Нас встречают люди ди Виэйра, едва мы успеваем притормозить у главного входа.
– Сеньор ди Виэйра ожидает Вас, – сообщает мне один из его охранников и тут же бросает вопросительный взгляд на Эзру.
– Он пойдет со мной, – твердо заявляю я.
Мужчина отходит в сторону и что-то докладывает по гарнитуре, воткнутой ему в ухо, затем возвращается к нам и сообщает, что мы можем пройти. Я дрожу. Эзра берет меня за руку и сжимает мои пальцы.
– Телом и духом, Серена, – шепчет он. – Ничего не бойся. Я рядом.
Он рядом.
Он всегда спасет. Я знаю. Я убедилась не раз. И я облегченно выдыхаю. С ним я всегда выживу. А ради меня выживет и он сам. Все будет хорошо, если Эзра рядом. Всегда.
***
Нас проводят в просторный кабинет на третьем этаже особняка. Всю дорогу я задерживаю дыхание, потому что, кажется, даже оно способно навредить красоте и богатству, окружающему в настоящий момент меня.
– Ничего здесь не трогай, – шепчу я Эзре, когда за нами закрывается дверь. Эзра усмехается. – Я серьезно. Не расплатимся.
– На твоем счету двадцать два миллиона, детка. Можешь развести костер прямо по середине этого зала.
– Это не мои деньги! – шикаю я, когда за нашими спинами раздается голос:
– Она может. Но я бы попросил этого не делать. Слишком люблю этот ковер. Привез его из Арабских Эмиратов. Коллекционная вещь. Когда-то по нему ходил султан. А теперь его продавливают мои и ваши туфли.
– Ви́тор, – едва слышно выдыхаю я.
– Рад тебя видеть, Серена, – кажется, он даже улыбается. Или пытается. И это странно. Я не могу разобрать то, что сейчас чувствую. Но больше точно не боюсь. Страх отступил, как только я взглянула ему в глаза. – И мистер Нот…
– Сеньор ди Виэйра, – Эзра улыбается, но я чувствую его обострившееся напряжение. Он не выпускает моей руки. Лишь крепче сжимает ее.
– Хотите чего-нибудь выпить? Перекусить? Полагаю, вы проголодались. Дорога до моего дома выматывает, – Ви́тор шагает ближе, и я отпускаю руку Эзры, делая шаг навстречу.
– Я здесь, только чтобы вернуть Ваши деньги, – мой голос тверд. – Заберите их обратно. Мне не нужны Ваши подачки.
– Подачки? – Ви́тор усмехается. – Никогда ранее не слышал, чтобы такую сумму называли подачкой. Ты забавная, Серена.
Я злюсь. Мало того, что он вечно ведет себя, как сноб, так еще и смеется надо мной. Забавляется. Да чтоб он провалился!
– Я могу назвать это как угодно, – подступаю к нему.
Эзра тянется к моей руке, но я отмахиваюсь. Мне нечего бояться. Даже если он сейчас вынет из дизайнерского пиджака ствол, пусть стреляет. Мне плевать. Но я почему-то знаю, что он не выстрелит. Он даже не принес с собой пистолет. Он не вооружен. Я чувствую.
– Мне не нужны Ваши деньги, сеньор ди Виэйра, – нас разделяет фут.
– Просто Ви́тор, – выражение его лица невозмутимо. Там нет ни холода, ни теплоты. – И это не мои деньги. Они все твои. Я не дал тебе лишнего. Только то, что по праву принадлежало бы тебе, если бы ты росла… – он осекается, а я задерживаю дыхание. – Со мной. Миллион за каждый год твоей жизни. Итого: ровно двадцать два. То, что я перечислял твоей матери.
– Она мне не мать! – вырывается из меня раньше, чем успеваю сообразить, что сказала.
