После слов похвалы ректору и заверений в сыновней почтительности к университету Сервен в своей «Речи» кратко излагает суть дела. Когда 25 августа 1585 года скончался предыдущий кюре церкви Сен-Ком-э-Сен-Дамиан, уже на следующий день германская нация[236], которой выпала тогда очередь занимать вакантные бенефиции, собралась в зале обители Сен-Матюрен[237], и прокурор нации назвал ректору имя Жана Амильтона для поставления его на приход. Ректор представил Амильтона архидиакону Жозаса[238], и 29 августа викарий парижского епископа произвел его интронизацию. Но этому воспротивился Пьер Тенрие[239].
Сервен перечислил достоинства своего клиента Амильтона, прекрасно знавшего не только латынь, но и французский и снискавшего честь быть наставником будущих кардиналов Бурбона[240] и Жуайёза. Он напомнил, что Амильтон был рукоположен в 1581 году в Париже епископом Глазго[241], главой шотландских католиков в изгнании, затем воспел «общеизвестную святость шотландской нации». Адвокат дал пространный исторический экскурс, посвященный заслугам шотландцев перед французской короной — от ученых Алкуина, Иоанна Скотта и других, кто прибыл по призыву Карла Великого и его преемников нести во Францию свет образованности, до военной помощи шотландцев в войнах против Англии, подкрепленной династическими союзами.
Обосновывая законность права университетского патроната над приходом Сен-Ком-э-Сен-Дамиан, Сервен возвращается в прошлое, напоминая, что в 1345 году между аббатом монастыря Сен-Жермен-де-Пре и университетом был заключен договор. Университет обладал правами на луг Пре-о-Клер, граничивший с аббатством. Аббат, предпринявший работы по ремонту укреплений своего бурга[242], остро нуждался в месте, куда можно было выкидывать строительный мусор и ил из крепостного рва. В обмен за уступленную территорию аббат выплачивал университету небольшую ренту и, «желая оставаться союзником университета», передал право патроната над тремя церквами, ранее находившимся под юрисдикцией аббата: Сен-Жермен-ле-Вьё, расположенной в Сите, и церквами левого берега: Сент-Андре-дез-Ар и Сен-Ком-э-Сен-Дамиан. С тех пор университет пользовался правом называть свои кандидатуры для поставления на приход самых достойных[243]. Сервен, как и многие юристы, подчеркивал, что выдвижение кандидатур осуществляет не каждый факультет в отдельности, но университет in corpore[244], однако очередность должна соблюдаться строго: сперва представляют три высших факультета — теологии, канонического права, медицины, затем четыре нации — французская, пикардийская, нормандская, германская.
Сервен пояснил, каким образом церковь, находившаяся под университетским патронатом, на протяжении трех поколений оставалась в распоряжении представителей семьи Версорисов. Резигнации и обмен бенефициями давали возможность занимать приход Сен-Ком-э-Сен-Дамиан сначала доктору теологии Гийому Версорису (с 1524 года), а затем доктору канонического права Клоду Версорису (с 1532 года). Последний, пробыв кюре не один десяток лет, намеревался в дальнейшем передать приход своему племяннику Николя де Люину. Однако тот был еще молод и не обладал должными степенями. Поэтому Клод Версорис в 1583 году совершил резигнацию в пользу Пьера Тенрие, кюре сельского прихода и воспитателя Николя де Люина. Акт резигнации был формально представлен как обмен бенефициями между Версорисом и Тенрие. Очевидно, что впоследствии место кюре церкви Сен-Ком-э-Сен-Дамиан должно было вернуться в руки отпрыска семейства Версорисов. В этом ни адвокат, ни судьи не видели ничего предосудительного, если бы не были нарушены права университета, который на сей раз не известили об этой сделке, тогда как и в 1524, и в 1532 году Версорисы получали университетские разрешения на то, чтобы занять приход Сен-Ком-э-Сен-Дамиан.
Сервен сообщил, что 17 мая 1583 года прокурор нормандской нации назвал в качестве кандидата на освободившееся место кюре церкви Сент-Андре-дез Ар (еще одной церкви под университетским патронатом) мэтра Кристофа Обри; следовательно, теперь занимать новую вакансию выпала очередь германской нации.
