Едва я это подумала, как Роман Семенович громко сказал:
– Группа! Я делаю официальное заявление! Лично я не верю, что нас ограбил пастух! Если в самое ближайшее время телефон Жанны и деньги Коли не вернутся на место, то мне придется лично обыскать вещи каждого! Прерывать поход из-за одного человека будет нечестно по отношению к остальным. Каждый платил деньги за эту путевку, и люди имеют право насладиться походом! А вместо этого у нас происходят кражи! Я просто в шоке! За всю мою практику такого никогда не было! Повторяю еще раз – или возвращается телефон и деньги, или я обыскиваю каждого, – предупредил руководитель и сурово оглядел всех. – А теперь – завтрак.
– Вот это правильно! – одобрила Жанна. – Давно пора! Если придется обыскивать вещи, то говорю заранее – на моем телефоне сзади была царапина в виде галочки! Это младший брат поцарапал! Поэтому телефон я обязательно опознаю!
Через пару часов мы собрали лагерь и стали подниматься в гору.
На одном участке дороги нужно было пересечь неглубокий горный ручей. Чтобы перейти его и не намокнуть, следовало аккуратно идти по крупным камням, которые лежали в ручье, но верхушками возвышались над водой.
Я стала рассматривать камни, прикидывая, по каким можно перейти ручей.
Но неожиданно ко мне подошел Игорь и взял меня на руки.
– Отпусти! – возмутилась я, пытаясь стать на землю. – Что ты делаешь?!
– Выполняю свою работу, – улыбаясь, прошептал он.
– Ой… я забыла… – наигранно улыбнулась я в ответ.
Держа меня на руках, Игорь ступил на камни и пошел по ручью. Мне стало страшно. Игорь не отличался крепкой фигурой, он был высокий, но не мускулистый, и я боялась, что он…
Не успела я додумать эту мысль, как Игорь вдруг поскользнулся и вместе со мной упал в прохладную воду.
– Ракета! – внезапно услышала я испуганный голос Кирилла.
Он подбежал ко мне и взял меня за руку, чтобы помочь подняться. Ручей был неглубокий, но я упала на камни и больно ударилась.
– С тобой все в порядке? – в волнении спросил он. – Ты не ушиблась?
– Руки от нее убери! – вставая с камней, рявкнул Игорь. – Не прикасайся к ней!
Кирилл медленно, нерешительно отпустил меня.
– Да я просто помог… – растерянно сказал он.
– Я и сам могу поднять свою девушку! – отрезал Игорь.
– Не надо ее ронять – тогда и поднимать не понадобится, – ответил Кирилл и ушел, раздраженно шлепая кроссовками по ручью.
Я стояла в воде. С меня текли струйки.
– Извини… – виновато опуская глаза, проговорил Игорь.
– Ничего страшного, – ответила я и вышла наконец на сушу.
«Зачем этот сынок воспитательницы бросился мне помогать?! – возмущенно подумала я. – Кто его просил?! Я бы и сама поднялась! Героя из себя строит!»
Я скрылась за кустами, раскрыла рюкзак и надела сухие вещи.
После того как ко мне прикоснулся сынок воспитательницы, я чувствовала себя какой-то грязной, как будто упала не в чистейший горный ручей, а в грязную лужу.
К вечеру мы поднялись на высоту тысяча сто метров. Деревья начали редеть, камней становилось все меньше. Мы вышли на поляну.
– А вот и поселок! – Роман Семенович указал вперед.
Перед нами лежала сказочная долина между двумя горами. Она была покрыта сочной зеленой травкой, и в ней ютился небольшой поселок. На полях паслись овцы, коровы, куры и гуси. Чуть дальше виднелись домики, возле которых ходили люди.
– Тебе это ничего не напоминает? – внезапно я услышала возле себя голос Кирилла.
Между нами тут же вырос Игорь и грозно сжал кулаки:
– Я тебя предупреждал или нет? Я не понимаю, почему я все время вижу тебя рядом с Валей?
Вздохнув, Кирилл отошел в сторону.
Этот пейзаж действительно был до боли знакомым, но я не могла понять, где видела его раньше.
Я стала терзаться в сомнениях – что мне делать? Кирилл явно знает, что это за пейзаж. Но если я у него спрошу, то, получается, снова с ним заговорю.
Я долго раздумывала, но любопытство все-таки взяло верх.
– Что ты имел в виду? – спросила я у него.
– Вспомни фотообои, – намекнул Кирилл и, посмотрев на нас с Игорем, отправился к группе.
Я ахнула: точно! Сейчас перед моими глазами словно ожила картинка, которую много лет я разглядывала в детдомовской спальне. На фотообоях был именно этот пейзаж! Эти горы, эта долина, эти луга с цветочными полями, эти голубые реки! Сколько раз я прикасалась к стене, воображая, что нахожусь в горах, а сейчас действительно стою на этом месте! Значит, фотограф, по снимку которого были произведены фотообои, сфотографировал именно это место!
– Валя, я что-то не понял, что все это значит? – недовольно спросил Игорь. – Зачем ты с ним заговорила? Зачем ты сама все портишь?
– Он меня заинтриговал, – смущенно ответила я.
– Так мне помогать тебе или нет? – недоуменно развел руками Игорь. – То ты просишь оградить тебя от него, то сама к нему подходишь! Ты какая-то непонятная!
– Это вышло случайно, – растерянно ответила я.
