В свою очередь, брат и сестра жаловались в суде, что постоянные уловки и встречные иски ответчика сделали их процессы «бессмертными», нескончаемыми. Прошло много лет, но они так и не получили ни единой борозды из причитающейся им земли.
Последнее соглашение, от 25 января 1579 года, призванное положить конец тяжбам и «остаться хорошими братьями и друзьями», предусматривало сохранение статус-кво: за истцами оставалось то, чем они владели на данный момент, а Жиль Бекдельевр выплачивал им по 200 экю. Но этот документ за Жиля из-за болезни подписал его представитель (прокурор)[213]. Быть «хорошим братом» ему оставалось уже очень недолго.
Раздел наследства первой жены Жиля Бекдельевра, Жанны Жюэль, был утвержден в 1565 году[214]. Оно было поделено на четыре части («лота»): одна отходила старшей дочери Тьенетте Бекдельевр, участвовавшей в соглашении совместно с мужем Жилем Жюльеном и с его разрешения, а три другие — ее в то время еще незамужним сестрам Жилетте, Пьерре и Оливии, интересы которых представлял отец, «сьёр де Бюри, как естественный хранитель их прав».
Трудно сказать, по какому принципу здесь производился раздел. Стоимостного итога подведено не было, однако внешне лот, доставшийся Тьенетте, выглядит внушительнее. Список передаваемых объектов занимает свыше четырех страниц (в полтора раза больше, чем в остальных лотах), и среди них указываются и сеньориальные права, и земли в благородном держании, и голубятни[215].
Этот документ сразу не вызвал споров, но спустя много лет овдовевшая Жанна Ботерель оказалась втянутой в процесс со своими падчерицами и их наследниками по поводу раздела наследства Жанны Жюэль.
Завещание самого Жиля Бекдельевра, составленное в 1573 году, было способно породить еще более острый конфликт. Прежде всего он выделил треть всего имущества своей второй жене Жанне Ботерель. Еще в тревожном для Бекдельевра 1562 году они совершили с ней взаимное дарение всего имущества, сделав друг друга «универсальными» наследниками[216]. Остальные две трети недвижимого имущества подлежали разделу между детьми Жиля. Но теперь речь не должна была идти о «благородном разделе», дававшем преимущество старшему наследнику. Тьенетта Бекдельевр к тому времени уже умерла, но Жиль напоминает:
моя старшая дочь, вопреки моему желанию и невзирая на мой запрет, вышла замуж за человека ротюрного состояния, простолюдина, от которого у нее родилось двое детей, Пьер и Жанна Жюльен, дети мэтра Жиля Жюльена, сьера де Бюрьен.
Брак их матери с простолюдином лишал их прав на благородный раздел. Поэтому наследство делилось поровну на пять частей: одну часть получали внуки, остальные приходились на долю Жилетты[217], Пьерры, Оливии и Жюльенны Бекдельевр, дочери от второго брака. Найдя способ отказаться от благородного раздела, Жиль ставил младшую дочь в привилегированное положение, ведь помимо своей равной с другими наследниками части, составляющей 2/15, то есть 13 % от всех земель, она получала исключительные права на наследование той трети, которая оставалась в неделимой части имущества Жиля и Жанны Ботерель, как единственная их наследница. Иными словами, ее доля повышалась до 46 % всей недвижимости. Дочь «истинных дворян», племянница виконта, воспитанная в протестантском духе, получала привилегированную часть наследства, что, по всей видимости, и помогло ей выйти замуж за доблестного экюйе Франсуа Фрелона.
Гарантом выполнения условий завещания Жиль сделал своего троюродного племянника Франсуа Бекдельевра, сеньора де Буэксик, советника парламента Бретани. Благодаря давним семейным связям он был в равной мере авторитетен и для детей от первого брака, и для протестантов из окружения Ботерелей как парламентарий «их круга»[218], отличавшийся своей умеренностью в религиозных вопросах. Но и это посредничество не помогло избежать дальнейших тяжб.
С середины 70-х годов XVI века Жиль Бекдельевр начинает готовиться к передаче своей должности («резигнации»). Религиозные войны все более затрудняли его положение. Несмотря на присягу верности католической вере, трудно было скрывать брак дочери с одним из лидеров местных протестантов. Но дело было не только в этом. Состояние здоровья Жиля ухудшалось. Если обладатель должности умирал, не успев ее кому-нибудь передать, король возвращал ее себе безвозмездно. Для того чтобы передать должность, надо было найти достойного «покупателя» — достаточно богатого и надежного, чтобы гарантированно компенсировать расходы, достаточно компетентного, чтобы не вызвать недовольства коллег, и достаточно лояльного, чтобы получить одобрение властей. Такая кандидатура в конце концов была найдена — это был дальний родственник Жиля Бекдельевра Франсуа Бекдельевр, сеньор де Гувель, прежде занимавший должность советника президиального суда города Ванна. Договор об уступке должности советника парламента Бретани с уплатой Жилю 6300 ливров и 50 экю был подписан еще в 1577 году. Но процесс передачи затянулся, что стало причиной судебного процесса между Жилем и Франсуа Бекдельеврами. Тем не менее 14 февраля 1579 года новый советник сменил Жиля Бекдельевра в парламентской курии Ренна. Теперь там заседали два Франсуа Бекдельевра — сеньор де Буэксик и сеньор де Гувель.
