Когда все расселись по местам, Вощагин повернулся к шоферу и сказал:
— Ну что, Костя, вперед!
— Охрану надо бы взять, товарищ подполковник, — робко заметил водитель.
— Обойдемся, — беспечно отмахнулся Вощагин. — Нечего зря бронетранспортеры и людей гонять.
— Но приказ не позволяет… — начал было шофер. — Нам не разрешают…
— Я же не один еду. Нас вон какая сила, — кивнул разведчик на сидевших сзади Даймагулова и Рундукова. — Да и у тебя «калашников» с тремя-четырьмя рожками.
— С шестью, — угрюмо поправил солдат.
— Тем более! С такой огневой мощью мы кого хочешь в бараний рог согнем.
Настроение у Вощагина было под стать погоде — солнечное. Да и чистое, без единого облачка небо выглядело таким мирным, что просто не верилось, что под ним на земле может идти война.
— Поехали! — скомандовал Вощагин. — Да поживее! Аллюр три креста, как говорит наш командир.
Водителю ничего другого не оставалось, как завести мотор. Газик выскочил с площадки автопарка и, набирая скорость, помчался по серпантину.
Вначале разговор шел о текущих делах отряда. Говорил больше Даймагулов. Вощагин лишь поддакивал ему, вставляя реплики. Рундуков, в основном, помалкивал, хотя как раз ему следовало почаще раскрывать рот. Но он был не мастак толкать речи и многословием не отличался. Постепенно беседа перешла на более общие темы. Даймагулов попросил разведчика, как специалиста по этому вопросу, рассказать подробнее, как сейчас обстоят дела в Панкисском ущелье, да и вообще в Грузии. Они ведь пользуются в основном информацией об этом по радио и телевидению. Газет порой неделями не бывает. А хотелось бы знать о тамошнем положении более подробно. Чувствуется, что обстановка там накаляется.
— Не пойму, откуда у боевиков столько нового оружия появилось, — сказал Даймагулов. — Как оно к ним попадает? Ведь есть же у грузин пограничники, таможня, досмотры всякие делаются.
— А вот и нет, — заметил Вощагин. — Снаряжение террористов идет из Турции через Грузию транзитом.
— Как это? Совсем без проверки? — удивленно спросил Рундуков.
— А вот так. Под видом гуманитарной помощи машины с вооружением и боеприпасами въезжают через грузинские пограничные посты. Там их, естественно, не досматривают и отправляют в Мило, где тоже без таможенного контроля опечатывают. Так они спокойненько идут до самого лагеря боевиков.
— Но почему? — воскликнул Даймагулов. — Почему Грузия такое допускает? Куда правительство смотрит?
— Наивный ты человек, Николай Николаевич, — подал реплику Рундуков. — Кто сейчас заправляет в Грузии? Всем ведает его так называемая команда, что-то вроде нашей «семьи» при Ельцине в последние годы его владычества. Она-то и устроила в Грузии коридор для боевиков.
— И за всем этим, — добавил Вощагин, — стоят не просто большие, а огромные деньги.
— Как же местные жители терпят? — возмущенно воскликнул Даймагулов. — Ведь им же все известно.
— Ты имеешь в виду кахетинцев? — спросил разведчик. — Да, они устали от такого беспредела. Зреет недовольство, народ волнуется и готов взяться за оружие. Чтобы дать выход гневу простых людей, правители устроили спектакль. Создали народное ополчение, которое должно бороться с террористами. Туда охотно записываются многие кахетинцы и всерьез готовятся вступать в борьбу с силами зла, как они называют боевиков. Но тут на сцену выходят официальные силы правопорядка: милиция, войска, ФСБ, — которые якобы окружают Панкисское ущелье и готовы раздавить зло. Народ успокаивается. Все довольны и расходятся по домам. А боевики продолжают свое грязное дело: готовят удары по нам, прорывы в Чечню.
— Некрасивая история, — протянул Даймагулов. — А я в прежние времена так верил Шеварнадзе…
— Не ты один, — отозвался Рундуков. — В августе девяносто первого я как раз в Москве был. В отпуск поехал, ну и, разумеется, попал в число защитников Белого дома. Как же, не отстаивать свободу и демократию…
Он замолчал, припоминая те памятные для него дни. Как офицеру-пограничнику с большим боевым опытом ему поручили командовать спецотрядом, которому предстояло отбивать атаки гэкачепистов, если те последуют. На самом-то деле, они были личной охраной Ельцина.
Ночью, когда Москва затихала, его, как личного охранника главы революционного переворота, приглашали к столу. Водки и закуски на столе стояло много, причем самой разнообразной. Они пили, ели и разговаривали о том, какая светлая жизнь скоро наступит. Рядом сидели Ельцин, Ростропович, прилетевший тогда специально в Россию, Шеварнадзе и еще кое-кто. Сколько прекрасных идей было высказано об уничтожении привилегий чиновникам, отмене цензуры, полной свободе слова и раскрепощении человека. Он жадно ловил каждое произнесенное за столом слово. «Все будут равны! — вещал вслед за Ельциным тот же Шеварнадзе. — Партноменклатуру долой! Все принадлежит народу, который будет сам управлять государством!»
