— Не может такого быть, — заявила Зоис, изучая местную сеть — встроенный в бот радар оказался проворнее моего комма, и к местному интернету нас подключил еще на орбите. — Смотри, двенадцать миллионов жителей только на этой планете, и четыре — на другой, да еще пустотные станции, откуда все это? Ни в одном справочнике этой системы нет.
— Справочники врут, — состав атмосферы был почти идентичен земной, так что я уже скинул скафандр и готовился выбраться на свежий воздух. — Как там наш шарик?
— Летит. Никаких изменений, может и не заметили, — второй сержант сформировала привычную панель управления и нажимала сенсоры один за другим. — Связь устойчивая, если кто появится, сторожевые зонды дадут знать.
— Выходим?
— Не торопись, — она потянулась, наблюдая за мной, но я был начеку — смотрел куда надо, а куда не надо, не смотрел. — Сейчас придет анализ грунта и биологии. Ага, вот он.
— Вирусы, бактерии?
— Все в пределах нормы. Явно терраформирование по земному типу. Уходим.
Сидения через шлюзы в полу скинули нас на поверхность планеты. По высокой зеленой траве мы отошли на сотню метров, наш космический челнок плавно опустился на землю, включая режим пассивной маскировки. На оболочке нарос пласт земли, семена растений под действием симулятора проклюнулись, и через двадцать минут на месте штурмовика образовался небольшой холм, метров десять высотой.
— Ну вот и все, — Зоис вручную набрала на комме какой-то код, — теперь только я смогу его активировать.
Наивная.
Природа вокруг напоминала нашу среднюю полосу. Березки, тополя и другие знакомые мне по названиям деревья наверняка росли вокруг нас. Вот березки белые, это я помню, а тополя — от них пух, который радиатор у машины забивает наглухо. Но наверняка сейчас просто не сезон.
Если на Земле лето заканчивалось, то тут было в самом разгаре. Насекомые прыгали, бегали и летали, местное солнышко, хоть и неправильно-закатного цвета, стояло в верхней части неба и ощутимо припекало. А крем от загара я не взял, да и какой тут — десятку, пятнашку? Не разбирался в этом никогда, находились люди женского пола, которые все заранее покупали и потом по мне размазывали. Но на этот раз не прокатило — болтливый второй сержант даже такт-куртку не сняла, а ведь самая погода в топике погулять.
— Так, Гарецки, ты будешь идти или на цветочки любоваться? — вернулась Зоис к своим прямым обязанностям — меня воспитывать.
— Одно другому не мешает, — я покрутил головой, потом резко поменял направление — к небольшим зарослям.
— Ты куда собрался?
— В туалет, — я раздвинул кусты, помахал остановившейся Зоис рукой, — иди сюда.
— А один ты это делать не умеешь? — попыталась сострить мой куратор, но подошла. И молодец — за кустами проходила дорога. Нормальная такая, из пластобетона.
— Вот, — гордо показал я на нее.
— Молодец, курсант, — Зоис похлопала меня по плечу. — Полюбовался? А теперь пошли обратно.
— Да ты не раскисай, — подбадривала она меня, шагая по едва заметной лесной тропинке, — пока ты цветочки нюхал, я набор зондов выпустила, они отслеживают текущую ситуацию. А карту еще при спуске срисовала, так что куда идти, представляю.
— И куда? — поинтересовался я, отсылая запрос ИИ штурмовика. Насчет карты мог бы и сам сообразить.
— Тут какое-то поселение в километре отсюда, домов на пятьдесят, вот туда и пойдем. Местные чужаков обычно не любят, расставим жучки, послушаем, кто что говорит. Не кисни, Гарецки, я твою гражданскую задницу должна вернуть обратно в целости и сохранности, так что держись за мной, скажу падать — падай.
— Хорошо, — пообещал я.
Такой конформизм на Зоис подействовал умиротворяюще, так что все десять минут, что мы шли до местного очага цивилизации, я выслушивал ее мнение о Тиме и его взаимоотношениях с разными шлюхами, которые одновременно были его сослуживицами. Бедный парень, сидит там, икает, щеки красные, как у истинного марсианина.
Тропинка вывела нас к дощатому забору с оторванными досками, только чтобы человек мог пролезть, а когда мы пролезли — к трехэтажному дому с огромными затененными окнами. Большая вывеска, висевшая над входом, мне кажется, в любом месте и в любое время означала, что тут можно пожрать и выпить. И точно, дверной проем разьехался, и на улицу вышел толстенький человечек в явно хорошем настроении. Споткнулся, упал, и попыток подняться не делал.
— Надо помочь, — мы синхронно посмотрели друг на друга, и бросились поднимать толстячка.
Пока тащили его до ближайшей скамейки, Зоис деловито обшарила его карманы, а я усыпил пациента, чтобы не проснулся раньше времени. Поспит часиков десять, заодно и печень подлечит — мой ему подарок за финансовую помощь.
Наконец толстяк был усажен на скамейку и тут же упал на бок, развернулся на спину, раскинув руки, и громко захрапел. Комма видно не было, я уж понадеялся, что Зоис сняла и забрала его себе, но нет.
— Нет, — так и сказала она, разглядывая пластиковые листочки. — Это что такое?
