- Странно, - сказал Олег и огляделся.
- Что именно?
- Птиц не видно. Ты заметил?
Да, этих крикливых созданий и правда не видно. Что греха таить - общее впечатление от этого места не самое радужное. Тягостно как-то. Меньше чем через полчаса мы увидели ещё один проход. За ним был узкий, как кинжальное лезвие, фьорд. И тут на нас будто накатило неприятное чувство. Она так властно взяло меня за горло, что хотелось развернуться и бежать. Бежать, пока хватит сил.
Олег впился в румпель, да так, что костяшки на пальцах побелели. С каждым метром становилось всё тяжелее и тяжелее. Будто воды фьорда превратились в свинец. Невидимые волны били в борт, добавляя ужаса в эту картину. Они прогоняли чужаков, осмелившихся посягнуть на покой девственной природы. Муторно. Нам ясно давали понять - подите прочь! Понять, почувствовать, осознать и уйти. Живыми. Пока силы, охраняющие эти места от пришельцев, ещё не разозлились. По-настоящему. Чувство было таким ярким и сильным, что казалось - вытяни перед собой руку и наткнёшься на невидимую стену. Она словно обволакивала нас вязким, упругим облаком и преграждала путь. Даже дышать всё труднее и труднее. Лодка, зарывалась носом в волны и становилась всё неповоротливее.
- Её тянет... - крикнул Олег. - Руля не слушается.
- Течением?
- Не знаю... Нет.
- Давай к берегу! - прохрипел я. - Иначе утонем...
Олег, без слов, но с большим трудом навалился на румпель, и лодка, скрипя бортами, медленно повернула к берегу. Даже ветер здесь был странным. Мёртвым. Сухой, как ветра Вархэса. Двадцать минут спустя, мы - каким-то чудом - оказались среди серых камней, обросших длинными прядями водорослей. Они мерно шевелились под водой, словно щупальца. Даже здесь, на мелководье, вода казалась тяжёлой. Как смола. Казалось ещё немного и она превратится в студень.
Дно лодки заскрежетало по песку. Да, именно заскрежетало, как если бы вместо песка в днище впивались чьи-то острые зубы. Ноги вязли в песке. Мы едва сумели привязать лодку и пройдя несколько шагов, чуть не рухнули на землю.
- Серёга... - прохрипел Олег, - остановись! Убираться... отсюда надо...
- Нельзя... - я закашлялся. Сухой кашель раздирал наши лёгкие, будто мы находились в удушливом газовом облаке. В висках, кузнечным молотом стучала кровь.
- Сдохнем... мы... здесь...
- Терпи... Или жди... - голос рвался на звуки и был похож на собачий лай, - здесь... Если не вернусь... к вечеру... уходи... в Альдкамм.
- Нет... Вместе пришли, вместе и уйдем, - он, уже багровый от напряжения, с огромным трудом поднялся на одно колено.
- Тогда надо идти. Нечего... тут... разлёживаться.
Мы, помогая друг другу, поднялись на ноги и медленно двинулись вдоль берега. Пошли... На самом деле - мы едва передвигались, цепляясь на камни и высохшие стволы деревьев. Их здесь великое множество. Весь берег завален принесёнными волнами деревьями. Добела высохшие, - они напоминали скелеты невиданных животных, которые нашли смерть в этом фьорде.
Человеческие скелеты тоже были. Не прошли и ста метров, как обнаружили обломки нескольких лодок, занесённых сюда течениями и злыми северными ветрами. Рядом с этими, потемневшими от времени останками, белело около десяти скелетов.
- Странно, - сказал Олег, опираясь на гранитный валун. Стоял и тяжело дышал, будто мы не шли, а бегом бежали. В гору. С грузом.
- Что именно?
- Странно, - повторил он и зашёлся удушливым кашлем. - Их не растащили звери... Ты заметил?
Я обвёл взглядом эту стоянку и кивнул - Олег был прав. Останки никто не потревожил. Они лежали на земле в тех позах, в которых их застигла смерть. Рядом с одним скелетом лежал проржавевший топор. А вот ещё один - проржавевший почти насквозь. Даже два разбитых щита нашлось. Точнее - гнилое дерево и ржавая полоса железа, которой были окованы края. Ну и умбоны, конечно. Не менее ржавые. Истлевшая кожаная сума. На одном скелете виднелись обрывки кольчуги. Чей-то череп, украшенный шлемом, зиял пустыми глазницами и весело скалился, будто увидел старых знакомых.
- Идём... Нечего тут, - я дёрнул Олега за руку и потащил вперёд. Туда, где фьорд сужался, до двадцати метров, а на берегах чернели острые прибрежные камни.
- На зубы похоже, - хрипел Сенчин.
- Клыки...
- Кхе... кхе... - он опять зашёлся в тяжёлом кашле.
Наш путь лежал вдоль этого берега и с каждым шагом нам становилось всё труднее и труднее. Каким бы упрямством мы не обладали, но в голове всё чаще мелькала предательская мысль: 'Поверни назад! Остановись! Сдохнешь же здесь, в этом забытом богами месте! Не делай этого! Посмотри вокруг! Здесь смерть! Везде!'
Мы шли вперёд и знали, что так нужно. Так повернулась судьба, что мы оказались здесь. Надо... Есть такое слово...
Скалистые берега были покрыты седым туманом. Плотным, как вата. Плотным и очень тяжёлым. Я повернул голову и увидел, что Сенчин, набычившись смотрит куда-то вдаль. На его шее вздулись жилы, словно он, как мифический Атлант, держал на плечах небо. Тяжёлое небо Асперанорра. Ещё мгновение и по его подбородку потекла струйка крови.
