– Я так рада, что ты пришел, – сияет ее белоснежная улыбка.
– За встречу, леди, – поднимаю стакан и улыбаюсь в ответ обеим подругам, пока сердце продолжает щемить чертова вина́ за сегодняшний день.
«Катись к черту Серена», – заглатываю первую порцию алкоголя. – «И еще раз прости, Бостон».
Затем вторую. Третью. Четвертую и пятую. Вина́ тушуется. Потом где-то проскакивает восьмая или девятая. На десятой вину из меня окончательно высасывает Камилла, которая уже стоит на коленях между моих ног и инициативно облизывает член по всей длине, когда Рэйчел трется сиськами об мое лицо. Я запрокидываю остатки ви́ски и притягиваю Рэйчел ближе. Целу́ю ее. Жадно. Ненасытно. Проталкиваю язык в рот и сплетаюсь с ее языком. Моя рука сжимает ее грудь, пощипывая оттопыренный сосок, она стонет и льнет к моей груди еще крепче. Пальцы этой же руки скользят по внутренней стороне ее бедра и проникают в мокрую промежность, выталкивая из Рэйчел очередной всхлип удовольствия. Второй рукой надавливаю на голову Камиллы и опускаю ее до самого основания.
– Эзра… – Рэйчел закатывает глаза и начинает двигать бедрами в такт моим пальцам. Но мне на хрен не нужны эти долгие прелюдии.
Толкаю Рэйчел на диван и укладываю на лопатки, сверху становится Камилла, оттопыривая свою сочную задницу, об которую тут же разбивается мой шлепок. Хватаю ее за талию и резко притягиваю к паху, без промедления проникая в нее. Камилла вскрикивает, но Рэйчел закрывает ей рот поцелуем, отчего я начинаю двигаться быстрее. Мои руки скользят по округлым бедрам и продавливают их до вмятин. Но мне нужно больше. Я снова замахиваюсь и оставляю красный след от ладони на ее ягодице, такой же, как оставила Серена на моем лице.
Серена.
Гадкая девка, которая осмелилась дерзить. Которая осмелилась ударить.
Я увеличиваю темп и даже не замечаю, как подо мной тело Камиллы сменяется стонущей Рэйчел.
– Господи, Эзра, еще… Ты…
– Что я? – обхватываю ладонью ее шею в то время, как Камилла присасывается к моим губам.
– Ты неповторимый. Я сейчас… – закатывает глаза и сжимает мои бедра ногами.
Движения становятся еще грубее. Я вхожу в нее жестче, до предела, пока Рэйчел не начинает трястись подо мной.
Но этого все равно недостаточно.
Недостаточно, чтобы забыться. Недостаточно, чтобы разрядиться. Чтобы выдохнуть и, наконец, уснуть.
Поэтому с Камиллой мы продлеваем «сеанс моей реабилитации» на кровати, когда Рэйчел отрубается на диване в гостиной. Она скачет на мне сверху и стонет так громко, что наверняка завтра Рэйчел получит жалобу от соседей за нарушение порядка.
– Понятно, почему за тебя так держится Рэйчел, – она двигает бедрами, прислоняясь своим третьим размером вплотную к моей груди. – Трахаешься, как бог. Мне еще ни с кем не было так хорошо. А тебе?
– Не было, – вхожу в нее слишком резко и максимально глубоко. – Ни с кем из вас мне не было хорошо.
Мой ритм становится чаще. Камилла задыхается, запрокидывая голову, и кончает, подписывая своим криком коллективную жалобу на Рэйчел от ее соседей.
Камилла засыпает только с рассветом, вынудив меня и на второй раз, и после я наполняю себе стакан еще одной порцией ви́ски.
«Я был не прав», – эту мысль не стирает ни секс, ни алкоголь. – «Права Стен. Я должен извиниться. Я обидел ее. Назвал ее жалкой, хотя жалкий здесь только я один».
Серена.
Девушка с бездонными синими, как океан, глазами, которая сильнее даже меня. Поэтому я пытаюсь разрушить ее. Поэтому я урод. Поэтому не могу сейчас спать и думать о чем-то другом. Поэтому должен действовать.
Оставляю недопитый стакан на заляпанном столе, отыскиваю свои штаны, свитер и куртку и выметаюсь из этой квартиры в район, где, надеюсь, что получу успокоение души.
Час вынужденного сна в машине не меняет моего решения ехать в Норт-Энд. Поэтому я заскакиваю в бар за белым забытым альпака и к десяти утра оказываюсь на пороге квартиры «C5», если мне не соврал старик, выгуливающий собаку у крыльца.
– Черт бы меня побрал…
Выдыхаю и делаю то, чего ранее никогда бы не сделал – стучусь в ее дверь.
Глава 11. Пришествие короля тьмы
Юджин разбудил меня ровно в девять. И ровно в девять я прокляла его всеми возможными проклятиями. Его. Его режим. И весь его здоровый дух.
Такое чувство, что вчера со мной пил вовсе не он, а какой-то другой Юджин, у которого на утро так же, как и у меня, должна трещать голова, а не дергаться ноги в ожидании ежедневной пробежки.
– Ненавижу тебя, – бурчу, отхлебывая утренний кофе, который совершенно не бодрит. – Ушел бы себе спокойно и не тревожил меня. Я в кои-то веки нормально уснула.
– Это тебя усыпила вторая бутылка бурбона, – улыбается он и излучает только позитив и невероятный заряд энергии. Он облачко. Мягкое, легкое, парящее облачко над высохшей и потрескавшейся пустошью Аленкастри, которой срочно нужен душ. А ведь я выпила меньше него. Гребаный читер.