Я взял один, повертел в руках. Цифры привычными клинышками соседствовали с надписями явно греческим алфавитом, уж омегу-то я узнаю, такие часы остались в прежней реальности.
— Мне кажется, это деньги, — отдавать пластиковую десятку не стал.
— Какие деньги? — Зоис посмотрела на меня как на идиота. — Это что, персональный банк?
— Скорее, расписка. Банк дает тебе такую штуку, а взамен ты ему — кредиты на счет. Это когда комма нет.
— И на чьем они счете?
— А у кого вот такая расписка, у того и на счету.
Дитя местной высокоразвитой цивилизации слегка зависла.
— Что, так разве можно?
— Угу, — кивнул я. Про кэш, обналичку, черный нал, откаты и кубышки забывать при любом уровне развития технологий не стоит.
— Надо же, и сколько тут кредитов?
— Не знаю, — я вздохнул и забрал у сержанта остальные пластиковые листочки. — Но сейчас узнаю.
Надпись на вывеске была сделана на том же языке, что и на банкнотах. Похожем на греческий, но как-то отдаленно. Хотя и помню-то я несколько слов и выражений, типа «эвхаристо», «паракало» и «вале ке ало, ке досе мази му дио букалья». Комм моего скепсиса не разделял, язык оказался вполне земным, только — локальным, принятым среди одной из покоренных шумерами наций, и потому почти в метрополии не использовавшимся. А вот внешники любили таким образом показать, что помнят и ценят свои корни, хотя между собой все равно общались на общепринятом пиджин эми-гир.
Но тем не менее в забегаловку местную я входил практически своим человеком. Зоис тоже — коммы-то у всех одинаковые почти.
Семь из десяти столиков были заняты. Преимущественно мужчинами, но и дамы попадались, все как один посетители курили сигары и сигариллы, так что вытяжка справлялась с большим трудом, бутылки на столах были разной степени опустошенности, а глаза аборигенов — разной степени залитости. На нас внимания не обратили вообще, ну приперся кто-то в военной форме, и ладно. Не стреляет — уже плюс.
За стойкой копошилась миленькая коротышка, по виду лет двадцати, не больше. Только когда мы подошли и сели на скамейку, протянувшуюся на всю длину столешницы, она решила отвлечься от своих важных дел.
— Чамби, варрес? — выпустив дым прямо нам в лицо, пигалица посчитала, что свои обязанности выполнила, и вернулась к прежнему занятию.
— Чамби, — пожал я плечами. Что бы это ни было, раз предлагают, чего отказываться.
— За два — десять криматас, — донеслось откуда-то снизу. На обычном языке, общепринятом, и то хорошо.
Повертел бумажку с цифрой десять — да, в самый раз. Бросил на стойку. Ладошка появилась снизу и утащила местную валюту, а взамен поставила две стопки с каким-то коричневым пойлом.
— Я это пить не буду, — твердо заявила Зоис, понюхав маслянистое содержимое.
Тоже принюхался, лизнул, отпил. А тут знают толк в выпивке, по органолептике на Carta Negra похож, но гораздо тягучее, словно в ром добавили карамель. А потом убрали воду, доведя крепость до восьмидесяти оборотов. И слабый ананасно-апельсиновый привкус, напомнивший никербокер.
Выпил первый шот, размазав больше по деснам и нёбу, напиток раскрывался буквально через секунду, растекшись древесно-фруктовым огнем. Пощелкал пальцами. Сейчас бы сигару, хотя бы Хуан Лопез, разок затянуться, курить бросил еще в институте, но вот в такой мелочи себе отказать не мог, бывало, Лева Гуревич раскурит, выпустит клуб дыма, не затягиваясь, и после шота вот этот запах чуть вдохнуть — блаженство, епт.
На стойке появилась коричневая палочка и каменный куб с отверстием. Ладошка не убралась обратно, похлопала по деревянной поверхности, показала пятюню. Вздохнул, достал местные деньги, бросил пятерку, которая моментально исчезла.
— Будешь? — предложил сигариллу своей спутнице. Та брезгливо поморщилась. Ну и ладно.
Оба конца сигариллы были одинаковы, никаких фильтров. Так что просто засунул ее в куб, для чего-то ведь его поставили, вытащил — кончик тлел.
Помахал в воздухе, вдохнул в себя сладковатый дымок, подержал в легких, выдохнул, потом тремя мелкими затяжками раскурил сигариллу и затушил во второй стопке. И не торопясь выпил.
Барменша, ради такого зрелища вылезшая наверх, одобрительно мне подмигнула.
— А ты молодец, барбарос. Что желают гости?
— Поесть, — коротко ответил я.
— Проходите за столик, сейчас принесу, — даже не спросив, что именно надо принести, девчушка показала рукой в дальний угол и скрылась за дверью.
— Это чего было? — Зоис мои фокусы слегка озадачили.
— Я же торговец, — придерживая даму под локоток, подтолкнул ее в нужном направлении. — Где только не мотался, вот и понабрался всего.
— Может, и здесь был?
— Не знаю. Своего-то корабля не было никогда, только вот возможность появилась, и на тебе.
— И откуда у вас, торгашей, такие деньги, мне, чтобы на простенький истребитель накопить, жизни не хватит, — Зоис села в полукресло лицом к залу, закинула ногу на ногу, огляделась. — Шушера тут какая-то собирается. Вон и играют во что-то.