И тут он сразу понял, зачем это сделал: где-то в подсознании, как вбитый гвоздик, засел разговор о геологических или археологических работах в Кривой балке. Он должен расспросить местных товарищей, велись ли они здесь и когда. А в районе, пожалуй, лучше головы Джахара этого не знает никто. Даймагулов давно хотел поговорить с ним о разных местных делах. Можно попутно задать и этот вопрос. И почему не сделать этого прямо сейчас? Импульсивный характер инженера заставлял его действовать без промедления. Он позвал шофера и сказал:
— Поехали вниз!
Водитель знал, что его шеф любит быструю езду, и с места взял, что называется, в карьер. Машина с бешеной скоростью помчалась по серпантину. Даймагулов вынужден был даже досадливо проворчать:
— Не гони так! На тот свет всегда успеем…
Быстрая езда, однако, немного остудила взволнованного Даймагулова. В аул он приехал почти спокойным. Все надо отбросить. Стряхнуть прах с ног, как говорят русские, и снова вперед. Пусть прошлое останется позади. Конечно, оно не сразу уйдет. Будет еще долго терзать душу: рана-то в сердце глубокая, — но все когда-нибудь завершается. Время — лучший врач. И раз его богиня любит другого, а это, несомненно, Агейченков, счастья им и радости в дом!
Джахар оказался на месте. Сидел в своей каморке, перебирал бумажки. Выглядел он, как всегда, худющим и изможденным. И без того его узкое лицо благодаря впалым щекам делалось удлиненным, а тут еще бородка клинышком, совсем седая. Так же, как и редкие сбившиеся волосы, похожие на паклю. Плечи тоже узенькие, пиджак болтался на них, как на плечиках. Рядом на столике лежал заряженный «калашников», а в верхнем ящике стола — несколько ручных гранат. Сам же Даймагулов и дал их главе района. На того было уже три покушения. Боевики стремились уничтожить тех, кто шел работать к федералам, нельзя же было оставить беззащитным человека, которому постоянно угрожает опасность. Он сам, между прочим, попросил вооружить его и несколько активистов, несущих вахту по охране аула в ночное время.
Церемонно поздоровавшись, Джахар сразу же предложил Даймагулову чашку чая с разными пряностями. Чайник всегда кипел у него на печурке. Инженер не стал возражать, подсел к боковому столику, где стояли вазочки с фруктами и разными сластями. Он знал, что отказом может обидеть хозяина: гостеприимство у горцев в крови.
Они поговорили о текущих делах. Нужно было поскорее починить крышу в школе: скоро начало учебного года; поправить загоны для скота, чтобы не разбредался он по горам. Людей мало, и собирать потом овец будет некому.
Потом Джахар сделал длинную паузу и, слегка прищурив свои выцветшие от старости глаза (ему было уже за семьдесят), сказал:
— С чем пожаловали, уважаемый? Видно, дело есть важное.
— Ну, не то, чтобы уж очень, но все же… — нерешительно отозвался Даймагулов, еще не зная, как подступиться к главному вопросу, с которым он приехал. Глава был не только умным, лояльным человеком, но и хитрой бестией, в чем инженер убеждался не раз. Он понимал, что Джахар живет среди своих, и многие его осуждают за связь с пограничниками. Настроение у народа по отношению к ним было сложное. Недаром же местные считались ими условно-мирным населением. Каждый третий из молодых мог в любое время взяться за оружие. Поэтому Джахару приходилось лавировать, ладить и с теми, и с другими. Для этого необходима большая изворотливость. Но главе помогало то, что он старейший в округе, многое знал, ладил со всеми и во многом поддерживал законы шариата, о чем предпочитал не распространяться. Но и у Даймагулова среди местных был не один источник информации. В этом отношении он был не хуже Вощагина. Но у того своя сеть, а у инженера — совсем другая.
Свой вопрос Даймагулов задал обыденным тоном, будто он для него ничего не значит. Но Джахара было не провести.
— Так вот зачем вы приехали… — усмехнулся старик. На его иссеченное мелкой сеткой морщин лицо набежали тугие изломанные складки, что означало: глава задумался. Даймагулов не торопил его, по опыту зная, что тут уж точно: поспешишь — людей насмешишь.
— Да, работа тут была, — сказал наконец Джахар. — Люди, машины были. Долго были. Даже я еще пастух не был, только помощник.
— А что делалось конкретно?
Старик пожал плечами.
— Моя не знает.
— И где же эти работы велись?
— На той стороне Аргуни, — махнул глава рукой в неопределенном направлении.
— Не в Кривой ли балке?
— Точно моя сказала не может. Но, наверно, там, дырку в скале делали.
— Зачем?
— Разное говорили. Кто про нефть, кто про газ, чтоб из Грузии шел.
Инженер стукнул себя кулаком по колену. Какой же он болван! Еще когда бензиновый запах, шедший от одежды гонца, учуял, мог догадаться! Конечно, тут, наверное, прокладывали нефтяной или газовый провод. И ежели не успели даже закончить, боевики вполне могли завершить дело и получить подземный лаз с грузинской на российскую территорию. По нему-то и поступала контрабанда в их район.
— Так ты не знаешь, бурили в Кривой балке? — уточнил Даймагулов. — А кто может знать?
— Постой. Дай подумать, — охладил его пыл глава администрации. — Махмуд, сосед, может, слышал что. Кривая балка была пастбищем их скота.