Впрочем, кроме имени у них было мало общего. Преемник Жиля, по иронии судьбы, проявил себя как непримиримый католик и во время раскола парламента Бретани перешел в «лигёрский парламент». Франсуа Бекдельевр де Буэксик, напротив, остался в рядах «роялистского Парламента», будучи приверженцем нового короля Генриха IV.
Жиль Бекдельевр и его жена торопились не напрасно. В последний год службы сеньор де Бюри уже не мог появляться в парламенте и исполнять свои обязанности. В 1578 году по ходатайству жены ему все-таки было выплачено жалованье, но подпись на расписке в получении он поставить уже не смог, вместо него расписывалась супруга; на документе сделано характерное замечание:
сьёр де Бюри по причине немощи правой руки сочтен неспособным поставить свою подпись[219].
Мэтр Жиль Бекдельевр скончался 2 декабря 1579 года, о чем мы узнаем из пространной посмертной описи его имущества, составленной по просьбе жены.
Вдова Жанна Ботерель в 1581 году повторно вышла замуж — за экюйе Робера де Буа, «настоящего» дворянина, сеньора де Буа де Пассе и Сент-Кантен. Для этого брака потребовалось королевское разрешение, поскольку новобрачные находились в слишком близком родстве[220]. Ранее такие разрешения запрашивались в Риме, но поскольку оба принадлежали к реформированной религии, апеллировать приходилось к Генриху III. К вынужденной эндогамии бретонских дворян-протестантов подталкивали внешние обстоятельства — круг протестантов сужался[221].
Как и следовало ожидать, новобрачные продолжили процесс против потомков Жиля Бекдельевра от первого брака. Этот процесс сначала велся в президиальном суде города Ренна, затем был передан в Парламент по просьбе Жанны Ботерель и Робера де Буа, которые обвинили президиальный суд в том, что он враждебен к ним из-за их принадлежности к новой вере. Для этого процесса и был составлен подробный перечень имущества Жиля Бекдельевра — как движимого, так и недвижимого. Среди прочего в описи упоминалась маленькая серебряная ложечка с крученой ручкой, чтобы кормить больного[222].
Итак, коллекция документов позволила нам проследить весь путь Жиля Бекдельевра от крестильной купели до ложечки паралитика. Его случай во многом уникален. И вместе с тем все, что с ним происходило, настолько типично, что может быть вставлено в учебники по социальной истории. Если в духе французской истории 50–60-х годов XX века писать рассказ о социальной динамике, то история семьи Жиля Бекдельевра будет служить прекрасным примером: от купцов («почтенных людей», honorables hommes) к тем слоям городских нотаблей, которых Джордж Хапперт в свое время назвал «городским дворянством» или «французскими джентри», а нотариальные акты обозначают термином «благородный человек» (noble homme)[223], а от них — в круг «настоящего» дворянства, имевшего древнюю историю, старинные замки, поместья и титулы. Обретя маленький замок, став владельцем королевской должности и породнившись со старинным дворянским родом, Жиль Бекдельевр порвал со своей семьей и ее традициями, в том числе с традицией семейной памяти, воплощенной в передающемся из поколения в поколение Коричневом кодексе.
Личная эволюция и семейная коллизия совпадали с социальным конфликтом, известным по классическим работам об эпохе Религиозных войн. Традиционные городские элиты распадались: одна часть идентифицировала себя с дворянами и королевскими чиновниками в ущерб былым связям городской солидарности, другая болезненно на это реагировала и искала компенсацию в религиозном рвении, стремясь восстановить утраченное социальное равновесие в городе. В Бретани подобные процессы породили движение Католической лиги. Таким образом, история Бекдельевра была бы востребована в русле классической социальной истории.
Новая социальная история внимательнее относится к внутреннему миру и индивидуальному выбору акторов, к их прагматическим целям и риторическим стратегиям. Это не перечеркивает прежнюю картину, но несколько корректирует ее. Так, нам становится более понятным влияние Жанны Ботерель на религиозный выбор мужа. Дворянская спесь, возможно, была не чужда Жилю Бекдельевру, но не только это чувство побудило его вставить в свое завещание фразу о недостойном выборе старшей дочерью простолюдина. Риторика служит прагматической цели — обосновать отказ от «дворянского раздела», чтобы в итоге большую часть земли передать дочери от второго брака. Если противники Жиля — де Кaйдёк и д’Аржантре — охотно использовали мотив «служения общему благу» (первый ради правосудия разоблачал махинации Бекдельевра, второй отстаивал интересы всей Бретани), то сам Бекдельевр никогда не прибегал к этому приему. Он апеллировал к своим нарушенным правам, к принципам субординации, к ценностям социальной иерархии (показания свидетелей «низкого звания» по определению не заслуживали доверия). В целом его риторика в какой-то степени отражала личностные черты, обусловившие его выбор, — явное стремление быстро интегрироваться в более высокую социальную группу. При этом он проявлял достаточную гибкость, выбирая нужную роль в зависимости от ситуации: гугенота, урожденного бретонца, католика (или, во всяком случае, человека, способного подтвердить верность католическому исповеданию веры), он мог настаивать на дворянском разделе наследства, а мог — на ротюрном. Жиль Бекдельевр вел борьбу не на жизнь, а на смерть со своими противниками — сенешалем и его «партикулярным» лейтенантом, но не воспользовался возможностью обвинить их в нарушениях и злоупотреблениях по другим делам. В первую очередь он отстаивал свои права, а не общие интересы правосудия.