. Лучистые серые глаза были настолько чистыми и прозрачными, что в них отражались облака. А гости тем временем спустились в кают-компанию, стали расстегивать рюкзаки. Хозяин яхты хотел зарифить грот, но в нем что-то заклинило. Он явно нервничал. Кассиопея с удивлением наблюдала за ним. Время от времени в ее больших глазах вспыхивали раздраженные огоньки. Вот хозяин подошел к девушке и улыбнулся ей. А сумерки тем временем уже теснили горизонт, окутывая озеро ночным холодом. Девушка поежилась. Хозяин тут же накинул ей на плечи свою куртку.
— А где оно, созвездие Кассиопея? — донесся до нее голос девушки.
— Вон там! — легонько тронул он девушку за плечи. Недалеко от Большой Медведицы. Английская буква «W». Это созвездие в наших северных широтах видно в любое время года. А еще в народе его называют созвездием косарей. Посмотрите, оно очень похоже на одновременный взмах двух блестящих кос. Иногда от этого созвездия исходит мощное излучение и тогда…
Он помолчал, видно, раздумывая, продолжать ли эту тему разговора.
— И что тогда? — нетерпеливо переспросила девушка.
— Тогда на Земле происходят странные вещи! — уклончиво ответил он.
— А что символизирует образ, вышитый на парусе?
— Он напоминает мне женщину из сказки Грина "Бегущая по волнам"! А знаете, у нее меняется выражение лица. Сейчас оно другое. — Хозяин только пожал плечами. А девушка с интересом продолжала разглядывать шелковый лик. — С берега она казалась мне улыбающейся. А теперь посмотрите, как напряженно сведены ее брови!
Гордый, немигающий взгляд Кассиопеи был устремлен вдаль. В нем явно сквозила тревога. И причину понять было нетрудно. Хозяин забыл про нее. Каждую свободную минуту норовил быть рядом с девушкой. Кассиопея молилась всем ветрам на свете, чтобы эти странные люди скорее сошли на берег. И вот, наконец, на горизонте показалась горящая разноцветными огнями бухта. Вся пристань прямо-таки кишела парусными судами разной масти. Хозяин яхты с трудом нашел место, чтобы причалить к берегу. Бородатые люди на борту стали собирать рюкзаки.
Девушка уходила последней. Хозяин долго не отпускал ее руку. Яхта качнула бортами. Девушка ойкнула и пошатнулась. Хозяин крепко обнял ее за плечи. Румпель у «Кассиопеи» жалобно скрипнул. Но вот, наконец, огни, шум, сутолока остались позади. Яхта тихо скользила навстречу туману, дакроновые паруса ее трепетали от радости. А хозяин грустно сидел на корме. Похоже, ему было абсолютно все равно, куда она держит курс. А «Кассиопея», как хорошая лошадь, которая всегда знает дорогу к дому, легко бежала по волнам к родному берегу, где сиротливо светился тусклыми огнями их старенький дебаркадер. При входе в бухту по инерции замедлила ход и притихла, словно ждала, что он скажет на прощанье. А он, весь в своих мыслях, даже не прошептал такое привычное ей: " Пока, милая. Спокойной тебе ночи!" А просто вскинул рюкзак за плечи, щелкнул замком каюты, легко спрыгнул на берег, взобрался на пригорок и быстро скрылся за кирпичной стеной гаражей.
На озеро опустилась белая ночь. Откуда-то из-за леса поднялась раскрасневшаяся луна. Она долго подозрительно разглядывала белесую, будто вьюжную, поземку стелющегося по озеру тумана. Потом успокоилась, побледнела, стала прислушиваться к трелям соловья. Восторженно задрожала на воде лунная дорожка. Все живое погрузилось в сон. И только «Кассиопее» было не до сна. Вода нашептывала ей строки, какие однажды сочинил хозяин, глядя на закат:
Ива шаль заката в воду уронила,
Розовые блики волны унесли.
Ночь, в любви купаясь, их собрать забыла,
И наутро всюду лилии цвели.
И наступило утро, что всегда вечера мудренее. Он пришел бодрым и веселым. Прошептал свое привычное: "Здравствуй, милая!" Ласково погладил румпель, нежно провел рукой по гику. «Кассиопея» счастливо застучала фалами, дабы как еще ей было выразить свои чувства?!
И опять они были только вдвоем. И опять у островов над ними качалось небо. Хозяин, как прежде, нашептывая яхте нежные слова. "Умница!", "Красавица!", "Лебедушка!". По вечерам он что-то записывал в судовом журнале, при этом губы его по-детски шевелились.
3 июля.
12.15. Прошел траверз Успенской церкви. Ветер западный.
12.16. Обошел «Спарту». «Ермак» возвращается под мотором и берет «Эгле» на буксир. Идет осторожно. На малом газу щупает дно. Ветер стихает. Солнце жарит вовсю.
13.10. Снова ставлю спинакер.
13.11. Прошел остров Раше. Ход — два узла. Левым бортом прохожу Сосновец. Ветер такой слабый, что спинакер то и дело опадает.
15.00. Раздуло с северо-запада. И раздуло хорошо, баллов до пяти. Двинулся дальше. Ход неплохой — восемь узлов. Я устроился на релинге и долго любовался тем, как «Кассиопея» рассекает волны.
15.15. Причалил к Большому Сокольему с западной стороны. Сходил на остров, пообедал.
16.55. Под одним гротом перешел в Скалистый пролив.
