[315] и шапке эбоси берет в руку гохэй, поднимается на крышу и возлагает на установленную там божницу лук и стрелы для защиты от демонов. Затем с помощью других плотников укрепляет коньковый брус, ритмично ударяя по нему молотком. Вслед за этим танцоры исполняют «Мандзайраку»[316], звучат многократные поздравления, и на улицу летят рисовые лепешки[317], которых по этому случаю заготовлено пятьсот восемьдесят штук. Подбирать эти лепешки кидается столько народу, что широкая улица в один миг становится тесной.
Пришедшие поглазеть на празднество думали про себя: «Вот это богач! Ишь какой домище себе отгрохал! Я бы и сам от такого не отказался и оставил бы его в наследство потомкам!» Те же, кто не мечтал о богатстве, спокойно проходили мимо, лишь мельком взглянув на дом. Но таковых было мало. В большинстве своем зеваки прикидывали, какими суммами исчисляется имущество хозяина, обращая сугубое внимание на размеры кладовых. Неразумная алчность, да и только!
Между тем еще двадцать лет назад хозяин этого дома занимался починкой бумажных фонарей и был настолько беден, что не всегда мог разжечь огонь в очаге. Откуда же взялось его богатство? Очень просто: он придумал наносить на бумагу состав из смеси вяжущего сока хурмы и слюды и стал мастерить фонари, которые можно использовать даже в дождливые ночи. На этом он и поднялся. Нынешнее его состояние оценивается в семь тысяч каммэ, не меньше. Неудивительно, что ему удалось породниться со знатным семейством, ведь в прежние годы даже в Киото не придавали особого значения происхождению жениха, если, конечно, он не промышлял таким малопочтенным делом, как изготовление бамбуковых бёрд для ткацких станков или ручек для ушатов. Хоть и старая это истина, а как не сказать: в нашем мире только и света, что от денег.
В толпе, окружавшей дом богача, находился и старый торговец солью из Аватагути, только, в отличие от других, он не мечтал о таких же хоромах для себя, а просто остановился, чтобы послушать хорошее пение и поглядеть на искусные пляски. Когда толпа стала расходиться, он неожиданно увидел на земле синий полотняный кошелек в красную полоску.
– Кто обронил этот кошелек? – спросил он стоявших рядом.
– Это мой кошелек, давайте его сюда, – откликнулся какой-то бритоголовый мужчина лет пятидесяти.
– Хорошо, я вам его отдам, только прежде скажите, сколько в нем денег.
– Около сотни мэ [318]мелочью, – ответил мужчина.
Старик даже в лице изменился:
– Как не совестно вам в ваши годы пускаться на такие низкие уловки? Знайте же, что в кошельке находятся одни золотые кобаны, так что он принадлежит не вам! А настоящий владелец этого кошелька пусть придет за ним ко мне домой! – Старик подробно объяснил, как его найти, и отправился восвояси.
Вечером того же дня к нему явился приказчик из шелковой лавки «Хисия» и рассказал, что обронил кошелек со ста двадцатью золотыми кобанами, полученными от оптовика из западной провинции, и теперь не знает, как признаться в этом хозяину.
– Все верно, – молвил старик. – Здесь и расписка есть, так что кошелек, без сомнения, принадлежит вам.
С этими словами он протянул кошелек приказчику. Тот залился слезами благодарности и произнес:
– Попади этот кошелек в другие руки, я вряд ли когда-нибудь смог бы его вернуть и мне пришлось бы с позором бежать из Киото. Но теперь я могу с чистой совестью предстать перед хозяином. Позвольте же отблагодарить вас за услугу. – Приказчик вынул из кошелька пять золотых и протянул торговцу солью. Но тот и слышать не пожелал о вознаграждении:
– Эти деньги принадлежат не вам, а вашему хозяину. По какому же праву вы ими распоряжаетесь? Нет, я ни за что их не приму!
Приказчику ничего не оставалось, как убрать деньги в кошелек и откланяться. Однако добра он не забыл и с тех пор в дождливые, ветреные или снежные дни, когда старику было трудно идти в столицу, присылал к нему своего человека, и тот покупал у него по две мерки соли. Старик радовался, считая, что само Небо одаривает его своею милостью, и не подозревал, что все это подстроено приказчиком из шелковой лавки. Что же до приказчика, то со временем он отделился от своего хозяина и завел собственную торговлю, в которой ему неизменно сопутствовала удача. Видно, то была награда за его памятливое сердце. А недавно он изобрел способ наносить на шелковые косодэ рисунок тушью и благодаря этому неожиданно разбогател.
Во времена, о которых идет речь, в верхней части Киото проживал один известный врач. Знаменитости – народ своенравный, вот и этому врачу вдруг наскучило пользовать знатных особ, и он перебрался за черту города, в Аватагути. Выбрав участок на одной из тихих улочек, застроенных только с одной стороны, он обнес его красивой живой изгородью и в глубине построил дом. Двор его выходил на Токайдоский тракт, по которому проезжали со своими свитами князья, направляясь на службу ко двору сёгуна в Эдо или возвращаясь восвояси. Поскольку столичные жители освобождаются от необходимости падать ниц при виде князя, лекарь не отказывал себе в удовольствии усесться на самом приметном месте, мурлыча какую-нибудь песенку, и никто не мог его за это упрекнуть.
