– Бостон мой сын. Я никому его не отдам.
– Я понимаю. Но… – тут она внезапно замолкает, и я перевожу взгляд от окна к ее задумчивому лицу.
– Продолжай.
– Наверное, на месте Бостона я бы хотела знать правду. Ведь от этого ты не станешь хуже в его глазах, – она глубоко вздыхает и обнимает обеими руками мое плечо. – А расти всю жизнь рядом с человеком и не знать, что он твой отец… Я бы такого не хотела. Правда всегда всплывает. И потом я бы чувствовала себя всеми обманутой.
Я стою неподвижно и горю изнутри. Сердце рикошетит так, что вот-вот проломит грудную клетку. Получается, я обманываю ее прямо сейчас. Лгу, не произнося ни слова, а она даже не подозревает.
– Серена… – меня начинает трясти. – Я должен тебе кое-что рассказать.
– Наконец-то, – она забирает мой рокс и ставит его на кофейный столик, затем возвращается и кладет мои руки себе на талию, притягивая меня вплотную к своему телу. – Я вижу, что тебя что-то мучит. Заметила, как только ты пришел домой.
– Какая проницательная Панда, – склоняюсь к ней, чтобы поцеловать в макушку.
Чувствую, как она улыбается вдоль моей груди, а потом запрокидывает голову и смотрит мне прямо в глаза.
– Расскажи, что тебя беспокоит. Я все пойму.
Не сомневаюсь, что она поймет. Сомневаюсь, что выдержит. Ведь вся ее жизнь в мгновение окажется ложью. Разве я могу с ней так поступить?
– Эзра, – она касается моей щеки. – Твое молчание пугает меня. Что-то случилось? Это из-за работы? Тебе грозит опасность? Пошли всех к черту. Не нужны тебе эти деньги.
– Дело уже давно не в деньгах. Я не могу все бросить, потому что опасность грозит тебе.
Она замирает, а я сильнее прижимаю ее к своему телу.
– О чем ты говоришь? При чем тут я?
– До недавнего времени я не знал. Но, как успел выяснить, ты напрямую связана с человеком, под которого я копаю.
– Что? Каким образом? – она выпутывается из моих объятий и отступает на шаг.
– Ты компромат, который я искал.
Серена оглядывает меня суровым взглядом, а затем усмехается.
– Очень смешно, Эзра. Какая-то Серена Аленкастри вдруг оказалась охренительно ценным компроматом на большого дядю. Шутка действительно отличная. Я оценила.
– Ты не Аленкастри.
Во мне бушует ураган. Я стискиваю кулаки и зажмуриваюсь. Пусть лучше она узнает это от меня.
– А вот сейчас перебор, мистер Нот. Не хочешь говорить правду – не надо. Я подожду, когда ты подберешь верные слова. А сейчас пойдем спать, ладно? Уже почти полночь.
Она берет меня за руку и пытается уволочь в сторону лестницы, но я резко разворачиваю ее к себе лицом и хватаю за плечи.
– Я не шучу, Серена. Твоя настоящая фамилия ди Виэйра. А если быть точным – да Коста ди Виэра. Да Коста – по матери, ди Виэйра – по отцу.
– Что ты такое говоришь? Кто эти люди? – она возмущенно сводит брови и сбрасывает с себя мои руки. – Это не смешно, Эзра. Мои родители – Армандо и Линда Аленкастри.
– Родители, которым тебя передали в день твоего рождения. Прямо в больнице. Твоя биологическая мать погибла в автокатастрофе, но тебя удалось спасти…
– Господи, нет! Замолчи! Я не хочу слушать всю эту чушь! – она разворачивается и бежит в спальню, но я перехватываю ее на лестнице и тяну за руку к себе.
– Выслушай меня. Пожалуйста.
– Я не хочу слушать твои сказки! – Серена не замечает, как начинает плакать. – Не хочу вдаваться во весь этот бред! Это неправда! Все, что ты сказал, – чушь! – слезы катятся по ее щекам, и я силой притягиваю ее к своей груди.
– Отвали! – Серена пытается вырваться, но я не выпускаю, лишь крепче сжимаю ее в своих руках. Я сдавливаю ее дрожащее тело и зажмуриваюсь изо всех сил. Моя бедная девочка. Прости меня. Прости за каждое слово, что причиняет боль.
– Я не лгу. Серена, умоляю. Ты должна знать, потому что тебе грозит опасность. Умоляю, выслушай меня.
– Я Аленкастри! – кричит она и бьет меня кулаками в спину. Я стерплю. Пусть бьет сильнее. – Я их дочь! Мой отец… – она задыхается от всхлипов. – Армандо. Он любил меня!
– Он очень любил тебя. Очень.
– Ты так шутишь специально, потому что я сказала про Бостона и Шейна!
– Нет. Серена, нет. Любимая. Я бы никогда так не поступил с тобой, если бы не был уверен.
Она начинает рыдать. Ее удары по моим ребрам ослабевают, и Серена обмякает. Я беру ее на руки и несу в спальню. Не выпуская из объятий, кладу на кровать и устраиваюсь рядом. Сжимаю ее тело и чувствую, как она трясется подо мной.
– Прости меня, – целую ее мокрое лицо. – Пожалуйста, прости. Я не должен был в это лезть. Но я не знал, что искал. Я не знал, во что это все выльется. Мне нужен был компромат на Ви́тора ди Виэйра. И я… Черт… Серена… Умоляю…
Чувствую, как ее слабые пальцы цепляются за мое плечо, и прикрываю глаза. Мне больно. Сердце разодрано и кровоточит. Но ей сейчас в разы хуже, и я не знаю, чем ей помочь.
– Серена… – прислоняю губы к ее макушке, но она не отвечает.
