В конце февраля поехали мы с товарищем Анисимовым «в губернию» — в Нижний Новгород, стало быть. Он по делам партийным, я по комсомольским… Ну и ещё по кое-каким — своим, прогрессорским.
Первым делом, я реализовал «лишнюю» наштампованную фурнитуру в Губернском управлении НКВД и Губиспролкоме РСКМ… Конечно не сам лично, а через подставных «заинтересованных» лиц. Затем, я обменял добытые в «последних боях» ассигнации на совзнаки у знакомого мне уже «до боли» чёрного маклера, передал через него весточку Ксаверу… Мол, желаю срочно встретиться по неотложному делу.
Ну и заодно через него нашёл нужного человека и скинул добытые в боях «рыжьё», «брюлики» и «котлы», себе оставив лишь ухоженные карманные часы в стальном, без всяких изысков корпусе.
Хотел было обменять их с доплатой на старенькие, но бодро тикающие «траншейные» — наручные то бишь, часы английской фирмы «Girard-Perregaux». Здоровые такие — как будильник, с кожаным ремешком и «решёткой» — всё, как положено.
Однако, передумал — с ними сильно из толпы выделяться буду!
Редкость, как мобильник где-нибудь в российской глубинке в «лихие 90-е».
Конечно же, побывал в гостях у профессора Чижевского Дмитрия Павловича. Тот уже набрал группу «младших научных сотрудников» в Ульяновскую химико-металлургическую лабораторию, предъявил мне список необходимого оборудования и, в общих чертах нарисовал мне установку по первичной переработке шлака:
— Извлеченный из отвала шлак подвергают грохочению (размолу) с выделением коржей чугуна, которые отправляют на переплавку. Шлак промывают водой на сите с выделением оксида кремния и карбоната кальция, которые направляют на изготовление цементного клинкера. Промытый шлак подвергают магнитной сепарации при напряженности магнитного поля 3000–6000 эрстед с отделением королькового чугуна, который отправляют также на переплавку в вагранку или мартеновскую печь. Многократно использованная промывочная вода, направляется в отстойник — где из неё выделяются фосфаты. Оставшийся шлаковый песок, придётся пока отправлять в отвал. Он содержит примерно 75 процентов диоксида титана — TiO2 и порядка 20 процентов оксида циркония — ZrO2. Оставшиеся пять процентов состоят из карбидов этих металлов, «хвостов» TiO2 и ZrO2, какой-то пока не известный науке металл, плюс незначительные примеси. Их разделение будет куда более сложной технологией, над которой ещё придётся поработать.
— Хорошо, на первое время мне вполне будет достаточно чугуна, клинкера и фосфатов, — удовлетворённо отвечаю и, отсчитав новенькие хрустящие купюры, передаюпрофессору очередной «транш», — как только будет готово оборудование для лаборатории и установка по первичной переработке шлака, тотчас дам знать… А пока посидите «на чемоданах», Дмитрий Павлович.
Протягиваю пробы «чёрного» песка со дна Лавреневского карьера:
— Чтоб скучно до той поры не было, вот вам «исходное сырьё» — покопайтесь, да «разберите» его на элементы, профессор.
— Это тот самый «флюс»? — вопрошает цепляя на нос пенсне, — интересно, интересно…
Естественно, Дмитрий Павлович мне разработал всего лишь сам технологический процесс. А разработку и производство установки по первичной переработке ульяновского шлака, надо было заказать специалистам на промышленных предприятиях — средь которых я выбрал уже знакомое мне «Красное Сормово»: сумели сделать первый советский танк — сумеют сделать и это.
Конечно же, просто так и запросто так и, прыщ не вскочит!
Особенно при НЭПе…
Как я уже говорил, кое-какие моменты я по моему «послезнанию» уже знал, а конкретную наводку на «нужного» человека — мне дал Ксавер:
— Скажешь что от меня и обслужат по первому разряду: как до революции — Великого князя Александра Михайловича в «Метрополе»!
Вопреки ожидаемому, «контрагент[1]» на заводе «Красное Сормово» оказался вполне приятным в общении, обходительным человеком средних лет. Пригласил его в самый престижный в нэпмановских кругах ресторан, посидели, пообщались… Я, на словах и на бумаге, изложил суть моих проблем. Правда, сперва он настойчиво предлагал мне провернуть различные «серые» схемы:
— Можно заранее договориться, что ваш заказ не будет выполнен в срок. В результате Вы получите от завода заранее обговорённую большую неустойку… Которой, естественно со мной поделитесь.
— Мне нужна не «неустойка» — пускай и большая, а оборудование!
Пожимает плечами:
— Ладно, хорошо… Я получу от Вас аванс из кредита «Промбанка» за заказ — но ничего делать не буду, а деньги мы разделим. Как Вам такое?
— Я по мелочи не тырю, уважаемый! Мне нужно оборудование.
Ожесточённо чешет голову:
— Хорошо! Ещё не произведённое оборудование продаём авансом «на сторону» и, затем Вы объявляете себя банкротом… Верное дело — если что, с Вас «взятки гладки»: товару нет и, не будет — а деньги ушли за долги бесповоротно и, в неизвестном направлении.
