Деятельность Грубера увенчалась тем, что Павел I написал собственноручное письмо папе, испрашивая у него официального согласия на то, чтобы узаконить положение ордена иезуитов в России. Учитывая уровень обращения, папа был склонен положительно ответить на просьбу императора. Вместе с тем было решено использовать патера Грубера для того, чтобы убедить Павла I не настаивать на сохранении за ним титула великого магистра Мальтийского ордена и не увязывать это с назначением в Петербург нового папского нунция. Грубер принялся плести новые интриги. Находясь в самых лучших отношениях с аббатом Бенвенутти, он держал его в курсе своих бесед с императором. 30 ноября 1800 г. в письме к кардиналу Консальи Бенвенутти с удивлением сообщил, что в одной из конфиденциальных бесед Павел якобы признался Груберу: "Я католик сердцем".
Вопрос об отношении Павла к католицизму давно уже интересует историков. Русские дореволюционные биографы Павла отмечают то глубокое впечатление, которое произвело на великокняжескую семью посещение Рима в 1782 г. 85 Переписка Павла I с папами Пием VI и Пием VII, благожелательное отношение к патеру Груберу, приглашение Пию VI перебраться в Петербург все это также не прошло мимо внимания исследователей. И тем не менее, в русской исторической литературе установилось весьма скептическое отношение к свидетельствам некоторых мемуаристов относительно того, что Павел I в конце жизни был близок к тайной или явной перемене вероисповедания. Кроме того, сам характер деятельности иезуитов, всегда остававшихся верными заветам Игнатия Лойолы *, побуждает весьма ос-{130}торожно отнестись к оценке сенсационного признания, сделанного Грубером Бенвенутти.
Руэ де Журнель, внимательно изучившая переписку Бенвенутти, относящуюся к этому периоду, со всей определенностью заявляет, что в своих депешах в Ватикан он ни разу более не упомянул о склонности Павла к католицизму и тем более о его намерении перейти в католическую веру. В дошедшей до нас корреспонденции Грубера из Петербурга эта тема также более не затрагивается, хотя в беседах с ним Павел часто заговаривал о своей готовности принять Пия VII в России. В частности, в письме Грубера секретарю папы монсиньору Маротти от 21 декабря 1800 г. говорится: "Что касается состояния души нашего доброго императора, я добавлю, что еще несколько дней назад во время аудиенции он сказал мне: "Если папа ищет надежного убежища, я приму его как отца и защищу его всей моей властью". Чуть далее в том же письме он продолжает: "Как желает он, чтобы его церковь была объединена со святою Римскою церковью. Впрочем, об этом следует говорить только устно и с крайней осторожностью".
Из последней фразы Грубера французская исследовательница делает, на наш взгляд, недостаточно убедительно аргументированный вывод о том, что во время одной из конфиденциальных аудиенций Павел I дал Груберу какие-то доказательства того, что он действительно намерен принять католицизм. Логичнее было бы предположить, что заигрывание императора с представителем Ватикана и иезуитами было связано в первую очередь со стремлением добиться от папы признания за ним титула великого магистра Мальтийского ордена. Вместе с тем вполне очевидно и то, что в этой политической игре Павел I был готов дойти до опасной черты.
Три десятилетия назад в Неаполе, в так называемом архиве старого королевства были обнаружены документы, проливающие новый свет на события, происходившие в ближайшем окружении Павла I в последние месяцы его царствования. Эти документы собраны в небольшом досье, чудом сохранившем для нас переписку неаполитанского посла в Петербурге герцога де Серракаприола с Неаполем в конце 1800 года 86.
17 ноября 1800 г. Павел пригласил к себе герцога де Серракаприола. К удивлению посла, ему были поверены важные секреты императорского двора. Павел I пожаловался послу, что в деле о титуле великого магистра Мальтийского ордена он наталкивается на сопротивление не только папы, но и некоторых европейских стран, в частности Испании. Однако, по его словам, {131} ни король Испании, ни папа не знали его потаенных мыслей и чувств.
- Сегодня я открою их вам, - сказал император, - чтобы король Фердинанд, послом которого вы являетесь, мог сообщить о них королю Испании.
После этого, как говорится в депеше посла, император подтвердил ему то, о чем он ранее говорил патеру Груберу. Сердцем он католик, и все, что он сделал для Мальтийского ордена, было сделано для блага и чести католичества. Более того, Павел I заявил, что готов признать папу не только как главу католической церкви, но и как "первосвященника христианства". Он согласился представить папе любые доказательства своей приверженности католической религии. Более того, он желает способствовать восстановлению единства церкви. Русский император, по словам посла, долго размышлял и, "учитывая опасность фальшивой философии, приобретающей все более широкое распространение, считает, что против набирающего силу атеизма следует бороться, объединив усилия всех сил добра. Союз религий есть самая сильная преграда на пути распространяющегося вселенского зла".