Вот была эйфория! Он, простой офицер-пограничник, внимал говорящим, как оракулам. Был согласен с каждой фразой этих высокопоставленных людей, верил им больше, чем себе. А Шеварнадзе он давно симпатизировал, потому что много лет служил на границе в Грузии, откуда Эдуард Амвросиевич был родом…
Увлеченные разговором, выстрелов они сначала не услышали. Но фонтанчики пыли, взбитые пулями впереди на дороге, нельзя было не увидеть. И все в машине сразу поняли: огонь ведется по ним.
— Стой! — крикнул Вощагин. — Засада!
Водитель так резко затормозил, что разведчик едва не стукнулся лицом о лобовое стекло. Новая пулеметная очередь прошила низ двигателя и колеса. Послышался свист выходящего из них воздуха. Он еще не успел затихнуть, как все сидящие в машине выскочили из нее.
У Вощагина еще мелькнула мысль: чуток бы выше пулеметчик взял, и им был бы каюк!
— Ложись! — крикнул он. — Всем влево к реке!
Хорошо, что спуск к Аргуни здесь был не обрывистым. По пологому склону они скатились почти к самой воде и залегли за камни, разбросанные на берегу. В половодье река приносит с гор огромные обкатанные валуны.
Вощагин включил рацию, висевшую у него на груди, и передал в отряд: неподалеку от Воронежского моста, прямо на дороге, они подверглись нападению боевиков.
Лежащий в двух шагах за таким же овальным валуном Даймагулов повернул голову в сторону разведчика и с кривой усмешкой сказал:
— А водитель был прав, милейший Борис Сергеевич. Охрану следовало бы все-таки взять. Она бы нам сейчас не помешала.
Это был скорее не упрек, а простая констатация факта.
Вощагину оставалось только развести руками. Задним умом мы все, мол, крепки. Даймагулов понял его, рассмеялся.
Пулеметная очередь, прошедшая над их головами, заставила всех четверых вжаться в землю.
— Метко бьют, гады! — выругался Рундуков, лежащий у самой воды. — И позицию выбрали удобную…
Место, где засел пулеметчик, было действительно отличным. Между скал в широкой расщелине густо росли кусты, за которыми и скрывались боевики. У них была возможность маневрировать — стрельба шла то с левой стороны расщелины, то с правой. К тому же дорога здесь делала плавный разворот и просматривалась на большое расстояние.
— Как только они мину или фугас на дороге не подложили? — буркнул Даймагулов. — Вот было бы весело, если б это случилось!
— Вам же не впервой, уважаемый Николай Николаевич, натыкаться на подобные препятствия, — съязвил Вощагин. — Привыкли небось.
— Спасибо. Сыт по горло одной такой «начинкой», — в тон ему отозвался Даймагулов. — Меня тогда одна чудесная женщина по кусочкам собрала.
— Жена нашего командира, что ли? — спросил Рундуков. — Да, у нее, говорят, золотые руки.
— Хирург она от бога, — подтвердил Даймагулов. — Но почему жена командира? Они же в разводе давно.
— Были, — пояснил Рундуков. — Теперь снова будут вместе. Агейченков при мне запрашивал разрешение у генерала Ермаша на несколько дней отпуска для оформления семейных отношений.
Как ни горько было Даймагулову это слышать, но он все же пересилил себя и подумал: наверное, так будет лучше всем, кесарево должно принадлежать кесарю. Его же удел отныне — одиночество. Второй такой богини ему не встретить. Да и существует ли она в мире? Ведь даже двойняшки не бывают абсолютно похожи одна на другую…
Из расщелины снова хлестнула очередь, за ней другая. Пули зацокали по камням совсем близко от пограничников. Шофер дал по расщелине длинную автоматную очередь, но его сразу же засекли и открыли по солдату ожесточенный огонь. Бил не только пулемет, а и, судя по звуку, снайперская винтовка. Из нее-то и нащупали цель: водитель охнул и схватился за плечо.
— Проклятье! — прошептал Вощагин. — Одного уже достали… Так они всех нас по очереди перестреляют.
Он вскочил и бросился к солдату. Тот лежал на боку и стонал. Сквозь пальцы, сжимавшие плечо, сочилась кровь. Вощагин, упав рядом, достал индивидуальный пакет и перевязал рану. Но и по нему начали стрелять прицельно. Это он сразу почувствовал. Схватив шоферский «калашников», Вощагин рывком сменил позицию и затаился, пристально наблюдая за расщелиной, где засели боевики. Как только там вспыхнуло несколько огоньков от выстрелов, он тщательно прицелился и дал длинную очередь. Пулемет в скалах замолчал. «Неужели попал? — обрадованно подумал разведчик. — Вот здорово было бы!» Но он ошибся. Пулеметчик лишь сменил позицию, и через несколько минут его оружие заговорило вновь.
Солнце уже стояло в зените. Тени от деревьев, росших по склонам, укоротились настолько, что стали почти карликовыми. Ветра по-прежнему, на удивление, не было. Перестрелка продолжалась уже около часу. Ранен был в ногу и Рундуков. Но он сам сделал себе перевязку и снова стал отстреливаться. В руках у него был отличный трофейный маузер с хорошим боем.
Только у Даймагулова пистолет был штатным и особого урона засевшим в скалах бандитам принести не мог. Пули-то долетали до них, но уже ослабевшие, что называется на излете. Да и запас патронов был у инженера невелик. Он сменил опустошенную обойму и стал тщательно прицеливаться, как вдруг услышал сзади шум моторов.