18.00. Попробовал рыбачить. Мелочь клюет бойко, но кончились черви. И уж больно насели комары. Перешел к луде и встал возле тростника. Целых полчаса любовался закатом. Солнце садится за тучу, медно-красное. Потом на удочку поймал окуней на уху. На луде и заночевал.
На следующий день утром все вокруг затянуло дождем. Ветер стих. «Кассиопея» распустила паруса бабочкой, легко запорхала над водяными барашками, умываясь моросящей с неба влагой. После обеда дождить перестало. Распогодилось. Хозяин бросил якорь, взял в руки кошелку и, крикнув ей: "Будь умницей!", скрылся в березняке. «Кассиопея» терпеливо ждала. Наблюдала за чайками, которые сидели на носовом релинге и шустро крутили белыми головами, выискивая в воде разыгравшихся рыбешек. Потом задремала, нежась в лучах полуденного солнца. Проснулась, почувствовав в парусах ветер. На горизонте показалась грозовая туча. В камбузе тревожно задребезжала посуда. Со стола сполз на пол судовой журнал. Из него выпала большая фотография. Ванты яхты разом натянулись до предела. Это была фотография той девушки! Добродушная улыбка ее была столь очаровательной, что «Кассиопею» охватило ревностной дрожью. Насмешливо свистнул задира ветер. Она дернулась всем корпусом и рванулась в открытое озеро. Но хозяин уже бежал к берегу. Из лукошка сыпались белые грибы. Ему было не до них! Легко вскочил в тузик и быстро догнал яхту. Зарифил грот. Сменил паруса. Мало-помалу в его уверенных руках «Кассиопея», наконец, пришла в себя. Тогда он спустился в каюту, поднял с пола судовой журнал и фотографию. Долго ласкал снимок взглядом, потом снял со стены рамку с фотографией регаты и поместил туда портрет девушки. У «Кассиопеи» разом обвисли паруса. И огромное небо свернулось в рваный лоскуток.
А после плаванья «Кассиопея» целых две недели стояла, привязанная к пирсу, неуклюже покачиваясь от своих тяжких дум. Слава Богу, что никто не приставал к ней с расспросами: ни пластиковая «Криста», ни «Белая лошадь», ни тяжелый «Ермак». Время застыло, как капля древесной смолы. И все вокруг оцепенело от зеленой скуки. За пыльными ольховыми кустами был виден кусочек асфальтовой дороги. Иногда по ней проезжали машины. И в каждой из них «Кассиопее» чудился хозяин. И тогда продолговатые иллюминаторы начинали отчаянно сверкать. Но машины проходили мимо, и все вокруг снова погружалось в дремотную тишину. Однажды на тропинке из-за гаражей появлялась чья-то фигура, «Кассиопея» вздрогнула, напряженно прислушиваясь к шагам. Но это были посторонние люди. Она снова впала в какое-то забытье и во сне страдала от мучительных видений. Все время чудились круги на воде. А на мачте сидела чайка с человечьим лицом.
Однажды в полдень она все-таки услышала его шаги! «Кассиопея» узнала бы их за версту. Не веря себе, прижалась кранцами к пирсу и замерла в предвкушении встречи. Но он шел не один. С ним опять была та девушка! Рюкзаки их были тяжелы. С досады «Кассиопея» долго не могла развернуться, плохо набирала ход. С трудом понимала его команды. Была такой неуклюжей, разбитой и подавленной, словно только что оправилась от тяжелой болезни. Хозяину, видно, было стыдно за нее перед девушкой. Он явно нервничал. Суетился, спотыкался на ровном месте, как маленький. А потом и вообще чуть не поранил руку, не вовремя спустив клавишу стопора. «Кассиопея» раздраженно хлопала парусами и сердито косилась на девушку, которая сидела за румпелем. Но та была абсолютно спокойна. Прицепиться было не к чему. Единственное, чем могла досадить ей «Кассиопея», так это окатить мелкими брызгами, что скапливались за кормой. Что и делала время от времени. Но девушка только весело улыбалась, как-то по-детски морщила нос, и сама подставляла под брызги разгоряченное лицо.
Они плыли долго и далеко. Причалили к берегу на закате. Девушка легко спрыгнула на берег и стала собирать дикий лук, что рос в забитых землей трещинах скалы. Забыв закрепить носовой, хозяин поспешил следом за девушкой. «Кассиопея» снова почувствовала себя лишней и ненужной. Надулись обидой паруса, и яхта отошла от берега! Хозяин вовремя оглянулся и едва успел схватиться за ускользающий конец. Обласкивая нежными словами, все пытался уговорить, успокоить… А потом, делая запись в бортовом журнале, прошептал: "Уже дважды забываю спустить паруса. В третий раз мне это просто так с рук не сойдет!"
Это были поистине пророческие слова. Потому как обида бродит в душе сильнее перекисшего вина. Бьет в нос ядовитым запахом накопившихся претензий. Бурлит и клокочет в поисках выхода. Попробуй, качни сосуд с гремучей смесью!
Путешествие уже длилось две недели. И все эти две недели звезды преданно сопровождали яхту в пути. Даже тогда, когда небо затягивалось облаками, они отыскивали рваные просветы, чтобы держать свой зоркий глаз на парусах.
«Кассиопея» почти не спала по ночам. Все прислушивалась к негромкому шепоту влюбленных. Хозяин рассказывал девушке о каких-то перевоплощениях, о силе мысленной энергии и чудотворных возможностях любви. В такие минуты «Кассиопея» начинала мелко дрожать от какого-то непривычного возбуждения. А звезды, знай, подмигивали друг другу, тайно направляя ход его философских рассуждений в истинное русло.