– Я сам не был там ни разу, – отвечает Шейн и перехватывает мою руку, заставляя ехать прямо. – Ни разу с того дня в порту, Эзра. Ни секунды я больше не видел ее после того, как ее взяли агенты.
– Мне плевать.
– Неправда. Ты ненавидишь ее, но тебе не плевать. Как и мне.
– Тебе не плевать после всего, что она сделала?
Шейн отводит взгляд. Нет, ему не плевать. Он все-таки прожил с этой женщиной всю жизнь. Он любил ее. А она любила его. В отличие от старшего сына, которого можно было бросить в тюрьму ради приобретения твердого стержня. Интересно посмотреть, приобретет ли теперь этот стержень она сама.
– Странно, что Чарльз не внес за нее залог, и этой ведьме приходится ожидать суда здесь, – перестраиваюсь в нужную линию и все-таки следую маршруту Шейна.
– Я настоял на том, чтобы не вносить залог. И я настоял – не выделять ей средства на адвоката. Пусть довольствуется тем, которого выделил штат.
Охреневаю настолько, что едва не теряю управление, но Шейн толкает меня в плечо и приводит в чувства.
– Ты лишил Лиз шанса на залог и адвоката, который бы наверняка вытащил ее задницу? – в голове не укладывается. Передо мной точно Шейн?
– Она убила Джейд, – он поджимает губы. И этого достаточно, чтобы я заткнулся.
Она убила Джейд.
Ради своей приходи. Ради ненормальной мании власти вместе с ее ненормальным папашей, возомнившим себя Богом. Лиз, не раздумывая, забрала жизнь прекрасной молодой девушки, которая сейчас могла иметь прекрасного мужа и воспитывать с ним прекрасного сына. Которому уже десять.
Лиз отняла счастье у многих людей. Она олицетворение дьявола. И сегодня мы с братом должны взглянуть ей в лицо.
И я смогу. Ради Шейна и вместе с ним.
***
Нас осматривают и проводят в пустую комнату, где посередине стоит жестяной стол. Один стул с одной стороны стола, два – с другой. Мы с Шейном присаживаемся. За нами у стены остается стоять полицейский.
Мы ждем.
Тишина угнетает. Я слышу, как шмыгает носом коп. Пора бы ему высморкаться.
Мое терпение на исходе. Ненавижу ждать. Коп все шмыгает и шмыгает. Тягает эту соплю туда-обратно и бесит меня. Мои нервы на пределе. Я тарабаню пальцами по жестяной столешнице и содрогаюсь изнутри. Вот сейчас я встану и уйду. Это Шейн, а не я, хочет ее видеть. Я же хочу, чтоб она сдохла.
Но вопреки моим желаниям дверь комнаты распахивается. Ее придерживает еще один коп, и Лиз входит внутрь с высоко поднятой головой.
Иначе это была бы не она.
Даже в этой оранжевой форме ей удается выглядеть статно и смотреть так, будто все вокруг – черви. Даже эти гребаные копы.
– Мои мальчики, – улыбается она лишь уголками губ – больше нельзя, ведь, не дай Бог, появятся морщины, а для нее это враги пострашнее ди Виэйра.
Лиз усаживается напротив нас, поправляет свои белокурые локоны, увязанные в тугой пучок. Такое чувство, что для нее ничего не изменилось. Она здесь прежняя. Такая же гадкая высокомерная мразь, а не убитая горем женщина. И это бесит меня больше всего.
– Я так рада вас видеть, – заявляет она. – Вас обоих, – переводит взгляд с Шейна на меня. – Мои прекрасные мальчики… Как же вы стали хороши. Вы даже не представляете.
– Да она больная на всю голову! – не выдерживаю я и порываюсь встать со стула, но Шейн удерживает меня за руку. – Нет, ты, блин, разве не видишь? У нее поехала крыша.
Лиз усмехается, но Шейн заставляет меня сесть обратно. Он не сводит с нее глаз. Смотрит в упор. И она ловит его взгляд.
– Как там Чарльз? – все так же сдержано улыбается Лиз, обращаясь к Шейну. – Мне так жаль… – пытается изобразить сожаление, но ни хрена у нее не выходит. – Жаль, но я никогда его не любила. Жаль… Ведь он действительно очень хороший человек.
– Ты никого никогда не любила, – вмешиваюсь я, и Лиз обращает свое внимание на меня.
– Любила, – усмехается она, смотря на меня. – В молодости и всего лишь раз. Вашего отца. Ника. Помню, как тогда влюбилась. Как ненормальная. Без памяти. В его красивые карие глаза. Которые темнели при виде меня… – она откидывается на спинку стула и смотрит куда-то вверх, потирая ворот тюремной рубашки. – Он был готов ради меня на все. А я была такой глупой… Такой наивной. Но такой счастливой тогда. Наверное, только от большой любви и появляются такие красивые дети, – Лиз осматривает нас с Шейном. – Но, слава богам, отец вовремя объявился и вправил мне мозг, – она хихикает. – И тогда я поняла, что создана для большего. И мои дети тоже.
– Нет, все, я звоню в психушку. Ее проверяли вообще? – обращаюсь к копу за ее спиной.
– Она вменяема, мистер Нот, – поясняет он.
– Советую проверить еще раз.
– Ты же знала, как я любил ее, – Шейн прерывает свое долгое молчание. Со входа сюда он не произнес ни слова до этого момента. – Ты знала, что я хотел жениться на Джейд. Знала и о ее беременности, о которой не знал я. Знала правду о ее гибели. Знала о том, что Эзра все это время растил моего родного сына!