– Предлагаешь мне накидываться так каждый день? – хмыкаю я.
– Ни в коем случае. Предлагаю откидывать все проблемы перед сном.
– Если бы это было так просто, в мире опустели бы клиники для душевно больных. Ладно, я в душ. Может, хотя бы он пробудит или освежит меня.
Душ освежил и пробудил, но не снял головную боль, как и не смыл с меня ни одной проблемы.
– Ты все еще здесь? – скольжу по старому паркету в теплых носках и длинной футболке до колена, которую когда-то давно, еще в Нью-Йорке, отжала у Юджина, и протираю влажные волосы полотенцем.
– Я вообще-то рассчитывал на завтрак, – друг переключает канал на телике, сменяя дурацкий сериал на не менее дурацкую подростковую мелодраму. – Оу, как раз мой любимый фильм!
– Серьезно, Юджи? «Три метра над уровнем неба»10? И после этого ты еще удивляешься, почему у тебя ничего не клеится с девушками? – усмехаюсь и театрально закатываю глаза.
– С такими, как ты, и не нужно. Я ищу себе романтичную натуру.
– А вы вместе не шизанетесь от переизбытка романтики? Да весь Бостон накроет розовой волной в сердечки, если ты встретишь такую же, как сам.
– Все, не мешай смотреть. Сейчас как раз Баби ворвется на танцпол и сразит Аче наповал своим танцем. А потом…
– Боги, умоляю, уроните метеорит на эту планету – она безнадежна, – прерываю «захватывающий» рассказ. – Все эти бэд бои на своих мотоциклах и их робкие девочки-недотроги в пиджачках и складчатых юбках… Меня сейчас стошнит.
– Я больше не слышу тебя! – кричит Юджин, потягиваясь на диване. – Меня поглотил момент! И не будь ты такой бессердечной и черствой – оценила бы всю прелесть первой любви вместе со мной, Баби и Аче.
– Фу. Я иду сушить волосы.
Но мои планы прерывает стук в дверь, от которого я едва не врезаюсь в стену, маневрируя в шерстяных носках по гладкому полу.
– Кто это? – даже не оборачивается Юджин. Видимо, Баби и, как там его, Арчи окончательно захватили мозг моего нежного друга-романтика, которому вот-вот стукнет двадцать пять. Как же все-таки бывает обманчива внешность.
– Наверное сосед… – скольжу до двери и распахиваю ее. – Ему часто бросают… – замираю напротив знакомого лица. – Мою почту… – челюсть «падает» на пол, а разум отказывается принимать за действительность увиденную картину.
Либо я провалилась сквозь землю и угодила прямиком в логово Сатаны, либо властелин преисподней решил прибыть по мою душу собственной персоной. Самое время вспомнить хотя бы одну молитву.
– Привет, – Эзра пытается изобразить улыбку, а я моментально теряюсь, ощущая на себе пристальный взгляд темно-карих глаз.
В этот раз он почему-то не оглядывает меня с ног до головы. Не исследует с прищуром каждый дюйм силуэта. Он не оценивает мой идиотский внешний вид, кажется, ему вообще нет до него никакого дела. Он смотрит в упор только на лицо, не прерывает зрительный контакт ни на секунду, и сегодня я не нахожу в этом взгляде тени издевки или осуждения. На мгновение даже кажется, что где-то там, в глубине этой сажи, поблескивает крупица раскаяния. И прежде, чем я начинаю верить в этот бред помутневшего сознания, без единого слова толкаю дверь и захлопываю ее перед лицом Эзры.
– Серьезно? – слышу голос по ту сторону и не могу отступить ни на шаг. – Ты ведь уже открыла.
– Не знала, что явился сам дьявол.
– Сомневаюсь, что я здесь такой же частый гость, как он, но…
«А вот и настоящий кретин Эзра. Ему почти удалось меня одурачить».
– Вали отсюда! Пошел вон! – выплескивается прежде, чем успеваю подумать. – Что надо? Чего ты приперся сюда? И как вообще узнал, где я живу?! Ты долбаный маньяк! Я так и знала. Псих, мудак и маньяк! Я была права с самого начала, – учащенно дышу прямо в дверь и чувствую, как завелось сердце.
– Ты успокоилась? – равномерный тон вливается прямо в нервную систему и почему-то заставляет промолчать. – Впусти меня, – кажется, чувствую, как он дышит. – Пожалуйста…
– Нет, – выдыхаю, удерживая руку на ключе. Один щелчок – и я снова увижу его лицо.
«Не поддавайся, Серена. Не верь. Он не всерьез. Это очередное издевательство. Не более. И тебе не нужно его дурацкое лицо».
– У меня твой альпака.
«Вот же черт!», – вскрикиваю внутри себя, а на деле стараюсь сохранять хладнокровие и не обращать внимание на нервно подрагивающие пальцы, которые уже расковыряли кожу у основания ногтей.
– Можешь оставить себе. Проваливай, Эзра.
– И позволить тебе замерзнуть этой зимой? Я не могу взять на душу такой грех. Это ведь будет считаться преднамеренным убийством Панды.
– Катись ко всем чертям!
Как же он бесит!
Как же бесит!
«Придурок! Идиот! Дьявольское отродье!», – разворачиваюсь на пятках, чтобы продолжить мысленно проклинать его уже в гостиной, но искушающий шепот из-за гребаной двери парализует меня раньше, чем я делаю спасительный шаг вглубь комнаты. Я не успела. И теперь прибита к полу своим же именем.