Так, так, так… Заманчиво, заманчиво… Очень заманчиво, чёрт побери!
Ладно… Пока что, просто сделаем себе «зарубочку» на память — а там видно будет.
Теперь про саму личность первого встреченного мной хроноаборигена — иерея Благовещенского Храма городка Ульяновск.
Отец Фёдор не так давно овдовел и, вести домашнее хозяйство ему по очереди помогают пожилые бабки-прихожанки. У него имеются три дочери, уже давно и очень далеко «вылетевшие» из родительского гнезда и, связь с отцом поддерживающие весьма эпизодически:
— Совсем отца забыли… Недаром говорится: дочь — отрезанный ломоть…
При упоминании младшего сына, отец Фёдор заметно помрачнел: на момент Октября, тот был учащимся старших классов одной из нижегородских гимназий… Затем, добровольно поступив и закончив Курсы красных командиров[4], он был в 1920 году отправлен на Польский фронт — где и пропал без вести где-то под Вильно.
Из других близких родственников имеется родная сестра — вдова умершего ещё до войны инженера-железнодорожника, живущая в Казани — с которой Отец Фёдор изредка переписывается.
Удовлетворив своё любопытство по другим — менее значимым вопросам, я обратился к иерею Благовещенского Храма с первой просьбой:
— Ваше преподобие! В вашем мире я — простой смертный и, мне надо бы помочь… Иначе, моя миссия окажется невыполненной!
Хотел намекнуть на «кары», которые ожидают его бессмертную душу «там» в случае отказа — но священник сам, с истовой горячностью религиозного фанатика, тут же с готовностью откликнулся:
— Чем я смогу помочь Ангелу Божьему?
Кажется, предложи я ему взойти на костёр, он бы тут же — с превеликой радостью туда побежал! Но, таких экстремальных жертв, мне не требовалось:
— Первым делом, мне нужно легализоваться и адаптироваться в вашем мире.
— Извините…?
«Мне нужны твой мотоцикл и одежда», — едва не ляпнул!
— Мне нужна биография, документы, одежда. Желательно, всё это иметь такое — чтоб я стал «своим» для властей и смог сделать…
Вот в этом месте, у меня ещё ничего не продумано! Ладно, будем импровизировать:
— … Чтоб, я смог сделать служебную карьеру у большевиков, что ли. Ведь, если Вы меня «по блату» устроите, к примеру — эти самые «копанки» большой совковой лопатой рыть, болотную руду для изготовления краски ища — то я навряд ли смогу что-то изменить к моменту похода Антихриста на Восток!
Отец Фёдор, немало огорчился:
— Право, не знаю как я… Может, с Фролом Изотовичем поговорить?
Действительно, это наиболее простой и, по ходу — единственный путь, который на ум приходит… Но есть одно «но»:
— Прежде чем с «Фролом Изотовичем» говорить, надо придумать убедительную легенду насчёт «предмета» разговора, да так — чтобы он принял меня за своего, а не посадил в кутузку к своему Абраму Израилевичу! Ведь, я же даже разговариваю, не так как вы: сразу заметно, что «пациент» — «не от мира сего»!
— Действительно, говорите Вы так и слова такие — что я порой с трудом понимаю… — всплеснул руками, — и быстро то, как!
— Спецподготовка у нас — у ангелов, такая: с целью передавать как можно больше информации в единицу времени! — скороговоркой проговорил я.
Он ещё не в курсе, как я быстро умею читать и печатать Вордсом «на клаве»!
— И, слова некоторые — вроде и по-русски, но непонятно, — понимающе кивая, как-бы рассуждал сам с собою местный иерей, — но прежде всего, Вам надо внешний облик изменить.
— А с этим, что не так?
— Да Вы на руки свои посмотрите: как у младенца новорожденного!
Я присмотрелся повнимательнее…
Действительно! С такими руками то, мне за чернорабочего — очень трудно будет проканать! Во-первых: худющие — как у сто лет не евшего, а во-вторых — с такой бледно-розовой тонкой кожей, что…
Посмотрел на ноги, потрогал босы пятки… Мать, моя! Да как вообще ходить буду⁈
— И, на лицо — как будто ни разу не стриглись, не брились и, всю жизнь от Солнца где-нибудь в подземелье прятались!
Так, так, так…
ХРЕНОВО!!!
После тяжкого молчания, священник первым проявил инициативу, пригласив меня в свой дом:
— Отобедаем чем Бог дал, переночуем по человечески — а там видно будет: утро вечера мудренее!
Однако, я несколько запаниковал — вдруг, во время моего отсутствия, откроется «портал» в моё время? Вдруг я смогу вернуться домой — к своей семье, к своей «королеве-бабушке»? К привычному образу жизни?
Тут вдруг меня начало знобить, голова разболелась как чугуном налилась — ничего не соображаю. Лихорадочно пошевелив «извилинами», я наконец ответил — показывая на свой комп:
— Пока я не могу надолго оставлять без присмотра этот… «Телепорт»! Вдруг, будет какое сообщение от… От курирующего меня Архангела!
И в тоже время меня одновременно не по-детски прибило «по-маленькому» и страшно захотелось, извините — жрать! Не делать же все эти дела в Храме Божьем? Даже, не будь при мне настоятеля этого храма — я не стал.
— Поэтому, не более чем на… На пятнадцать минут!