Вижу, как пальцы Шейна впиваются в стол. Костяшки белеют. И он не отрывает взгляда от матери.
– Ты все знала. Была ко всему причастна. И лгала. Каждый день! – он кричит и порывается вперед, но я сдерживаю брата, вцепившись ему в локоть. – Ты убила мою Джейд! – из глаз Шейна катятся слезы, и я едва подавляю свои. – Заставила меня поверить, что она ушла к Эзре! Заставила забыть о ней! День ото дня ты повторяла мне, что Джейд лжет! А на самом деле единственной, кто лгал, была ты!
– Она делала тебя слабым! – наконец-то на лице Лиз возникают эмоции.
– Она была беременна моим ребенком, а ты убила ее!
– У нас не было другого выбора! – Лиз вскакивает со стула, но ее тут же подхватывает под руку полицейский.
– Чистосердечное, миссис Кёртис.
– Что? – вспыхивает Лиз. – Нет! Нет! Где мой адвокат?!
– Мы вызовем его с минуту на минуту, миссис Кёртис. Он будет неприятно удивлен.
Она теряется. Весь ее напыщенный образ меркнет в одну секунду. Он лопнул, как и вся ее защита в суде. Стоило всего раз поддаться эмоциям.
«Ты тонешь, Лиз. Твой спасательный круг пробит. Делай последний вдох. Лови последний глоток свободы. Тебе уже все равно не выбраться».
– Шейн, как ты мог?! Ты сделал это специально!
Лиз вырывается из рук копа и кидается на Шейна, но я перехватываю ее. Впиваюсь ей в плечи и встряхиваю, притягивая к себе всего на секунду, но этого достаточно, чтобы прошептать:
– Ты сгниешь за решеткой, Лиз. И поверь, твой твердый стержень здесь лопнет. Я приложу к этому максимум усилий, мама.
В ее глазах застывает ужас, а в моих – презрение и чувство блаженства, вызванное ее неподдельным страхом.
– Вы не можете со мной так поступить! Нет! Шейн! – Лиз снова подхватывают под руки уже двое копов и тащат на выход. – Вы же мои сыновья!
На нее цепляют наручники и силой выталкивают за дверь. Должен признать, это зрелище завораживает. Наверное, должно быть дико – видеть свою разъяренную мать в железных браслетах, но я в восторге. Теперь, вместо золотых побрякушек, на запястьях она будет носить только их.
– А я больше не могу назвать тебя матерью, – твердо произносит Шейн. – Ты убийца.
Его слова ударяются о закрытую дверь, но это уже не имеет никакого значения. Он говорил это не ей. Он говорил это себе.
Наша мать убийца. Чудовище с непомерной манией величия.
Она дьявол.
Она никогда не спит.
Так написано у меня слева под грудью.
Но, кажется, мы с братом все-таки нашли снотворное.
Засыпай, Элизабет Кёртис. Твою дряхлую душу растерзают кошмары. Обещаю.
***
– Я чертовски устал и хочу выпить.
Оглядываюсь на брата на пассажирском сидении моей Шевроле и удивляюсь. Это точно сказал не я?
– Завтра надеремся на свадьбе Стен. Один я это не вывезу.
Шейн улыбается.
– Завтра свадьба… Охренеть. Среди всего этого дерьма кто-то все-таки счастлив.
– Эй! Хватит разговаривать, как я! Вставь обратно себе в задницу палку и стань примерным мальчиком.
– Хрен с два, – смеется Шейн у ударяет меня кулаком в плечо. – Я до хрена был примерным мальчиком. Я устал…
В салоне Шевроле повисает пауза. Я нервно сглатываю.
– Я все рассказал Бостону… – смотрю на лобовое и «дворники», которые сгоняют капли дождя.
– Я знаю. Отец рассказал.
Ну конечно, папа всегда хочет всем помочь.
– Ты говорил с ним? – все еще не смотрю на брата.
– С Бостоном? Нет. Он так и не приехал тогда ко мне. И я не знаю, имею ли я право…
– Имеешь, – перебиваю я. – Я знаю, как тебе хочется узнать его.
– Хочется… Но я не знаю, как подступить. Я для него чужой человек.
– Который ему понравился. А это, поверь, большая редкость. За все годы Бостону понравился всего лишь один человек, с которым он сам захотел заговорить. И это Серена. Так что… Дерзай.
– А ты? – Шейн, наконец, смотрит на меня.
– Ты ведь не отберешь его, верно? Иначе я просто тебя убью.
Шейн усмехается.
– Ни за что. Ты десять лет был его отцом. Ты им и останешься.
– Черт, брат, я чертовски хочу обнять тебя, но я за рулем. Но у меня есть одна идея. Тебе понравится.
Шейн прищуривается, недоверчиво оглядывает мое лицо, но кивает.
– Только придется заехать за Сереной.
***
Сворачиваю на знакомую улицу, проезжаю пешеходный переход, где однажды чуть не сбил любовь всей своей жизни. Теперь торможу, пропускаю людей и аккуратно трогаюсь дальше.
– Здравствуй, Сатана, – Серена льнет к моему уху с заднего сидения и касается щетины кончиками ногтей. Она тоже помнит.
– У меня встал… Иди сюда, моя чертовка, – целую тыльную сторону ее ладони и тяну Серену к себе.
– Вы оба ненормальные извращенцы, вы в курсе? – с пассажирского сидения заявляет Шейн, который все это время наблюдает за нами.
– Поэтому она бы никогда и не выбрала тебя, задрот.
Серена смеется и откидывается обратно на заднее сидение, а я еду дальше к парковке. Сегодня вместо Ника Бостона будет ждать другой сюрприз. Надеюсь, приятный.