Большинство однокурсниц считали меня деревенщиной, самой «ту» из всех «ту», кого они встречали. Дразнили, когда меня коснулась тень журавля в полете и я провела очистительный ритуал, чтобы меня не парализовало. Смеялись, когда я поинтересовалась, что делается для защиты общежития от духов. Впрочем, несколько девушек пожалели меня и дали совет:
– Не волнуйся ты так. У нас здесь нет плохих духов. И даже если кто-то из них проберется в Куньмин, не показывай, что ты в них веришь.
Постепенно я начала забывать о духах. Больше ничего не оставалось делать.
Я была благодарна А-ма за ежемесячную помощь, но куда больше – за чай, который она передавала учителю Чжану, а тот каждую весну присылал мне по почте в красивых самодельных пакетиках. Я дарила скромный домашний чай учителям в знак уважения и благодарности так же, как когда-то вручала его учителю Чжану.
Эти преподаватели теперь мои друзья, и мы по-прежнему собираемся, чтобы выпить чаю, иногда у них дома, но чаще в чайных лавочках. И я благодарна им за представившуюся мне возможность: юньнаньский сельскохозяйственный университет в Куньмине открывает специализацию «чайный эксперт пуэр».
– Это будет первая подобная программа в мире, – сказал мне на прошлой неделе учитель Го. – Направления два: первое – овладение этикетом и искусством заваривания чая на уровне чайного мастера; второе – обучение навыкам оценки чая, что позволит контролировать его производство и консультировать коллекционеров и знатоков. Мы слышали, что заявки подали более двух тысяч человек, но на каждую программу примут только шестьдесят студентов. Когда нас попросили порекомендовать кого-то из наших учащихся, нынешних или выпускников, мы не сомневались, ведь ты единственная родом с гор, где выращивают чай.
Я проезжаю через ворота, паркуюсь в открытом дворе, вхожу в неприметное здание и следую указателям, на которых написано: собеседование здесь. Я одна из пятидесяти человек в зале ожидания. Какая-то дама по одному вызывает соискателей. Некоторые собеседования длятся всего десять минут. Я стараюсь не нервничать. Когда называют мое имя, я иду за женщиной по коридору, выкрашенному в зеленый цвет, и попадаю в большую комнату, где за столом сидят пять экзаменаторов: две женщины и трое мужчин. Один, тот, что занимает место посередине, предлагает мне сесть на стул. Как только я устраиваюсь – лодыжки соединены, руки аккуратно лежат на коленях, – он переходит к основным вопросам, уточняя мое имя, этнический статус и место рождения.
– Возраст? – спрашивает он.
– Двадцать шесть.
– Значит, замужем? Дети есть?
– Не замужем, – отвечаю я.
– Старая дева! – замечает женщина в красном свитере.
Как я должна на это реагировать?
Они переходят к моему образованию.
– Я не окончила школу третьей ступени, – мягко, будто обращаясь к постояльцу отеля, роняю я. Проверено: подобный тон, как и то, что я привыкла двигаться словно красавица с керамической вазы эпохи Мин, помогает людям забыть, что я из горного племени. – Но в училище научилась работать с документами, создавать электронные таблицы и отправлять электронную почту.
Звучит, будто все это раз плюнуть, но на самом деле мне пришлось ого-го как трудно. Как пользоваться туалетом в помещении? Садиться на корточки лицом к стене или к двери? Принимать душ? Ой-ой-ой! А возможность включать и выключать электрический свет? В общежитии электричество давали час утром и час вечером, но первую неделю я так часто щелкала выключателем, что комендантша пригрозила вырубить электричество во всем здании на день, если я не прекращу. Соседки по комнате следили за тем, чтобы я больше не прикасалась к выключателю, но позволяли мне смотреть, как они включают и выключают его в начале и конце отведенных часов. Да, тогда я была настоящей деревенщиной. Ту.
Мужчина затягивается сигаретой и смотрит на меня.
– Учитель Го утверждает, что вы хорошо владеете английским, но так ли это на самом деле?
Я перехожу на английский.
– Трудно сказать, почему английский дался мне легче, чем другим учащимся. Возможно, причина в том, что я выросла среди представителей горных племен, говоривших на разных языках. Или же – эту фразу я узнала от постояльца отеля буквально вчера – я оказалась в нужном месте в нужное время. Двое других мужчин хихикают, главный смущается и что-то строчит на листке бумаги.
Ни одно собеседование, будь то прием на работу или в учебное заведение, не обходится без вопросов о политике государства, а отвечать на них непросто. Экзаменатор барабанит пальцами по столу.
– Как вы относитесь к переменам в Куньмине?
Я улыбаюсь, показывая зубы до такой степени, чтобы казаться дружелюбной, но не настолько широко, чтобы возникло искушение прикрыть пальцами рот.
– Десять лет назад в мою деревню приехал гость из Гонконга. – Я опускаю глаза, демонстрируя скромность. – Мы не знали, что происходит в остальном Китае. Он рассказал нам о новой эре реформ и открытости[24]. Все, что, по его словам, должно было произойти, действительно произошло. Даже больше. Туристы со всего света стекаются, чтобы увидеть Великую стену, Летний дворец и терракотовых воинов в Сиане. Мы можем быть благодарны за то, что позднее центральное правительство инициировало кампанию по развитию запада[25]. Как вы знаете, она направлена на развитие иностранного туризма в западных провинциях.