Через полчаса ее всхлипы успокаиваются и, кажется, она проваливается в сон. Не замечаю, как засыпаю и я сам.
Мне снится Джейд. Авария на дороге, и как ее окровавленное тело закатывают в реанимацию. Потом ее белокурые волосы превращаются в черные, совсем как у Серены, а лицо становится похожим на то, что я видел на снимках Летисии ди Виэйра. Мать Серены без сознания. Из ее утробы вынимают дитя. Оно совсем слабое и не подает признаков жизни. Оно почти серого цвета с синеватым оттенком. Его кладут мне в руки. Оно не дышит. Мои руки в крови. Я поворачиваю ребенка к себе лицом, и он принимает форму тела Серены. Я обхватываю ее шею. Щупаю пульс. Его нет. Тормошу ее, но она не приходит в сознание. Ее синие глаза закрыты. Ее кожа слишком бледная. Пожалуйста, любимая. Я спасу. Я защищу ее. Серена.
– Серена! – я вскакиваю в холодном поту.
Бегло оглядываюсь по сторонам – я в своей спальне. Комната все еще наполнена мраком. Мне все это приснилось. Я с облегчением выдыхаю.
– Серена… – опускаю голову обратно на подушку. Надеюсь, я не разбудил ее.
Поворачиваюсь на бок и хочу ее обнять, притянуть к себе и не отпускать до утра, но кровать оказывается пуста.
– Серена? – я подрываюсь на локти. – Серена! – выметаюсь из кровати и осматриваю спальню. – Серена, мать твою, где ты?!
Господи, только не это. Только не О́дин. Он не мог начать действовать так быстро. Он не мог забрать ее у меня.
Сердце заводится с пол-оборота. Руки начинают трястись. Я выбегаю из спальни и несусь вниз по лестнице.
Ее нигде нет.
– Серена! – ору что есть сил. – Серена!
Она не могла сбежать от меня. Нет.
Но в квартире отсутствуют следы погрома, а в гардеробной нет ее шубы. Отсутствуют и ботинки. Орудовали явно не люди О́дина.
Серена сбежала. И больше она ничего с собой не взяла.
Глава 19. Под слезами Бостона
Серена
«Ты не Аленкастри».
Каждый звук в голове равняется пуле.
Ты не Аленкастри.
В сердце выпустили обойму. Оно дырявое и болит. Но я почему-то не умираю. Я чувствую эту жгучую боль и из-за бесконечных слез не вижу дороги перед собой. Я тру глаза, стараюсь не всхлипывать, и крепче сжимаю руль.
Я не Аленкастри.
Двадцать два года во лжи. В семье, где меня не любили, и теперь я знаю почему. Я не была родной. В отличие от Бриана. Меня им просто впихнули, как какого-то бездомного щенка. Если не понравится – выбросите на помойку.
Снова пролетаю на красный. Выжимаю педаль газа до упора и вою созвучно реву мотора.
Я больше не ощущаю себя. Моя жизнь – притворство. Все играли в ней какие-то роли, читали сценарий, сюжета которого не собирались рассказывать мне. Они играли и мной. Они все лгали.
Торможу у порта и вываливаюсь на улицу, захватив с заднего сидения гитару. Дождь все еще льет. Он смешивается со слезами, и я уже не понимаю, что смахиваю с лица.
К черту.
Вытираю нос тыльной стороной ладони и сильнее кутаюсь в шубу. Сегодня слишком холодно. Надеюсь, я окоченею здесь и сдохну.
Когда добираюсь до своего места, дождь прекращается. На смену ему приходит густой туман. Он окутывает порт, стелется между ржавых контейнеров, вдоль дряхлого асфальта и бушующих волн Атлантики. Их почти не видно, но слышно, как они крошат пирс. Туман обволакивает и меня. Делает мир слепым. Меня никто здесь не найдет.
Сажусь на мокрый диван и дрожащими пальцами касаюсь струн гитары. Она отзывается сразу. Чувствует мою душу и плачет так же, как и я.
– Мудрецы говорят… – мой голос слаб и походит на хрип. – Что лишь глупцы спешат… – горячие слезы скатываются по ледяным щекам. – Но я ничего не могу поделать с любовью к тебе…
– Пап, я тоже хочу так играть и петь!
– Подрастешь и научишься, звездочка.
Я вскакиваю на ноги и ору навзрыд. Бросаю гитару на асфальт и бью по ней с ноги.
– К черту! К черту! К черту!
Тело трясется. Я рыдаю и крошу ногой гитару. Топчу ее. Проламливаю. Я не могу остановиться. Я переполнена болью. Она жжет меня. Палит. Изувечивает. Я не могу это прекратить. Могу только кричать.
Хватаю то, что осталось от гитары, бегу к ограждению и с размаха посылаю ее в залив Массачусетс. Впиваюсь ладонями в металлические перила, повисаю на них, и кричу в даль. Туда, волнам. Они унесут мой крик. Потопят его, как и гитару. А что, если и меня?
– Кто я такая?! Кто я?! – взвываю под рев океана и забираюсь выше, ступая на железные прутья ограждения. – Кто?!
В ответ волны с грохотом разбиваются об пирс. Холодные брызги долетают до моего лица. Смешиваются со слезами. Волосы раздувает ледяной ветер. Они путаются и хлещут по зареванным щекам, а у меня не остается сил даже их убрать. Я сползаю с ограждения, сгибаю колени и сажусь на корточки, обхватывая себя руками.
Я потеряна.
С неба падают редкие капли дождя, я задираю голову, подставляя под них лицо. Хотелось бы захлебнуться и умереть. Или хотя бы заболеть, чтобы провести в агонии и беспамятстве несколько ближайших дней. Иначе я этого не вынесу.