— Да, там же не клюёт! Не… Дорогу знаешь — езжай сам.
Машина там не пройдёт, а с лошадью я не управлюсь — даже если бы такова у меня в наличии имелась. Поэтому настаиваю:
— Согласен, Клим — в тот раз, мы с тобой облажались…
— «Мы с тобой»… Ишь, ты! Ты — «облажался», а я же предупреждал…
— Ладно, пусть облажался я… Но, ты же своими глазами видел — какие там рыбины плескались!
— Гов…но в проруби тоже бывает — «плещется». А, что толку?
— Рыбалка — не поход на рынок: раз на раз не приходится! Если сам рыбак — должен это знать-понимать.
Далее, как-то непроизвольно — сам-собой, получился какой-то «идеологизированный» разговор:
— Так, тогда надо было на первый лёд ехать, а ты всё дурью маялся — со своей «железной дорогой»! Надоел ты уже всем нам, хуже горькой редьки… Сидел бы в своей Москве — чё к нам припёрся-возвертался⁈
Возмущаюсь:
— Ради вас же стараюсь, что непонятно!
— А ты спросил нас — надо ли ради нас «стараться»? А может, мы того не хотим⁈
ОПА-НА!!!
Не успел я Федьку нейтрализовать, как сложилась новая «фронда» и, по ходу — гораздо более многочисленная. Ладно:
— Вы сами не знаете, что вам надо и что хотите — как малые дети. Погоди, ещё не раз спасибо скажите, что вытащил вас из этого дерьма — в котором вы по самые уши сидели!
Косится:
— Ты ещё доживи — до тех пор…
Ах, вот как? Оскаливаюсь волком и рычу:
— ДОЖИВУ!!! Даже, если для этого придётся — очень часто свет над столами в морге включать!
Надо сказать, в этой местности — бесноватых все без исключения слегка опасаются, а я видать — здорово на такого смахиваю своими «иновременными» словами, привычками и уже благоприобретёнными заскоками. Вот и эта фраза — как-то автоматически их меня выскочившая: суть словами не понятна — но по смыслу угрожающа. Клим, видать тоже перепугался не в шутку и, крестясь пошёл на попятную:
— Ладно, что ты… Господь с тобой Серафим! Отвезу я тебя на этот проклятущий Лавреневский карьер… Что ты там прошлый раз говорил про зимние блесны?
Подогнал за труды и достигнутое взаимопонимание пару блесен и кусок японской жилки в 0,4 миллиметра и, тот повёз — никуда не делся.
Продолбив единственной пешнёй каждый по несколько лунок, занялись всяк своим делом. Клим «дёргал» удочкой для зимнего лова в отвес — короткой палкой с нехитрым мотовильцем из двух вбитых в неё гвоздей с привязанной леской. Я же тоже — нехитрой приспособой, состоящей из длинного шеста с насаженным на него куском трубы, пытался добыть со дна Лавреневского карьера песок.
В этот раз всё было, совершенно по другому:
— Ох, ну ни… Вот это, вдарило! Ох, ну ни…! Вот это, повело… СЕРАФИМУШКА!!! ПОМОГАЙ!!!
С досадой бросаю своё занятие:
— Бегу, чё орёшь⁈
— Да, как тут не орать — смотри, какая морда!
— Бля…ть, вот это крокодил!
— Помогай давай — чё встал, как примороженный?
— Да, очково мне — вдруг ногу откусит…
— Лишь бы Софья тебе «бубенцы» из-за Графини не откусила! Цепляй его вот этим дрючком за жабры — чё рот раззявил⁈
— Покомандуй мне ещё, — бурчу, а у самого тоже нешуточный азарт, — скормлю тебя этим акулам на обед, а скажу — сами за ногу под лёд утащили…
Эх… Бросить бы все свои прогрессорские дела, да выбраться хоть разок на настоящую рыбалку…
В этот раз всё было по-другому — «хищник» хватал «железку», просто дуром!
Я вынужден был постоянно отвл е кался на вопли Клима и, бежать — чтоб багориком помогать ему вытаскивать из лунки метровых или более того, щук. Наконец, когда на льду билось как бы не с двадцать штук рыбин — а обе блесны с обрывками лески оказались потеряны в пастях их более удачливых «подруг», Клим крайне изощрённо матерясь с досады, сперва собрал рыбу, отнёс её в мешках в сани, затем подошёл и, стал мне помогать…
Чтоб побыстрее домой уехать — а вовсе не по доброте душевной
Сначала в трубе забиваемый в дно, оказывался один лишь придонный ил. Но в конце концов, наши усилия увенчались успехом: видно, проделав в верхнем наносном слое брешь — удалось взять несколько проб крупного, чёрного песка. Набрав полный деревянный ящик, я перебирал его быстро замерзающими на морозе пальцами и улыбался как идиот.
— Хм… — качает головой мой помощник, — и на какой куй тебе это дерьмо, скажи на милость?
— На третьей планете этой звездной системы, Клим, — мечтательно закатив глазки, отвечаю, — нет никакого «дерьма» — есть лишь ценное сырьё…
Тот зачерпнул в пригоршню, поднёс песок к носу — рассматривая в упор и даже нюхая:
— Ишь, ты! «Сурьё»… А на вид — говно говном и, воняет точь так.
После «Подтёлкова» наша труппа поставила ещё один спектакль по Шекспиру — «Иван да Марья»… Угадайте, с трёх раз — с какой пьесы «новодел»? Правильно, молодцы: «Ромео и Джульетта». Правда репетировали и играли в этот раз без меня: я в то время был в Нижнем — играл со смертью в жмурки…
Народ у нас в городе Ульяновске не избалованный зрелищами, поэтому опять же — прошло при полном аншлаге.