— Он не откажется показать мне место, где копали? — спросил Даймагулов. — Я могу за беспокойство заплатить или чем другим помочь.
— У него стекла дома разбился. Нет стекол.
— Это мы поможем. Я сегодня же дам команду. Пошли к нему…
Получив заверения, что окна в доме сегодня же починят, Махмуд согласился поехать в Кривую балку. Правда, он не все хорошо помнил. Слишком давно это было. Да и память стала подводить — Махмуд был старше Джахара. Но попробовать можно, раз ему такую услугу оказывают, и дети не будут мерзнуть: скоро осень, и за ней зима, а в семье куча ребятишек — внуков и внучек.
Даймагулов обрадованно потирал руки. Он чувствовал, что на сей раз ухватил быка за рога.
Махмуд был белым как лунь. Но его седина отливала какой-то благообразной голубизной. Крючковатый нос был длинным и тонким, как у Буратино. А глазки какие-то лилово-сизые, спрятанные глубоко под надбровными дугами, смотрели хитровато. Лицо было морщинистое, словно моченое яблоко. Но он был явно удовлетворен состоявшейся сделкой и охотно сел в машину, хотя и предупредил снова, что память может подвести, пусть господин начальник не обессудит, если что.
Часа через два они были на месте. Там их ждали уже оповещенные по радио майор Гокошвили и капитан Найденыш с группой солдат. Даймагулов объяснил им, в чем дело.
— Приступаем! — сказал он строго. — Будьте крайне внимательными. Раз мы не обнаружили лаз до сих пор, значит, он искусно замаскирован. — И повернувшись к старику добавил: — Ну, дорогой Махмуд, припоминайте!
Ходили долго. Старик осматривал то одну скалу, то другую и отрицательно качал головой.
— Все так изменился, — бормотал он. — Моя узнать не может…
— Ищи, ищи, любезнейший! — подбадривал его Даймагулов, дружески похлопывая по плечу. — Рыли же тут, сам говоришь. Так где?
И они снова шли от одного склона к другому, заглядывали в расщелины, встречавшиеся на пути. День склонялся к вечеру. И все меньше оставалось надежды у пограничников что-либо найти.
— Что же ты, папаша, нас туда-сюда водишь? — не выдержал вспыльчивый Гокошвили. — И все зря, понимаешь!
Даймагулов бросил на него сердитый взгляд: не вмешивался бы ты, комендант. И так тошно. Он уже начинал тоже терять надежду. Но в таких делах главное — терпение и тщательность.
Лишь когда они в четвертый раз проходили мимо «трезубца» — была в середине Кривой балки такая вертушка с тремя пиками скал, вонзающихся в небо, — Махмуд неожиданно пробормотал:
— Охранник гонял нас, мальчишек, тут как будто. Ходить не велел.
Даймагулов внимательно осмотрел близлежащие скалы. Место вроде для начала нефтепровода было подходящим. Здесь как раз проходил разлом пород и пробиваться в гору было легче. Инженеры, которые тут работали, тоже головы на плечах имели.
— Надо тут все очень хорошо проверить, — сказал он и приказал шоферу принести миноискатель и щупальца из багажника машины — он всегда возил их с собой.
Вооружив приборами всех присутствующих, он разбил широкую площадку под трезубцем на узкие полоски. Каждому выделил по одной и приказал медленно, но очень тщательно проверить их, только быть крайне осторожными.
Уже в сумерках отчаявшийся Даймагулов сам наткнулся на пустоту, искусно прикрытую дерном. Сердце подпрыгнуло от радости. Неужели он? Все еще не веря, инженер медленно, боясь сделать лишнее движение руками, разгреб дерн. Под ним была крышка, окованная железом, рассчитанная, как видно, на долгое употребление. Когда ее приподняли, открылся лаз, из которого сразу потянуло сыростью и стойким, явно застоявшимся запахом керосина.
Сомнений не оставалось. Они нашли то, что так долго искали. Даймагулов готов был пуститься в пляс. Все-таки разгадал головоломку именно он!
— Наконец-то! — воскликнул Найденыш. — Спасибо, товарищ, помог! А то бы мы еще сто лет без толку лазили.
— Давай, Григорий Данилович, — сказал ему Гокошвили, — посылай людей за толовыми шашками. Взорвем эту хреновину — и дело с концом!
— Отставить, майор! — остановил его Даймагулов. — Спешить — людей смешить.
Он предложил старику сесть в машину, сердечно поблагодарив за оказанную помощь. Потом, отведя Гокошвили в сторонку, сказал ему сердито:
— Вы что, не пограничник, майор? Разве не понимаете, что шум сейчас подымать рано? Сегодня выставим тут засаду. Брать каждого, кто будет выходить из лаза. И так до тех пор, пока боевики не поймут, что мы обнаружили их тайный ход. Ну а уж потом, убедившись в этом, взорвем все к чертовой матери. Больше уже контрабанда не поступит в наш район этим путем!
Глава 14
Вертолет шел не просто низко над горами: нет, он летел между ними — в узком ущелье, повторявшем многочисленные извивы речушки, змейкой бежавшей по его дну. Казалось, протяни руку — и пальцами дотянешься до ближайшей скалы, на которой видна каждая трещинка, любая впадинка. Страшно становится, когда крыло или хвост едва не касаются камня. Впечатление такое, что они вот-вот зацепятся за один из гранитных выступов, чуть ли не вплотную подступающих к машине.