Чудовищной тяжестью наваливается усталость.
Во время октябрьского отступления он получил приказ действовать по собственному усмотрению.
Всю дорогу от Белграда до Будапешта он проспал в машине.
— У меня к вам просьба такого рода… — говорит он майору Сабадошу. — Как только я подъеду к мотелю, отзовите своих людей из группы наблюдения.
Вукетич закуривает сигару. Майор попыхивает сигаретой.
— Предупредите пограничников, что я и мой коллега сегодня ночью пересечем границу на моторке Йована Киша.
— А Йован Киш?
Подполковник Вукетич не отвечает. Затем, после долгого молчания, роняет.
— У вас больше не будет забот с ним.
Глаза майора Сабадоша воспалены с недосыпа.
— Я обязан доложить руководству.
— Разумеется.
«Ласточку» между тем подвергли обыску. Никаких улик не обнаружено.
Ножи забрали в лабораторию. Следов крови нет ни на одном из них. Ножи могли послужить орудием убийства, хотя размеры их и не вполне совпадают с характером ранений на жертвах.
Майор Сабадош знает, что он в любой момент может арестовать Йована Киша.
Только ни один суд его не осудит.
Ведь улик никаких.
Возвратясь из управления полиции, Йован Киш в каюте сбрасывает с себя одежду и надевает плавки. Минут двадцать он плавает.
Он знает, что здесь купаться запрещено.
Его это не волнует.
Вода приятно холодит тело.
Не вытираясь, Киш прямо мокрым укладывается на крыше каюты.
День опять жаркий.
На берегу стоят белые «Жигули» с распахнутыми настежь дверцами. Внутри машины трое мужчин.
Киш не обращает на них внимания.
Он снова и снова прокручивает в памяти события, вынуждая себя припомнить все до мельчайших подробностей.
Горшки с геранью в окне одного из домов. Смеющаяся девушка у здания церкви. Продавец мороженого. Олеандр в зеленой кадке. Значит, все-таки музейный смотритель. Следователь упомянул свидетелей во множественном числе.
Блеф чистой воды.
Будь у них два свидетеля, ему бы устроили очную ставку.
Если его сведут на очной ставке с этим смотрителем, он будет все начисто отрицать.
Что еще известно полиции? Что той роковой ночью он был вместе с Давчеком. И что они были вместе перед тем, как Давчек исчез.
Это уже больше чем подозрение.
Но еще не улика.
Алиби у него нет.
Единственный человек, кто мог бы подтвердить или опровергнуть его алиби, теперь уже больше ничего не скажет.
В музее они следов не оставили — это точно, а ящики полиции не найти.
Ну а если даже найдут?
Нож, одежда, паяльный инструмент покоятся на дне Дуная.
Ящики не дадут показаний. Статуэтки тоже. Солнце палит нещадно. Купальные трусы быстро сохнут на теле.
По лесенке он спускается в воду. Долго плавает. Затем снова ложится на крышу кабины.
Белые «Жигули» по-прежнему торчат на берегу.
Если его арестуют, он откажется давать показания. Не проговорится. Не запутается в противоречиях.
Йован Киш уверен в себе.
А улик у полиции нет.
Дома, на родине, за него, конечно, возьмутся.
До сих пор две недели были рекордным сроком, когда он находился под круглосуточным наблюдением. На сей раз он попадет под колпак месяца на два. А то и на полгода.
Абсурд.
Йован Киш знает, какой аппарат потребовался бы для этого.
Но даже если Они не слезут с него в течение года, он преспокойно проживет этот год на, свою пенсию. Сберкнижка оформлена на его имя.
Он будет много плавать. Всерьез займется дзюдо. Станет ходить на футбольные матчи.
Ну а подходящая девица всегда подвернется.
Потом, когда все утихнет, он встретится кое с кем. Кое-кто съездит в Австрию, кое с кем потолкует в Вене. Кое-кто уладит дело так, чтобы ящики были вывезены из Венгрии. Кое-кто реализует статуэтки.
Опасности тут никакой.
Если контрабандист или продавец статуэток завалится, он и понятия не будет иметь, что проживает в Белграде некий полицейский офицер в отставке по имени Йован Киш.
Конечно, все это лишь теория. Йован Киш знает, что в любой момент можно сломать себе шею из-за какого-нибудь пустяка.
Кто способен был предугадать бдительного музейного смотрителя?
Йована Киша душит ярость.
Все надо предугадывать.
Риск всегда остается. Иначе все это дело вообще не стоило бы затевать. Но ошибок допускать нельзя. Смотритель — это ошибка.
Киш плохо спит. Ему снится сон. Проснувшись, он не может вспомнить, что это был за сон. Нервы дают себя знать.
Он открывает моторный отсек. Тщательно прочищает моторы. Проверяет контакты. Надраивает свечи. Заливает аккумуляторы дистиллированной водой.
Во всех этих действиях нет никакой необходимости, но надо же как-то убить время.
Киш не любит ждать. А между тем в жизни ему приходилось очень много ждать.
Белые «Жигули» по-прежнему маячат на берегу. Сыщики даже не скрывают, что следят за ним.
Йован Киш ухмыляется всякий раз, когда запускает моторы.
Пусть ребятки понервничают.
