Мы с Цзинем протестуем. Она должна присоединиться к нам, но миссис Чан похожа на удава, проглотившего крысу. Когда она направляется к станции метро, Цзинь говорит с улыбкой:
– Вместе мы только что проиграли нашу первую совместную битву с моей матерью.
Он приехал на машине, которая могла бы впечатлить некоторых женщин. Солнце и луна! Кого я обманываю? «Мерседес»? Я очень впечатлена! Миссис Чан говорила, что бизнес ее сына весьма успешный. Но деньги меня интересуют в последнюю очередь. Хотя мне нравится, как он ведет, непринужденно, свободно рулит, не сигналит, как маньяк, и не играет в шашечки, чтобы проскочить лишние несколько метров.
Ресторан большой, свободных столиков нет. Нас ведут через лабиринт внутренних двориков, банкетных залов, гротов с водопадами и садов. Мы переходим через зигзагообразный мост и попадаем в небольшое помещение, построенное по типу старинного павильона. Нас усаживают за столик с видом на плакучую иву, чьи ветви нависают над поверхностью пруда, заросшего цветущими лотосами. Официант приносит горячую воду, чтобы я заварила чай. Однако, когда я открываю лаковую коробку, в нос бьет запах земли и плесени.
– Что случилось? – спрашивает Цзинь.
– Я не знаю, как сказать…
– Ты не обидишь меня, – успокаивает он.
– Боюсь, кто-то продал тебе подделку…
У него вытягивается лицо. Я бы не удивилась, если бы после этой новости наш обед закончился, так и не начавшись, но тут Цзинь расплывается в улыбке.
– Опять подделка! Я думал, эти дни остались позади.
– Подделок очень много, – утешаю я его. – Даже знатоки иногда покупают подделки.
– Отныне чай всегда будешь выбирать ты, а я позабочусь о других вещах, например о заказе еды.
Я замечаю в меню качественный пуэр, а он заказывает интригующее ассорти димсамов. Я ожидаю, что Цзинь примется говорить о себе и своем бизнесе, но он поддерживает разговор, задавая мне вопросы. Нравится ли мне Гуанчжоу? Умею ли я водить? Хотела бы, чтобы он научил меня? Ездила ли я в Гонконг? В итоге я получаю гораздо больше удовольствия, чем думала. После трапезы мы возвращаемся во внутренние дворики и останавливаемся, чтобы посмотреть, как вода переливается через камни главного водопада. Когда парковщик подает машину, Цзинь берет меня за локоть и усаживает на переднее сиденье.
– Не хочешь прогуляться? – спрашивает он, садясь за руль. – Может, заглянем в Сад орхидей? Или съездим на остров Шамянь, посидим на улице и выпьем американского кофе. Ты пьешь кофе?
– Я люблю кофе, но, наверное, в другой раз.
Он, видимо, думает, что я хочу завершить встречу и больше с ним не видеться, и выражение его лица меняется так же быстро, как и тогда, когда я сказала ему, что он купил поддельный пуэр.
– Я серьезно, – говорю я. – В другой раз. Я свободна каждое воскресенье…
– Тогда в следующее воскресенье…
– …И каждый вечер! – добавляю я. Цзинь широко улыбается.
Он предлагает отвезти меня домой, но я прошу высадить меня у Мемориального сада мучеников. Мы пожимаем друг другу руки на прощание. Он уезжает. Перед тем как вернуться к себе, я сажусь на скамейку и набираю номер Цытэ.
– Я сходила на свидание, – признаюсь я подруге. – Первый раз в жизни.
Она смеется в своей характерной манере и просит подробностей.
В течение следующих месяцев мы с Цзинем видимся дважды в неделю после работы и каждое воскресенье. Я не захожу к нему в квартиру, а он не поднимается ко мне. У него дорогая машина, но он скромен, потому что часто носит одну и ту же одежду – чистую, но все же одну и ту же. (Или пытается показать мне, что не возражает против того, что мой гардероб ограничен.)
Я учу Цзиня правильно пить чай, и у него прекрасный вкус, он легко различает шэн и шу пуэр по вкусу: травянистый, цветочный, фруктовый, резкий или темный, лесной, пещерный. Он водит меня в рестораны по всему городу, где я пробую моллюсков, морской огурец и медузу. Это всегда странно, и многое мне не по вкусу… совсем.
– Да, краб правда похож на паука, – кивает Цзинь. – Если тебе не нравится, никогда больше не ешь его.
В те вечера, когда мы не встречаемся за ужином, на концерте или в кино, я иду в парк и болтаю с миссис Чан. Она умная сваха, потому что чем больше я спрашиваю о Цзине, тем меньше она говорит, а значит, единственный способ узнать больше – провести с ним время.
Мы с Цзинем снова и снова возвращаемся на остров Шамянь, чтобы полюбоваться разрушающейся красотой заброшенных английских колониальных особняков, западных банков и зданий консульств. Мы всегда останавливаемся выпить чаю или кофе в кафе под открытым небом, открытом для туристов, которые тоже любят посещать эти современные руины.
– Много лет назад здесь могли жить только иностранцы, – объясняет Цзинь однажды вечером. Из-за нашего столика видно, как по мощеной тропинке, обсаженной деревьями, бежит молодая мама с ребенком. – Китайцы не имели права ступить на остров без разрешения. На ночь железные ворота на мостах запирались и охранялись. Интересно, что нужно сделать, чтобы восстановить один из этих домов и вернуть ему сад?