Как-то раз под вечер он стоял у ворот своего дома и глядел на дорогу. В это время из Киото возвращался торговец солью. Едва завидев его, врач поспешил скрыться в доме.
– Почему вы сбежали при виде торговца солью? – в недоумении спросили его домочадцы.
– Этот старец – истинный святой, – отвечал врач, – а при святом не полагается стоять в обуви. Встретить же его разутым мне тоже было неловко, ведь мы не знакомы. Поэтому я счел благоразумным вовсе с ним не встречаться.
– А почему вы назвали его святым? – полюбопытствовали домочадцы.
– Как, вы до сих пор ничего не знаете? – удивился врач. – Он нашел деньги и вернул их владельцу. Другого такого человека не только в столице, но и во всей стране не сыщешь! Даже в Китае, наверное, не найти человека, возвысившегося до такой святости.
С тех пор все в его доме оказывали торговцу солью особое почтение, – так гласит молва.
О человеке, который торговал вразнос собственной смекалкой
На дне океана имеется отверстие под названием Вэйлюй[319]. В сие отверстие уходит вода, каковую денно и нощно приносят многочисленные реки, и поэтому он не переполняется.
У всякого человека есть рот, который можно уподобить отверстию Вэйлюй. Сколько пищи уходит туда в течение всей жизни! Способов прокормить эту ненасытную утробу существует бесчисленное множество, важно только не лениться. По нынешним временам каждый, кто трудится добросовестно, не щадя сил, и следует небесным установлениям, может заработать себе на пропитание. Какую провинцию ни возьми, жизнь что в призамковых, что в приморских городах бьет ключом и народу там видимо-невидимо, а значит, для любого сыщется какое-нибудь дело.
Посмотрите, как изменилось селение Фусими в провинции Ямасиро за последние семьдесят-восемьдесят лет, а между тем в переулках по обеим сторонам главной улицы до сих пор стоят старинные особняки. Теперь они изрядно обветшали, и обитатели их никаким особым трудом не заняты, но при этом как-то умудряются жить на свете. И впрямь верно говорят: там, где есть тысяча домов, худо-бедно прокормишься. Люди не дают друг другу пропасть. Однако народ нынче пошел умный и предпочитает занятия, о которых в прежние времена и не слыхивали.
В конце прошлого года, например, некий человек ходил по домам и за определенную мзду красил очаги в кухнях. Дело это оказалось довольно прибыльным, и на исходе нынешнего года уже другой крепкий детина стал предлагать свои услуги по части чистки котлов. За большой котел он брал по пять медяков, а за остальные, даже самые маленькие, – по два медяка. Вдобавок он еще нанимался промывать рис для лепешек, взимая с каждой мерки по два медяка, и для домов, где не хватало рабочих рук, это было хорошим подспорьем.
Или вот еще пример – один мастер-клеильщик вместо того, чтобы сидеть в лавке, стал бродить по городу, имея при себе все необходимое для работы: угольник, бамбуковую лопаточку, щетку и клей. За бумажные панели, которыми покрывают нижнюю часть стены в гостиных, он брал по медяку с кэна, за оклейку сёдзи[320] – по два медяка, а за переклейку любого фонаря – по медяку, и при этом еще убирал за собой весь мусор. Когда кто-то покупал полочку для приношений новогоднему богу счастья, он тут же прибывал на место, захватив с собой петли и гвозди, и, выяснив счастливое для данного года направление, прилаживал ее куда следует. В наше время каких только услуг не предлагают, облегчая жизнь даже семьям с достатком ниже среднего.
Некий человек лет пятидесяти перекинул через плечо какой-то сверток и принялся обходить дворы, крича во весь голос: «Выведу блох у любой кошки!»
Услышав это, какая-то старушка, державшая двух кошек – белую и пеструю, – пожелала прибегнуть к его услугам. Договорились, что каждая кошка обойдется ей в три медяка, и умелец сноровисто приступил к делу. Поначалу он облил кошку горячей водой, а потом, как была, мокрую, завернул в волчью шкуру. Как известно, блохи не переносят сырости и все они, как одна, переползли в волчью шкуру. После этого оставалось лишь вытрясти шкуру хорошенько, и можно было браться за другую кошку. Достаточно проявить смекалку – и даже на таком, казалось бы, немудреном деле можно заработать.
Да, народ теперь пошел куда как ушлый и предприимчивый. Некий мужчина, уже в летах, пустился на такую уловку. Надев кожаные штаны, он заткнул за пояс короткий меч, повесил сбоку большой кошель и стал с умным видом расхаживать по городу, выкрикивая у каждого дома:
– Кто не может самостоятельно принять решение, доверьтесь мне! Если вы попали в трудное положение, я помогу советом!