С любопытством, как на «экспонат» какой, на него посматриваю:
— И, вправду говорят: «один умник с ручкой — страшнее целой банды с автоматами…».
— Извините, что?
— МНЕ НУЖНО ОБОРУДОВАНИЕ!!!
Озирается испуганно:
— Что Вы так громко?
— Да, потому что Вы плохо слышите! Если не можете мне помочь — так и скажите… Тогда наш общий знакомый порекомендует мне другого человека.
— Так Вам и вправду нужно это оборудование?
Хлопаю ладонью об колено:
— Да, мать же вашу…
— Что ж Вы раньше не сказали⁈
— … !!!
Так что, не считая некоторого недопонимания в самом начале, мы — посидев вечерок в ресторане, обо всём хорошо договорились.
Теперь об оплате за заказ…
После перехода к Новой Экономической Политике, в стране началось восстановление банковской системы — до того полностью было ликвидированной, как пережиток капитализма. В октябре прошлого года был создан Государственный банк, который — открыв отделения в губерниях, начал проводить кредитные операции с организациями и населением.
После этого появился банк для кредитования промышленности — «Промбанк», банк для проведения электрификации — «Электробанк» и начались создаваться акционерные банки со смешанным государственно-частным капиталом.
Основную массу кредитных средств банки проводили через кооперацию. На уровне губернии создавались кооперативные союзы, в которые входили отдельные низовые кооперативы, объединявшие людей на местах. В конечном итоге кредитные средства в банках могли получать кооперативы и их союзы и, в меньших объемах — частные лица.
Ну и почему бы мне не воспользоваться предоставленной легально возможностью?
Однако, контрагент мне вполне доходчиво и чуть ли не на пальцах объяснил, что не всё так просто:
— Такой крупный кредит — да ещё и без залога, получить трудно…
В этом месте он мне подмигнул:
— … Но, можно.
Согласен, это не для покупки лошади или коровы к примеру!
Мелкие кредиты в это время раздавали без оглядки на платежеспособность, но к крупным заёмщикам присматривались. А что в то время представлял собой кооператив «Красный рассвет»? Да больше, чем просто — «ничего».
Ответно подмигнув, я пообещал:
— Думаю, договоримся!
Конечно, торговался «контрагент» рьяно и с нешуточным азартом — как за свои кровные, но я стоял как триста еврейцев на Голландских высотах и, тот как-то враз поскучнев — пошёл на значительные уступки.
Далее уже было всё вообще — просто сказочно легко!
Побегав недельку с Фролом Изотовичем, плюющегося лишь при одном виде банкира, я от имени кооператива «Красный рассвет» и Ульяновского Совета — его поручителя, получил нужный мне кредит в «Промбанке» и заключил с заводом соответствующий договор.
— В конце мая всё будет готово! — улыбаясь пообещал мне душка-контрагент.
— Надеюсь, что так и будет…
Следующим местом, где я эти полторы недели — как прописался, была Нижегородская радиолаборатория (НРЛ) — одно из технологически «передовых», так сказать, предприятий Советской России. Она была создана в 1918 году, на базе эвакуированной в Нижний Новгород вместе с персоналом и оборудованием Тверской радиостанции и, стала первым научным и промышленным учреждением совершенно нового типа — неким центром, который объединил вокруг себя все научно-технические силы России, работающие в области радиотелеграфа, все радиотехнические учебные заведения и всю радиотехническую промышленность.
По крайней мере, так изначально задумывалось большевистским вождями во главе с самим Лениным…
Куда как не сюда — в этот форпост советской науки, мне прийти со своими проблемами⁈
Суть моей главной проблемы — ну, буквально в двух словах…
В то время в России ещё действовали (а в некоторых странах и до концы 20, начала 21 века действовали!), так называемые «параметры Эдисона»: великий изобретатель не имел под рукой механически прочных пластмасс для изолирующих корпусов, деталей и поливинилхлорида для изоляции проводов. Поэтому, он использовал фарфор, пропитанные парафином бумагу и картон, шеллачный лак, шелковые и хлопчатобумажные нити, резину из природного каучука. Все эти материалы не позволяли работать с напряжениями тока свыше 150 вольт, поэтому Эдисон подстраховываясь — выбрал рабочим 100В. Однако позже, для компенсации потерь напряжения в проводах городской сети, генераторы стали делать вырабатывающими 110В. Ну, а остальные вынуждены были следовать за «законодателем моды»…
Позже же, к середине 1930-х годов, прогресс электроизоляционных материалов позволил удвоить напряжение — 220В, что увеличило нагрузку без увеличения сечения проводов. Но вплоть до конца 1980-х годов, в СССР производили бытовую аппаратуру для трех номинальных напряжений — 110, 127 и 220В, для чего в каждом аппарате имелся переключатель на три положения.
Это что касается однофазного — «бытового» электротока.
В трехфазных сетях промышленного тока же, линейное (между фазными проводами) напряжение равнялось 220В, а фазное (от фазного провода до нулевого) — 127В. Нормально, конечно: у меня двигателей на 380В нет и, не предвидится — а «местные» работают именно на этих параметрах.