Воды» в них много и запятые неправильно расставлены… Хахаха! А позже, когда сам «бумаготворчеством» грешить стал, всё удивлялся: как обычными гусиными перьями по бумаге — без всякого «Microsoft Office», можно написать такой объём — да ещё и, вычитывать, редактировать и переписывать Бог весть сколько раз⁈
Уму непостижимо.
— Если ты читал «Граф Монтекристо», Миша, то должен знать — что у главного героя этого произведения… Этого, как его? У Эдмунда Дантона…
— Эдмона Дантеса, — поправляет.
— … Разве? «Дантес», тот нашего Пушкина вальнул — а этого звали именно Эдмунд Дантон.
Мишка упрямо:
— Нет, его звали Эдмон Дантес!
— Да, не в том суть! У главного героя этого романа была схожая с твоей проблема и, он решил отомстить своим обидчикам. Всю историю рассказывать не буду — ты её знаешь, начну с момента побега…
Внимательно слушает.
— Итак: хитромудрым способом покинув «домзак» строгого режима на острове, Эдмунд долго плывёт нагишом по морю, теряет силы и уже готовится сделать «буль-буль» — пойдя на корм средиземноморским тупорылым акулам…
Опять перебивает:
— Откуда в Средиземном море акулы, да ещё и «тупорылые»⁈
— Тебе не всё равно? Ну, положим: из Чёрного моря — через Босфор и Дарданеллы приплыли… Легче стало⁈
—???
— … Как были в вышиванках и с трезубом — так и приплыли. Ты меня слушать будешь или только перебивать?
Невольно улыбается и:
— Буду слушать.
— Утонуть он не успел — его заметили с судна контрабандистов. Нашего героя подбирают, поят, кормят, одевают и укладывают спать в капитанской каюте. Проснувшись полный сил, наш герой режет тупым ножом капитана, стреляет из его мушкета всю команду и на захваченном корабле плывёт в родной город, чтоб отомстить обидчикам.
— Да, не так…
— Подожди, я ещё не закончил: не успел он пришвартоваться, как его схватывают и после короткого — но справедливого суда, гильошируют на городской площади под весёлое улюлюканье толпы черни… И поделом ему — ибо, дебил!
— Да, не так же всё было!
— Это я про тебя рассказывал, а не про этого Дантона!…Ты пей, пей чай Миша — а то остынет.
Однако, ему не до чая — глаза как у филина!
— На самом же деле, Эдмунд этот — в отличии от тебя, был человекам умным. Потихоньку помаленьку — не делая подобно тебе резких движений, шаг за шагом, он с самого «дна» поднимается в «высшее общество» и, дождавшись подходящего момента, хорошо подготовившись… КРАСИВО И С ИЗЫСКОМ(!!!) свершает возмездие.
Тот, пылко возражает ссылаясь на благоприятные обстоятельства:
— У него было богатство завещанное стариком!
— У него — в отличии от тебя, Миша — мозги были! А ты б, все богатства мира профукал бы — по скудости ума… Уверен, именно поэтому — Господь не послал к тебе старика с картой, на которой сокровища зарыты.
Насупился и молчит.
— Вот сам подумай — если есть чем: приехал бы ты в Питер на этом «Бразье» (если бы доехал!) и, дальше что? Кто убил твою мать и сестру — кому мстить ты знаешь?
— Они спрашивали про отца и показали ордер из ЧК — на его арест и обыск квартиры.
— Хм… Яков Блюмкин тоже показывал германскому послу какой-то «ордер», перед тем как кинуть в него бомбу. Скорее всего, всё же это были обычные бандиты — возможно из анархистов, пусть даже и с каким-то липовым ордером.
— Матрос, пролетарий и жид… — со злобой, — я их морды хорошо запомнил.
— Надо говорить «еврей», Миша, — мягко поправил, — хотя да… Среди евреев жидов тоже хватает! Как бы там не было, какие-то документы по этому делу должны остаться в архивах ВЧК — большевики переняли от старого режима российскую бюрократию и даже значительно её развили. Если ордер был настоящим — там должно найтись постановление об аресте с фамилиями исполнителей, если липовым — материалы расследования преступления. Было расследование? Тебя допрашивали чекисты с улицы Гороховой?
— Не знаю, я сбежал — меня тоже хотели убить… Стреляли… Нет, я сразу же на вокзал, на поезд и поехал на Юг к отцу.
— Понятно… Материалы по расстрелам в Крыму тоже должны в архивах сохраниться — такие «дела» без соответствующих резолюций и постановлений с подписями не делаются. Ну и, как ты до них — до чекистских архивов, собирался добраться, Миша?
Молчит.
— Нет, всё же ты — тупой, зря я с тобой связался.
Злится и выйдя из себя, вопрошает:
— А как бы ты на моём месте поступил? Забыть и простить, что ли⁈
Коротко хохотнул:
— «На твоём месте»⁈ На твоём месте, Миша — я б хорошо учился в школе! И тогда бы, я знал бы историю всех революций и алгоритм их развития… Чтоб, предугадать наиболее благоприятный момент для свершения мести.