- Остановись! Жди меня здесь! - попытался сказать я, но опять захлебнулся кашлем. На ладонях была кровь. Видимо ободрал руки, когда цеплялся за ветви деревьев. Солёный вкус крови. - Дальше... Дальше я один...
- Там...
- Что...
- Там корабль, - Сенчин, с огромным трудом поднял дрожащую от напряжения руку, и показал в глубину фьорда. Сделал ещё несколько шагов, но не выдержал и рухнул на колени, как подрубленное дерево. - Корабль...
16
С каждым шагом нам становилось легче. Будто мы разорвали эту невидимую преграду. Прошли сквозь неё, как клинок сквозь броню - со скрежетом. Хрипя и задыхаясь, но прошли. Добрались до камней и вдруг преграда исчезла, словно её никогда и не было. Но и сил, чтобы идти дальше, почти не осталось - ноги предательски дрожали. Того и гляди, сердце выпрыгнет из груди. Оно и сейчас бьётся у самого горла, как ошалевшая, пойманная птица. Перед глазами всё плыло. Тяжело дыша, мы опустились на крупный, серый песок. Молча. Сидели и молчали, как немые. Смотрели на открывшуюся нашим взглядам картину. Слов не было. Да и откуда им взяться, этим словам?
Наконец, Олег оторвал взгляд и посмотрел на меня.
- Этого не может быть... - тихо сказал он.
- Как видишь - может.
- Но тогда... Тогда это произошло не четыреста лет назад, а гораздо раньше.
- Раньше, - согласился я. - И этому кораблю лет восемьсот, если не больше. То, что мы видим, осталось от первого Ордена.
- Самого первого?
- Думаю, что да.
Здесь, в небольшой бухточке узкого фьорда, защищённого от мира неприступными скалами, на берегу стоял старинный корабль.
Окаменевший.
Время сурово обошлось с ним и носовая часть рассыпалась на мелкие обломки. Корма, хоть и утратила плавные очертания, но и среди этих, бугристых, изломанных каменных граней, угадывались обводы старинного драккара. Голова дракона, - носовая фигура, некогда грозившая своим врагам, откололась от судна и лежала чуть поодаль, наполовину занесённая песком.
Да, это был корабль наших предшественников. Корабль, обращённый невероятным по силе заклинанием, в обычный гранит. Гранит, на котором можно было разглядеть уцелевшие фрагменты обшивки. Каменные доски, с проступающей фактурой дерева. В нескольких местах можно было увидеть круглые камни, напоминающие щиты. Два из них так и остались висеть на борту, превратившись в этот единый и очень страшный монолит.
И камни...
Вокруг этого драккара лежали камни...
Беспорядочно разбросанные, в которых проглядывались человеческие фигуры. Лишь у самого борта эти камни-статуи сбивались в одну кучу, будто пытались уберечь своё судно от гибели.
- Я ничего не понимаю, - прошептал Олег. - Кто это мог сделать?!
- Не знаю, но тот, кто это сделал - сильнее нежити. Гораздо сильнее.
- Но ведь Орден всегда выигрывал эти битвы! Ведь так сказано в легендах?!
- Видимо легенды не упоминают, что случалось с рыцарями после этих битв, - ответил я и пожал плечами. - Тем более, что одну историю мы уже знаем - четыреста лет тому назад рыцарей нашего Ордена отравил король Асперанорра. Кто может рассказать, что произошло с этими?
- Никто...
- Вот именно, - сказал я.
- Кто-то очень сильный. Маг?
- Даже представить себе не могу... Помнишь камни, стоящие у дома Азура?
- Да.
- Он мне рассказывал, что каменные фигуры были найдены на месте битвы Ордена с нежитью.
- Значит...
- Значит, - вздохнул я, - они победили, но упустили из виду самого сильного врага. Или часть врагов. Не добили. Потом эта нечисть вернулась и вот...
- Фьорд превратился в усыпальницу, - подвёл итог Сенчин.
- Не совсем, - поморщился я. - Дело в том, что это не усыпальница. Это... Как бы тебе сказать... Это лобное место. Место казни. Мести. Тем, кто осмелился восстать против них.
- Почему?
- Потому что, - тяжело вздохнул я и покачал головой. - души остались в этих камнях... Я чувствую.
- Людские души заперты в граните?
- Да, можно сказать и так.
- Это ужасная смерть.
- Хуже смерти. Это вечные страдания... Так сказал Азур, а ему такие вещи знать по долгу службы положено. Это ведь страшнее, чем похитить душу. Это заточение на века.
Несколько минут мы стояли и смотрели на эти безжизненные камни, внутри которых были заключены человеческие души. Души тех, кто первыми пришёл на эту землю, по зову чужих богов. Те, кто первыми встал лицом к лицу с нежитью...
Зачем?
Чтобы на земле воцарился мир и боги живущие на севере, - там где никогда не заходит солнце, - могли вновь взяться за руки. Чтобы этот мир жил. Чтобы рождались дети. Чтобы женщины не проливали слёз над могилами сыновей, мужей и отцов. Разве этого мало?
- Идём, - сказал я. - Надо осмотреть здесь всё, перед тем как отправимся обратно.
Песок хрустел под нашими ногами и этот звук казался оглушительно громким. Здесь даже прибоя не было. Тихая и спокойная заводь. Здесь не услышишь птичьих криков. Даже ветра нет. Мёртвая земля. Только пожухлые пучки травы и жидкий кустарник, который цеплялся корнями за расщелины скал. Несколько кривых деревьев. Плющ, ползущий вверх, к солнцу. Как бы это странно не выглядело, но даже здесь, в этом мёртвом месте, можно было найти что-то живое.