Идея звучит замечательно, но необычно, поэтому я просто соглашаюсь и киваю.
Хотя на острове Шамянь красиво и тихо – это мое любимое место в Гуанчжоу, – мы исследуем и другие части города. Отправляемся на лодочную экскурсию по Жемчужной реке, чтобы посмотреть на многоэтажные жилые дома, которые вырастают на берегах, и Цзинь засыпает меня вопросами:
– Тебе нравится вода? Ты видела океан? Умеешь плавать?
Когда я отвечаю «не знаю», а потом два раза «нет», он восклицает:
– Впереди нас ждет столько приключений!
Кажется, что Цзинь принял решение относительно меня, но так много остается невысказанным.
По воскресеньям он возит меня за город. Мы проезжаем мимо так называемых районов вилл, где ряды одинаковых домов выстроились аккуратными линиями. Между ними рисовые и другие поля, куда крестьяне носят ведра с водой на коромыслах, перекинутых через плечо. Мы посещаем гору Белое Облако. По мне, так это скорее холм, но вид на дельту Жемчужной реки очень красивый. Мы отправляемся в горы Семи звезд, которые, как говорит мне Цзинь, похожи на миниатюрную версию Гуйлиня, с их окутанными туманом вершинами и реками.
– Когда-нибудь я отвезу тебя в настоящий Гуйлинь. Тебе понравится.
Сегодня, когда воздух кажется тяжелым и липким, мы едем в Динхушань, еще один популярный горный курорт, чтобы увидеть храмы династий Тан и Мин. Хотя кажется, что половина Гуанчжоу, пытаясь спастись от летней городской жары, тоже здесь, мы прогуливаемся по тропинкам, и Цзинь делает несколько моих фотографий.
– Ты бы предпочла жить на вилле, окруженной полями, и каждый день ездить в свой магазин или иметь квартиру в городе и выбираться на природу по выходным? – спрашивает он.
– Как будто я когда-нибудь смогу жить на вилле! – Я с трудом сдерживаю смех. – Или иметь машину! Или проводить все выходные без работы!
– А если бы это не имело значения, ты бы хотела поселиться за городом? Виллы ведь недалеко…
Цзинь так искренен, а я так сильно люблю чистый воздух, пение птиц и успокаивающее журчание ручейков и водопадов, о чем мне напоминает эта экскурсия!.. Возвращаясь в город, я чувствую себя обновленной и готовой к началу новой недели, но в то же время тоскую по дому. Как объяснить Цзиню, что, хотя Динхушань прекрасное место, горы здесь не такие красивые, не такие высокие, не такие уединенные и не такие девственные, как в моем родном краю.
Цзинь словно читает мои мысли и замечает:
– Может, когда-нибудь отвезешь меня туда, где ты выросла, и я познакомлюсь с твоей семьей.
Я даже не знаю, что ответить. Он приедет в нашу деревню и увидит ее моими глазами – ковер лесной подстилки, трепещущие на ветру листья, щебечущих птиц и обезьян на деревьях? Или же моя деревня и моя семья покажутся ему отсталыми и неотесанными? Я понимаю, что большую часть времени, проведенного с Цзинем, меня мучают противоречивые мысли. Его комментарии и вопросы вызывают одновременно сладость и горечь, приводят меня в замешательство, но не настолько, чтобы я отказывалась от его приглашений.
Я никогда не рассказывала ему о своем браке с Саньпа или о нашем пешем путешествии через Мьянму в Таиланд, но в следующее воскресенье, когда он говорит: «Тебе нужно оформить паспорт, вдруг когда-нибудь ты захочешь поехать в другую страну», я соглашаюсь с этой идеей.
Конечно, получить паспорт не так-то просто. Но, похоже, Цзинь знает кого-то, кто знаком с полезными людьми. Он знакомит меня с новыми и новыми чиновниками и каждому говорит:
– Она деловая женщина! Вам нравится пуэр? Естественно! Только польза для здоровья! Пожалуйста, примите ее подарок…
Как только я получаю паспорт (ого-го!), Цзинь советует мне получить однократную визу в США, потому что «никогда не знаешь, что может случиться в этой стране». Ему неизвестно, что в Америке растет моя дочь, а я заполняю анкеты, иду на собеседование и спокойно начинаю копить деньги на билет на самолет. После того как в мой паспорт поставили американскую визу, я каждый вечер достаю его, чтобы просто посмотреть на штамп. Если бы я поехала туда, то смогла бы найти ее? Цзинь не знает, какой подарок он мне сделал – надежду! – и тем не менее я перед ним в долгу.
Я часто напоминаю себе слова миссис Чан, что тот, кто пережил трудности, заслужил немного счастья. Может, и я заслужила. Хотя мы с Цзинем узнаем друг друга, как и просила миссис Чан, не представляю, что произойдет, если я поделюсь с ним историей своей жизни. Может, придет время, когда мы захотим рассказать друг другу все, а может, и нет. Похоже, он чувствует то же самое, потому что мы часто говорим о будущем и никогда о прошлом. Но каждое оброненное слово открывает что-то – от незначительного и даже глупого до более глубоких признаний, которые проникают в суть того, кто мы есть. Кто знает? Может, нас интересует не столько увлечение или романтическая любовь, сколько понимание, совместимость и дружеское общение, не омраченное прошлым.