Право сеньора, осуществлявшего патронат над церковью, выбирать священника для поставления казалось настолько очевидным, что папа, по мнению Сервена, был введен в заблуждение Пьером Тенрие. Не мог понтифик дать ему соизволение (dérogation)[245], как и не мог он распоряжаться чужим имуществом. Право патроната так глубоко укоренилось, что его соблюдали даже в странах, затронутых Реформацией[246]. Но если патроном был, например, аббат или епископ, тогда решение папы было бы непререкаемым. Сервен взялся доказывать, что в данном случае патронат носил светский характер. Для этого он проводит дистинкцию, разделяя персональный и реальный (или же личный и вещный) аспекты патроната.
Можно ли говорить о церковном характере университета, воплощенного в персоне ректора? Ректоры выбирались из числа магистров факультета искусств. Даже если некоторые из ректоров и имели тонзуру, принадлежность к церкви не являлась для них необходимым условием. «Мы узнаем из „Книги ректора“[247], что в своей торжественной присяге, произносимой при вступлении в должность, он клянется в том, что будет верно исполнять ее к чести университета и факультета искусств, состоящего в первую очередь из мирян», — пишет Сервен[248]. Да, ректор клянется отстаивать церковные свободы и поддерживать позицию университета на Вселенских соборах. Но ведь и король не становится духовным лицом от того, что при коронации клянется быть верным сыном церкви и оберегать ее права.
В свою очередь магистры искусств при получении степени клянутся всю жизнь соблюдать привилегии и статуты университета, не выдавать секретов университета, соблюдать мир между «артистами» и теологами и, главное, подчиняться ректору и прокурорам своих наций. Они не присягают какому-либо церковному иерарху и не дают обета безбрачия. Адвокат приводит современные ему примеры женатых магистров — преподавателей факультета искусств. Можно найти женатых и среди докторов факультета канонического права, имеющего смешанный состав преподавателей и студентов. Еще более выражен мирской характер членов факультета медицины в результате реформ кардинала Эстутвиля (1453 год), отменившего целибат для медиков. Таким образом, чисто клерикальным является лишь факультет теологии. Хотя и здесь далеко не все приняли священнический сан, он остается церковным, поскольку большинство его составляют клирики. Поэтому Сервен делает вывод о светском характере университета, где на одного теолога приходится пятьдесят мирян, представляющих другие факультеты. Слава, которую теологи принесли Парижскому университету, неоспорима, но для определения характера корпорации адвокат призывает принимать во внимание множество частей, образующих единство[249].
Конечно, признает Сервен, свобода академических выборов подтверждена папскими буллами, но это не лишает короля титула отца и покровителя университета. Утверждать противное было бы бесчестьем для памяти Карла Великого, издавшего столько законов о школах. Всем известно, замечает адвокат, что Людовик Благочестивый продолжал поддерживать школы и сохранил три университета, основанные отцом, — в Париже, Падуе и Павии. Сервен повествует об особых заслугах Карла Лысого перед Парижским университетом. Упомянув о высокой образованности королей Людовика Заики, Карломана II и Роберта Благочестивого, адвокат перечисляет привилегии, полученные университетом начиная с Филиппа II Августа (1200 год). В длинном списке королей Cервен выделяет Филиппа V, при котором, «как свидетельствует история», университет пребывал в цветущем состоянии. При Франциске I и Генрихе II университет был поднят на недосягаемую высоту, получив новые привилегии, подтвержденные и нынешним королем Генрихом III, который «возвышает над прочими тех, кто вскормлен молоком этой матери».
Однако, по мнению адвоката, все слова излишни, коль скоро университет уже признан решениями парламента светской корпорацией. Постановления от 3 июля 1567 года и от 5 сентября 1573 года создают прецедент, ясно указывающий на то, что церковные власти не могут претендовать на права светского патроната[250].
Обращаясь к «вещному» аспекту тяжбы, Сервен напоминает, что право патроната можно получить, либо построив церковь на своей земле, либо в результате дарения или обмена (точнее — перемещения по взаимному соглашению, permutatio). В 1345 году аббат Сен-Жермен-де-Пре и ректор университета совершили обмен земли, и папа Климент VI его одобрил. Но даже и без его одобрения сделка являлась законной. Любая церковь по каким-то соображениям (например, при необходимости обеспечить защиту от врагов) может уступить права на сбор десятины светскому лицу, и согласия папы на это не требуется. Поэтому никакой симонии в подобном акте Сервен не видит. Вот уже 250 лет университет неоспоримо владеет правом патроната, те же, кто пытается это оспорить, достойны осуждения. Сервен ссылается на прецедент недавнего «постановления, произнесенного в красных мантиях», согласно которому новый покупатель земель в королевском домене Шони, двести лет назад дарованных церкви королем, но проданных теперь по эдикту об отчуждении церковного имущества