Ви́тор сглатывает. Замолкает. Смотрит на меня так пронзительно, что я чувствую, как по позвоночнику бежит дрожь. И в этом взгляде что-то есть. Что-то чувствуется. Я пытаюсь разглядеть. Не отвожу глаз и вижу, клянусь, я вижу злобу. Отчаяние. И боль.
– Ты права, – наконец, произносит он. – Она бы умерла раньше, если бы я знал.
– Замолчите! – внезапно вскрикиваю я.
Дыхание сбивается. Я задыхаюсь. Мне мало воздуха. Не хватает кислорода. Сердце взбесилось и бьется так сильно. Эзра обхватывает мою руку и дергает назад к себе, но я вырываюсь.
– Замолчите, – на выдохе повторяю я. – Вы не имеете права, – не отвожу от Ви́тора глаз. – Вы могли все знать. Вы просто не хотели.
– Я не мог, Серена.
– Смешно, – я нервно усмехаюсь ему в лицо, а у самой внутри долбаный торнадо. Меня колотит. – То есть все это время передавать Линде деньги Вы могли, а узнать о том, что творили со мной в этой семье даже не пытались?
Ви́тор бросает кроткий взгляд в сторону Эзры.
Да, черт возьми, это он все раскопал.
Он рассказал мне.
И ты, мать твою, ничего ему не сделаешь.
– Я… – Ви́тор снова осекается. Уже во второй раз.
– Вы правильно сказали тогда в машине, – не даю ему закончить. Мне плевать, что там у него внутри. Как всегда было плевать и ему на меня. – Вы для меня никто. Поэтому заберите свои деньги. Я в них не нуждаюсь. Отмените перевод или как там это делается. И оставьте меня в покое. Мне жилось двадцать два года без Вас. Проживу еще больше и еще лучше. Только исчезните. Навсегда.
Последнее слово произношу сквозь стиснутые зубы. Оно не хотело выходить изо рта. Потому что я не уверена, что хочу этого. Во мне сейчас говорит злость. И я хочу на него злиться. Хочу ненавидеть. Поэтому отвожу взгляд от синих глаз. Поэтому не ищу там боли.
«Ее там нет, Серена», – убеждаю себя.
Он никогда ничего не чувствовал.
Если бы чувствовал – не бросил.
Если бы чувствовал – дал бы о себе знать.
У него было двадцать два года, и он не решился.
А теперь у меня есть двадцать два миллиона, и мне уже не нужна его решительность. Она была нужна, когда мой отец умер. Когда мой брат начал резать меня. Когда я сбежала из дома и оказалась совершенно одна. Тогда я нуждалась. А сейчас ни Ви́тор Пе́рес ди Виэйра, ни его бабки никогда не перекроют той безучастности, которую он проявлял к моей жизни. Он опоздал.
– Я хочу уйти, – обращаюсь к Эзре. Он кивает, берет меня за руку и проводит к двери, но его окликает ди Ви́эйра.
– Мистер Нот, задержитесь. Я бы хотел переговорить с Вами наедине, если Серена позволит.
Глава 27. Только пожелай
Эзра
Серена против, она желает уйти, но я убеждаю ее подождать за дверью кабинета ди Виэйра. Ей, может, и не интересно, но я чертовски любопытен. Поэтому соглашаюсь и остаюсь с ним наедине.
– Так значит, отпрыск О́дина… – Ви́тор медленно ступает по своему любимому ковру прямо к деревянному лакированному столу с хрустальными емкостями. Плескает ви́ски в два стакана и протягивает один мне. Я подступаю ближе и принимаю рокс из его рук. – Как и Ваш брат Шейн.
– Мы этого не знали, – поясняю я и делаю глоток вслед за Ви́тором.
– Полагаю. Иначе бы Вы не пытались так рьяно защитить Серену при помощи меня, – он усаживается в кресло и жестом предлагает мне присесть напротив. – Фрэнк был моим другом.
Глоток ви́ски застревает у меня в горле.
«Что, мать твою?!».