Я делаю паузу, чтобы оценить реакцию экзаменаторов. Кажется, я не произвожу на них впечатления, что странно, ведь я уже продержалась дольше всех остальных кандидатов.
– Затем, – торопливо продолжаю я, – всего три года назад наша прекрасная провинция получила от центрального правительства разрешение переименовать город Чжундянь в Шангрила…
– Опередив и Сычуань и Тибет в борьбе за эту честь! – заканчивает за меня мужчина, сидящий справа. – Теперь провинция Юньнань может претендовать на звание «рая земного»!
Хвастовство встречено холодно, прочие члены комиссии смотрят в окно, причмокивают, изучают свои карандаши.
– Могу я задать вопрос? – Я не могу удержаться от любопытства. – Зачем нужна специализация «эксперт по пуэру»?
– Решила поумничать… – говорит главный, снова что-то чиркая в блокноте. Еще один минус? Мне приходится подождать, пока он закончит писать, зажжет еще одну сигарету, затянется и выпустит дым в потолок. – Наверное, там, откуда ты приехала, Куньмин кажется очень современным, но он – да и вся Юньнань – развивался медленно, в то время как весь мир устремился в Пекин, Шанхай и Гуанчжоу…
Пока он говорит, я вспоминаю плакаты, которые висели на бамбуковых стенах класса учителя Чжана. Тогда я считала, что все это выдумки. А теперь хожу в кино и смотрю телевизор. И вижу все совсем другими глазами: мелькающие на экранах картины, какими бы невероятными они ни казались, наверняка реальны. Не сейчас, так в будущем.
– На дорогах пробки, загрязненный воздух душит и младенцев, и стариков, и все спешат, спешат, спешат разбогатеть… – продолжает он. – А люди? Они мечтают посетить Юньнань, потому что здесь тихие улицы, свежий воздух и спокойная повседневная жизнь. Все это воплотилось в пуэре…
Интересно, что будет, если я расскажу ему, как все эти изменения, о которых он упомянул, повлияли на меня. После переименования Чжундяня в Шангрилу правительство вознамерилось присвоить городу Сымао название Пуэр. Через год или чуть больше так и будет. Новая топонимика – сообщения национальному большинству Китая, которые оно принимает, как и положено. Сегодня многие из тех слов, которые раньше использовались для унижения провинции, используются для похвалы. Юньнань больше не считается отсталой дырой, населенной исключительно «ту». И не потому, что Юньнань или ее жители изменились. Скорее, изменилось значение слова «ту». Теперь оно означает «нетронутые цивилизацией». Туристы – китайские и иностранные – стали посещать Куньмин, Лицзян, Дали и Ущелье тигра. Они стремятся войти в контакт с горными племенами! И готовы на все, лишь бы принять участие в Фестивале брызг воды народа дай, увидеть зубы женщин цзино, выкрашенные в черный цвет соком лакового дерева, и купить поделки племени мяо. Мужчины – молодые, с рюкзаками и без мозгов, рвутся в деревни мосо, потому что в этой матриархальной культуре любовников для мимолетного удовольствия выбирают женщины, а им могут приглянуться и мосо, и ханьцы, и иностранцы. «Ту» сейчас настолько ценится, что в этом году в День создания КНР правительство объявило о том, что разыскивает по всей стране близнецов от каждого из пятидесяти пяти признанных этнических меньшинств Китая, которые будут представлять страну через четыре года на Олимпийских играх.
Поскольку мы, акха, объединены с хани, я подозреваю, что власти обратятся к ним, чтобы найти достаточно взрослых близнецов, которые могли бы представлять нас.
– Если ответить на ваш вопрос по-другому, – комментирует женщина в красном свитере, – гостям Юньнани – будь то представители ханьского большинства, немцы, французы или американцы – нужны сувениры, которые они смогут увезти домой. В этом смысле пуэр – лучшее предложение. Чайный блин невелик по размеру и легко помещается в чемодан. Для китайцев чай – всегда уместный подарок. Для иностранцев… – Она морщит нос. – Им нравятся вещи, которые пахнут горными племенами.
Для некоторых нетерпимость – просто часть их натуры.
– А ты слышала о пуэре? – спрашивает она с надменным видом.
– Я постоянно пила его, пока росла, хоть мы его так и не называли.
Главный прочищает горло.
– Учеба начнется после Праздника весны, знаменующего наступление года Обезьяны, то есть после двадцать второго января по западному календарю. Кандидаты получат уведомления пятнадцатого января. Если вас, конечно, примут… Мы рассматриваем заявления от желающих с хорошими связями, гуаньси, но у вас их нет. В нашем списке претенденты из известных семей. Этого тоже нет. Вы пытаетесь выбиться в люди. Это видно по тому, как вы сидите, слышно по голосу. Ваше самообладание достойно похвал, но у вас нет ни единого шанса…