Согласно кивнув, отец Фёдор снял со стены старую рясу и предложил одеть её мне. Закутавшись в неё, выхожу в «другой» мир и тут на меня накатывает страшная паника.
МНЕ СТРАШНО!!!
Страшно покидать свой маленький, уютный кабинетик, страшно оставлять без присмотра компьютер — единственное, что меня связывает с моей той — «прошлой» жизнью. Да, просто страшно и, всё! Я буквально вцепился в косяк, перепугано переспрашивая:
— А вдруг войдёт кто…? Надёжны ли в диаконнике и, в самой церкви замки?
— Вполне надёжны, — говорит, — по заказу в самом Нижнем делали — ещё до революции.
— Замки для честных людей делают, а…
Стою, дрожу.
Священник увидел или почувствовал моё состояние и, очень участливо спросил:
— Что с Вами?
— Я боюсь, — честно признался я, весь трясясь, — я ведь совсем ещё молодой ангел — мне и семидесяти лет нет, по вашим — по земным меркам!
Видимо я выглядел довольно жалко, потому-то отец Фёдор враз «успокоил» словами:
— Не бойтесь! Сюда никто не залезет — даже комиссары. Все в посёлке знают, что красть в Храме больше нечего.
Еле-еле уговорив, он буквально силой оттащил меня от двери и, заперев дверь в комнату на внушительного вида навесной замок и обняв за плечи повёл на выход.
Согласившись одеть старую поповскую рясу, я потом сто раз не пожалел — на дворе явно был, не май месяц! Вот только китайские шлёпки, в коих я вышел — как-то с климатом не гармонировали. Кое-где ещё лежал снег да и, прилично поддувало. Видно, моя помолодевшая кожа была слишком чувствительной к низкой температуре и, я буквально весь посинел, окоченел и покрылся «гусиной кожей» — пока добрался до поповской избы, по пути посетив «удобства».
«Мля… Спаситель человечества фуев, — думал я, отчаянно стуча зубами, — срамота сплошная и ничего в тебе ангельского».
Слава Богу, там было натоплено достаточно жарко, чтоб тут же хорошо согреться. Однако, озноб не прекращался и, даже по-моему — несколько усиливался…
Попросил зеркало и отец Фёдор подвёл меня к трюмо в спальне и, я долго в него рассматривал своё отражение при свете керосиновой лампы: вьюнош худющий, «со взглядом горящим»… Температурю, должно быть конкретно.
Да! Без всякого сомнения — это я. Причём, очень сильно помолодевший «я» — лет двадцать с трудом дашь.
Среднего роста, среднего телосложения и лицо настолько «среднее» — что легко потеряется в толпе. Мне бы в шпионы идти работать! Женившись, иногда — когда смотрелся в зеркало, зело удивлялся: и, что интересно «такого» — моя Королева нашла во мне?
Да, вроде «в реале», моя физиономия была более мужественной, что ли… Точно! Вот этот «пух» на голове, на щеках и подбородке, придаёт мне какой-то нелепо-цыплячий вид.
Первым делом, священник меня переодел — вместо трусов, бриджей и футболки, он выдал мне из большого сундука под образами хотя и ношенное и штопаное, но чистое и целое нижнее бумажное бельё — белые кальсоны с «завязочками» и рубаху… Великоваты, конечно — но дык, выбора нет! По службе в Советской Армии знаком с этим элементом гардероба, поэтому проблем не было.
Мои «боксеры» и бриджи с цветочками же, он брезгливо закинул в печку, бормоча нечто вроде: «Ох, бесовска одёжка…», а футболку с двуглавым орлом на груди — некоторое время, с недоумением потаращившись на фотографию Путина и надпись «КРЫМ НАШ!» на спине, аккуратно сложив, засунул в тот же сундук:
— Уж, больно красив имперский герб — хочь и, без короны скипетра и державы! А если найдёт из «комиссаров» кто, скажу: выменял на шкурки кроликов на рынке в уезде.
Затем священник пригласил меня за стол:
— Прошу разделить со мной скромную трапезу, Ангел, если не побрезгуете конечно… ужин…
Я разумеется не побрезговал и навалился на трапезу со всем энтузиазмом. Видимо, «помолодевший» или скорее всего — «сложенный заново» организм, испытывал жуткий недостаток каких-то питательных веществ — у меня прямо-таки до неприличия разыгрался аппетит! Священник просто не успевал подкладывать мне какую-то постную кашу с фрагментами белого кроличьего мяса. Кроме этого, я умял почти каравай чёрного хлеба и запил полкрынкой молока.
«Поужинав», если можно назвать так столь позднюю трапезу — которую более приличествующее было б назвать очень ранним завтраком, я попросил у отца Фёдора:
— Отец Фёдор! Бритва в доме есть?
Бритва с полустёртой надписью «Solingen» в доме нашлась — правда, недостаточно острая и я несколько раз поморщился, когда её хозяин сбрил мне «цыплячий» пух с головы, щёк и подбородка. Но, результатом я остался доволен — видон, совсем другой. Да и священник, вдумчиво рассмотрев моё «обновление», предложил:
— Пожалуй, Вам стоит регулярно брить себе голову — у многих «товарищей», нынче так принято. Сразу будете на «своего» похожи: вон, Фрол Изотович — тоже ходит лысый, как жо… Как женская коленка!