За две недели с небольшим перед Новым — 1923 годом, спохватились и решили сыграть что-нибудь — эдакое «грандиозное», чтоб народ конкретно на уши встал. Моя нелицеприятная критика репертуара — предложенного на новогоднее представление Аристархом Христофоровичем, вызвала неожиданный эффект.
Тот обиделся и умыл руки:
— Тогда предложите свой!
Ничего не оставалось делать, как психануть в ответ и пообещать:
— И, предложу!
Чтоб не портить людям праздник, пришлось напрячь память и поискать в себе сценаристский талант. К удивлению нас обоих с Аристархом Христофоровичем — таковой оказался «недюжинным» и, буквально за ночь — пьеса была готова. За основу сюжета взял старый советский музыкальный фильм с подходящим сюжетом и названием — «Карнавальная Ночь», свалил в него всё до кучи — всё выловленное в мутных глубинах своего «послезнания»: от «Весёлых ребят» — до «КВНов», «Голубых огоньков» и «Комеди-Клабов»…
Сюжет банален, как подмышечная щекотка: любовный треугольник.
Главная героиня, молодая девушка и активная комсомолка (Елизавета) выбирает между двумя ухажёрами (я и Барон). Конечно, были кое-какие накладки — Мишку сразу узнали в кое-как наложенном гриме и сперва орали Лизе из зала:
— Ты чё, дура⁈ Разуй глаза — он же тебя в прошлый раз задушил. Контуженного Поповича в хахали выбирай — тот хоть просто пристрелит, если чё…
Однако, репутация у меня здесь, да⁈
Из значительных ролей «второго плана», стоит отметить незадачливого бюрократа (Брат-Кондрат) — который весь этот водевиль ходит с важным видом и с большим «совнаркомовским» кожаным портфелем и, постоянно попадает впросак — вызывая гомерический хохот… Остальные актёры так — «на подтанцовке». Главное, для них было хохмить вовремя — но за этим «графиком» плотно следил сам Аристарх Христофорович из наскоро забацанной суфлёрской будки.
Хотя времени репетировать оставалось впритык, сыграли-сплясали-спели на «ять»!
Фишка вся была в песнях да плясках, а мы с Лизой в этом изрядно поднаторели — непроизвольно репетировав, как бы не с конца сентября. Мишка тоже имел приличное музыкальное образование и природное дарование — поэтому выучив текст песен, заливался просто курским соловьём и скакал северокавказским архаром! Ну а то, что другие «актёры» пели-выли как подвыпившие глухонемые и соответственно плясали бухими медведями, только добавляло «шарма» — ржачности в эту и, без того уморную хохму.
Главное, чё?
Когда в финале Елизавета всё-таки выбрала меня и, мы с ней спев дуэтом «Пять минут» из репертуара Людмилы Гурченко, затем зажгли «Пролетарочку» — «рок-н-ролл», если кто забыл… Да, ещё в таких «костюмчиках»…
Это был «гвоздь программы»: юбочка дрыгающей ногами Лизы была чуть короче общепринятых стандартов (буквально на ладонь) и, её голые коленки — так и мелькали!
Я тоже был одет несколько необычно — но про мой «костюмчик» чуть позже: это будет отдельная «песТня».
Зал прямо на ушах стоял и ревел — как вставший на дыбы океан, после удара цунами!
На «бис» вызывали — ладоши себе отбили и, многим на Новый Год стаканы с водкой жёны к губам подносили… Раз за разом, мы выходили и танцевали, танцевали…
— БИС!!! — ревело из зала, — «ПРОЛЕТАРКУ» НА БИС!!!
В следующий раз так будут аплодировать только «дарагому и уважаемому» бровеносцу — тому, что целовался с неграми-людоедами в дёсны — это однозначно. Может я и, несколько преувеличиваю…
Но только самую малость!
После спектакля наш режиссёр, уже успевший где-то назюкаться — плакал от счастья слезами умиления и, предлагал нам с Лизой и прочим актёрам — всё бросить, оформиться труппой и отправиться с гастролями по Матушке-России:
— Да мы с такими талантами всех цыган перепляшем-переплюнем! А потом в Париж поедем, а там…
— … Полотёрами в борделях устроимся, — прервал его сладкие грёзы, — ибо места таксистов, швейцаров и сутенёров — уже заняты «их благородиями» с георгиевскими и прочими крестами.
После этого, как бы ещё не с месяц, он приставал ко мне — упрекая за «зарытый талант» и, других «актёров» подбивал — чтоб они на меня воздействовали. Добрался до Отца Фёдора и поедом «поедал» ему плешь и, даже у Надежды Павловны его частенько стал заставать — провожая Лизу домой… Видать, решил что через «тёщу» будет вернее!
Переговоры закончились безрезультатно — не считая того, что нам с Лизой не сразу стали открывать двери.
Но, это к делу уже не относится.
После новогодних праздников, от желающих научиться танцевать «Пролетарочку» — отбоя не было и, пришлось открыть ещё и танцевальную студию. Занятия взяли на себя в основном Лиза, её мама и вездесущий Мишка-Барон, а я стал там появляться всё реже и реже…
Теперь про мой «костюмчик»…
Мне с первого же взгляда не понравилось та одежда, в которую одеваются хроноаборигены и, которую — волей-неволей приходилось носить мне. Сам стиль жутко не понравился — ни военной формы, ни цивильного платья — прямо отстой и анахронизм какой-то. Даже модная одежда из Европы, что уже видел на преуспевающих нэпманах или чаще всего — в нижегородских магазинах, не вызывало абсолютно никакого энтузиазма её носить.