Изложив таким образом свое отношение к религиозным делам, император выразил недоумение, почему Ватикан не признает за ним титул, который он хотел бы использовать только на благо церкви. В заключение беседы Павел просил посла кратко резюмировать ее содержание в меморандуме, который он хотел бы направить королю Фердинанду IV с просьбой довести его содержание до сведения папы.
Через день герцог де Серракаприола вновь появился в Зимнем дворце. Прочитав подготовленный им меморандум, император сделал в его тексте несколько исправлений. Он, в частности, снял фразу, которая могла быть истолкована как указывающая на желание Павла I принять католическую веру. При этом послу было пояснено, что император не хочет выглядеть отступником в глазах православной церкви и перейдет в католицизм только тогда, когда будет провозглашено единство католической и православной церквей, а также решится вопрос о титуле великого магистра Мальтийского ордена. Отредактировав текст меморандума, Павел I просил направить его со специальным курьером королю Фердинанду, еще раз напомнив, что о его содержании должен знать папа Пий VII.
Беседа посла с императором состоялась в последних числах 1800 года. Тайные мысли и предложения русского императора стали известны папе только в феврале следующего года. {132} Через месяц, в ночь с 11 на 12 марта 1801 г., император Павел I был убит в своем Михайловском замке.
Известие о смерти Павла I достигло Рима только в апреле 1801 года. В марте, считая Павла еще живым, папа написал ему ответное письмо, в котором отвечал на вопросы, поставленные императором. 9 марта, за два дня до убийства Павла, кардинал Консальи от имени папы подписал инструкцию Бенвенутти. В ней, по существу, были повторены те же доводы, что и раньше выдвигались Римом против признания за Павлом титула великого магистра. Символично, что эта инструкция была приложена к папскому бреве, которым восстанавливался орден иезуитов в России. Так была поставлена финальная точка в сложной и запутанной интриге, которая в случае удачи могла бы иметь самые непредсказуемые и далеко идущие последствия.
"МАЛЬТА НЕ НУЖНА РОССИИ"
Уже через пять дней после восшествия на престол, 16 марта 1801 г., Александр I объявил манифестом о том, что он принимает Мальтийский орден под свое покровительство. Местом пребывания Ордена был назван Петербург; впредь до избрания великого магистра Н. И. Салтыкову было предписано оставаться его лейтенантом, или, как говорилось в манифесте, поручиком. Подтвердив готовность сохранить за собой звание протектора Ордена, Александр недвусмысленно дал понять, что не собирается возлагать на себя сан великого магистра. Для решения вопроса о великом магистре он призвал созвать капитул Ордена в Петербурге 87.
Отказавшись от звания великого магистра, Александр стремился отмежеваться от крайностей политики Павла I, но главное желание - вовлечь Мальту в орбиту русского влияния - оставалось на первых порах неизменным. До середины 1805 года мальтийский вопрос занимал важное место во внешней политике Александра I.
Россия была заинтересована в том, чтобы Мальта не досталась ни Англии, ни Франции. В связи с этим александровские дипломаты продолжали решительно настаивать на выводе английских войск с Мальты и возвращении острова его "законному" владельцу - Ордену Св. Иоанна.
Однако против этого выступили ведущие европейские державы. Талейран предложил превратить Мальту в общеевропей-{133}скую больницу. За этим внешне филантропическим предложением скрывалось стремление Франции укрепить свое влияние на Мальте. Осенью 1801 года бывший великий магистр Гомпеш был принят в Париже с официальным визитом. На это в ноябре последовал резкий протест русского правительства 88.
Великобритания также не поддерживала идею о возвращении Мальты госпитальерам. В условиях осложнившейся ситуации в Европе в Лондоне были заинтересованы прежде всего в том, чтобы вбить клин в улучшившиеся отношения между Францией и Россией. С этим расчетом английский кабинет предложил России в сентябре 1801 года установить свой протекторат над Мальтой и ввести на остров русские войска. 12 октября в Государственном совете состоялось обсуждение этого предложения. Под влиянием нового канцлера В. Кочубея Совет высказался против установления русского протектората над Мальтой, мотивировав свое решение тем, что подобный шаг мог втянуть Россию в конфликт с Францией. С учетом итогов этого обсуждения был подготовлен рескрипт Александра I русскому послу в Лондоне С. Р. Воронцову от 17 октября 1801 г., в котором император вновь предложил вернуть Мальту Ордену Св. Иоанна 89.
С осени 1801 года начались затяжные консультации трех держав по вопросу о Мальте. В ноябре в ходе лондонской прелиминарной конференции, готовившей текст мирного договора между Англией и Францией, английские дипломаты заявляли, что Великобритания была готова эвакуировать свои войска с Мальты. Одновременно английский кабинет вновь обратился к России с предложением ввести русские войска на Мальту, с тем чтобы гарантировать готовившуюся англо-французскую договоренность по мальтийским делам. Относительно ввода войск из Петербурга вновь последовал отказ,