Я действительно была растеряна. Я не понимала, что со мной происходит. Мне было страшно признаться самой себе, но я поняла – почему-то я больше не злюсь на Кирилла. У меня ничего не получается! Все эти годы, что прошли с тех пор, как он отрезал мне волосы, я не могла о нем даже думать – настолько сильно он был мне противен, – а сегодня вся злость куда-то ушла.
Вдруг я сообразила! Все то время, что мы здесь находимся, я всячески отталкиваю от себя Кирилла. Но, если рассудить здраво, на самом деле он не делает ничего плохого. Наоборот, он постоянно ведет себя даже благородно. Он простил меня за то, что я прилюдно обвинила его в воровстве. Он помог мне подняться, когда я упала в ручей. И в конце концов, он тоже думает, что Тамерлан – не вор!
В этот момент я вспомнила, что вчера не могла установить палатку. Ко мне подошел Кирилл, а я ему ответила, что не хочу с ним общаться, и ушла просить Игоря, чтобы он оградил меня от Кирилла. А когда вернулась – палатка была крепко установлена. Я подумала, что ее установила Люба, но сейчас поняла, что, скорее всего, это сделал Кирилл. Получается, я ему нагрубила, а он взял и установил палатку. Хотя мог бы просто развернуться и уйти.
А сейчас… Сейчас Кирилл напомнил мне, что этот пейзаж – пейзаж с фотообоев. Это очень много значит. Это значит то, что он очень хорошо меня знает. Выходит, он до сих пор помнит, что я любила те фотообои. Казалось бы, мелочь, но на самом деле это не мелочь, а очень важная деталь.
Я посмотрела на Кирилла. Он стоял на пригорке и фотографировал этот пейзаж. Но сейчас меня интересовал не пейзаж, а сам парень. Легкий ветерок развевал его темные волосы, зеленые глаза были необычайно красивыми и выразительными, а его крепкая фигура навевала ощущение надежности и силы.
И неожиданно в эту секунду я поняла, что совершенно не знаю этого человека. Мы восемь лет находились вместе в детдоме, ели в одной столовой, ходили по одним коридорам, сидели на одном диване, но я не знаю, чем он увлекается, какую музыку любит, по каким улицам Ростова гуляет, не знаю, кем он хочет стать. Мне известно о нем только то, что он противный сынок воспитательницы. И больше ничего!
А вот он помнит обо мне даже то, что я любила фотообои с изображением этих гор. И мало того что помнит, так он еще даже узнал этот пейзаж! И сообщил мне об этом, чтобы меня порадовать!
Кирилл открылся для меня с совершенно новой, незнакомой стороны.
И неожиданно я почувствовала то, чего не ощущала еще ни разу за свои пятнадцать лет. При мысли о Кирилле в сердце разлилась теплота. Эта теплота пропитала мою душу, и я впервые взглянула на Кирилла не с презрением, а с интересом. А если быть еще более точной – с нежностью…
И вдруг мне стало страшно. Нет. Это неправда. Я этого не хочу. Это какая-то ерунда! Все это просто красивая обертка! А на самом деле он жестокий человек, который отрезал мне волосы, и из-за него я стала посмешищем детдома! Посмешищем, с которого срывали косынку и дразнили Лысой косой! Посмешищем, которое вызвало смех даже на моем первом в жизни свидании – свидании с Димкой!
Эти мысли меня отрезвили, словно я еще раз упала в прохладный ручей.
Я посмотрела на Кирилла по-старому. Он какой был, таким и остался! А все мои мысли – это просто какое-то временное помрачение ума из-за падения в ручей!
Я отвернулась от Кирилла, набросила на плечи рюкзак и двинулась за группой. А группа уже стала спускаться к поселку.
Вскоре мы пришли к деревне, и местные жители принесли нам много еды: сыр – обычный белый и коричневый – копченый, домашний хлеб, копченое мясо, рыбу, кукурузу, крупу.
– Ну, теперь наедимся! – обрадовалась Люба.
– А кто-то говорил, что будет худеть, – заметила Жанна.
– После этих походов по горам пару килограмм я скинула, – прикинула Люба.
Мы собрались уходить, но вдруг Жанна обратилась к местному жителю по имени Аслан:
– А вы знаете пастуха Тамерлана? Он овец пасет.
– Знаем, – кивнул Аслан. – А что?
– Сегодня ночью меня ограбили! У меня есть подозрение, что это он!
– Что? – Аслан засмеялся. – Нет, девочка, ты что-то путаешь. Тамерлан всю жизнь проработал в милиции. Двадцать лет назад из-за несчастного случая он потерял свою семью и ушел жить в горы. Не мог он ничего украсть. Он честнейший человек!
– А кто ж меня тогда ограбил?.. – растерялась Жанна.
– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Аслан.
Из поселка мы вышли молча.
И до самой полянки, на которой разбили лагерь, никто ничего не говорил.
Если раньше была хоть какая-то надежда, что вор – кто-то посторонний, то теперь стало предельно ясно, что вор – точно кто-то из нас.
Глава 10Неожиданные открытия
Поздний вечер. Как обычно, мы сидели у костра и перебрасывались редкими фразами. Пели сверчки и ночные птицы. Небо было черным, сплошь усыпанным звездами.
Я смотрела на пламя.
Мы сидели молча. Эти случаи воровства внесли в наш коллектив разлад. Все подозревали друг друга и, общаясь с каким-то человеком, думали: «А если вор именно он?»