– Удивлены? – слабо улыбается он лишь уголками губ. – Мы собирались выстроить империю. Двое сильных, разумных, подкованных мужчин, не связанных ни браком, ни семьей. Мы готовы были сворачивать горы. Мы были полны амбиций. Готовы были идти напролом. Только, как оказалось, мои принципы кардинально отличались от принципов Фрэнка. Я не был готов убивать.
– Но…
Ничего не понимаю. Ви́тор Пе́рес ди Виэйра – один из опаснейших людей Бостона. Тот, которого боялся даже О́дин. Тот, после которого оставались нераскрытые дела с пометкой «Пропавшие без вести». Здесь что-то не вяжется.
– Да, мистер Нот, все, что обо мне говорят, – ложь. И тот журналист… Теренс, кажется… Работал на Фрэнка. Да, он следил за мной, и, призна́юсь, порядком выводил из себя, особенно мою покойную супругу Летисию. Но он ничего не накопал. А как вы, мистер Нот, знаете – Фрэнк крайне не любил сорванные сроки и невыполненные задания.
Я сглатываю. Как же все-таки глуп и слеп я был. Чертов хитрый старик Фрэнк. Он грамотно обводил меня вокруг пальца, играя за моей спиной в свои собственные игры, которые не свели его в могилу раньше времени только из-за терпения ди Виэйра. Ви́тор мог бы уничтожить его, но не стал. Почему?
Ди Виэйра потягивает ви́ски и продолжает:
– За всю свою жизнь я не убил ни одного человека. До недавнего случая в порту. Тогда я впервые приказал стрелять на убой. Из-за Серены.
Я пристально смотрю ему в глаза. Ищу подвох. Но не нахожу.
– Вижу, Вы озадачены, – Ви́тор делает глоток. – Я поясню. Когда наши с Фрэнком пути разошлись, он начал работать грязно. Всячески вредил мне, хоть мы и зареклись никогда не ставить друг другу палки в колеса. Я обещал не лезть на его территорию. И я был верен своему слову, в отличие от него. Поэтому мне пришлось посадить Фрэнка в первый раз. Я всегда дружил с законом, мистер Нот. Дружу и до сих пор. Поэтому случай с поджогом дома Аленкастри замят. Я все уладил. Не благодарите.
– Я не просил. Я в состоянии уладить все самостоятельно, – сжимаю зубы. Ненавижу, когда кто-то лезет в мои дела.
– Охотно верю. Но, боюсь, по некоторым физиологическим причинам у Вас не было времени. Поэтому я взял на себя эту обязанность. И рассчитываю всего лишь на короткое «спасибо».
– Его не будет.
Ви́тор усмехается.
– Моя дочь умеет выбирать мужчин.
– Серена Ваша только биологически. Она никогда не назовет Вас отцом. Вы должны это понимать. Ее воспитал Армандо. И она любит его.
– Армандо заслужил ее любовь, верно. В отличие от меня. И Вы заслужили ее любовь. Как и любовь Бостона…
При упоминании имени своего сына я напрягаюсь.
– Я восхищаюсь Вашим поступком, мистер Нот, – Ви́тор поднимается на ноги и подходит к столику. Плескает себе еще ви́ски и залпом выпивает порцию. – Еще? – поглядывает на меня, я отрицательно качаю головой. – Десять лет назад Вы приняли очень тяжелое решение. И оно оказалось верным, – ди Виэйра начинает расхаживать по кабинету. – Двадцать два года назад я тоже думал, что принял верное решение. Единственное, которое тогда казалось мне правильным. Вы не представляете, как тогда болело мое сердце. Как я хотел посмотреть, обернуться, увидеть хотя бы личико новорожденной дочери. Но я знал, что, если увижу раз, – мгновенно полюблю ее. И уже никогда не смогу отдать. Я знал, что это мгновение, доля секунды, будет моей второй слабостью. И я не позволил ее себе.