Он не знает, что на другом берегу позади поставленных на якорь барж затаились две полицейские моторки. Что из одного из домов на берегу за ним следят в бинокль сквозь неплотно закрытые, жалюзи. На острове против Сентэндре поджидает вертолет. По обоим берегам Дуная подстерегают две машины с вооруженными сыщиками. И каждый агент снабжен ультракоротковолновой рацией.
Всего этого Йован Киш не знает. Но даже знай он, это не взволновало бы его.
Сейчас он вынужден ждать.
Это единственное, что ему остается.
Девушка в белом платье появляется на причале после обеда.
Йован Киш лежит на крыше каюты. Читает книгу Чичестера о том, как тот в одиночку на «Джипси Мотон» обогнул земной шар.
Киш уже в третий раз перечитывает эту книгу. Безумец этот Чичестер. Отважиться на кругосветное путешествие в корыте.
Но безумец симпатичный.
Девушка машет ему с причала. Она и на сей раз в белом платье.
Йован Киш отвечает ей приветственным жестом.
Один из сыщиков, сидящих в белых «Жигулях», подносит ко рту микрофон передатчика.
Киш не видит оснований щадить девушку. Зла ей не причинят, разве что повыспрашивают о нем.
— Если я сама не приду, ты даже не сделаешь попытки встретиться.
— Как знать, — говорит Йован Киш.
— Ты всегда такой противный?
— Всегда.
— Наговариваешь на себя.
— Возможно.
Киш смешивает коктейль. Протягивает стакан девушке. Та протестующе трясет головой.
— Не хочу опять напиваться.
— Ты и не напьешься.
Девушка чувствует, что голос у него какой-то странный. Ею овладевает растерянность.
— И кататься мы сегодня не поедем.
— У тебя другие планы?
Киш отрицательно качает головой.
— Тогда в чем дело?
— Вон те господа запретили мне отлучаться.
Он делает кивок в сторону белых «Жигулей». Девушка провожает взглядом это его движение.
— Кто они?
— Полицейские.
Девушка в белом молчит. Она чувствует, как ее бросает в жар.
— Что им от тебя нужно?
— Сущую ерунду.
Глаза Иована Киша отливают фарфоровой голубизной.
— По их мнению, я ограбил музей.
Он закуривает сигарету и предлагает девушке закурить.
— И убил троих человек. Зрачки девушки расширяются.
— Спятил ты, что ли? Йован Киш качает головой.
— Ты — убил?!
— Я за свою жизнь убивал немало.
— Опять начинаешь?
Голос девушки срывается на крик. Йован Киш пожимает плечами.
— Тебе лучше уйти. Девушка молчит.
— И без того тебя теперь будут трясти на допросе.
— Плевать!
— Станут допытываться, откуда ты меня знаешь, давно ли и насколько хорошо.
— Я вообще тебя не знаю.
О борт монотонно бьет волна.
— Жаль, что я не знаю тебя, — говорит девушка в белом.
— Меня никто не знает. А кто знал, все мертвы.
— Опять ты о смерти! — Лицо девушки искажает страдальческая гримаса. — Всегда она с тобой.
Йован Киш ухмыляется.
— Пожалуй, я и есть смерть во плоти.
— Сумасшедший ты!
— Не думаю, — говорит Йован Киш.
Налетает ветер, морща поверхность воды. Прибрежные деревья гнутся под его порывами.
С утра барометр упал на четыре деления.
Йован Киш заходит в каюту. Облачается в купальный халат.
Девушка недвижно застыла на кормовом сиденье. Йован Киш пристально смотрит на нее.
— Я все думала, смогла бы я жить с тобой? — говорит девушка.
— Тебе лучше уйти.
— Что с тобой будет?
— Ничего.
— Арестуют тебя?
Йован Киш пожимает плечами. Он и правда не знает.
— Позвонишь мне?
— Быть может.
— До сих пор ни разу не звонил.
Йован Киш смотрит на воду. Под ветром поверхность ее идет рябью.
— Обещай, что позвонишь.
Девушка и сама понимает, что сморозила глупость.
— Ничего не обещай. Лучше поцелуй меня.
— За нами следят.
— Пойдем в каюту, — в голосе девушки звучит отчаянная решимость. — Я хочу быть с тобой.
— Терпеть не могу, когда за мной подсматривают, — говорит Йован Киш.
— Плевать я на них хотела!
— Я тоже. Но неприятно, когда подсматривают. Девушка чуть не плачет.
— Мне кажется, я тебя люблю.
— Чепуха! — Йован Киш намеренно груб. — Тебя будут допрашивать.
— Ну и пусть!
— Заберут в полицию.
— Ну и пусть! — она опять срывается на крик.
— А теперь ступай, — бросает Йован Киш.
— Что мне им сказать? — спрашивает девушка.
— Правду.
Йован Киш не провожает девушку. Смотрит, как фигурка в белом удаляется вдоль причала. Многие ушли из его жизни.
Выйдя на берег, девушка машет ему на прощанье. Йован Киш поднимает руку в ответном жесте. Ветер проносится вдоль набережной. Из «Жигулей» вылезает сыщик. Подходит к девушке в белом.
Я никогда ее больше не увижу, думает Йован Киш.
Он просыпается от грохота шагов по причалу. Смотрит на часы. Полпервого ночи.
Киш слегка отодвигает занавеску.