– Это действительно замечательные новости. Передавайте леди Рэмси мои самые сердечные поздравления.
– Конечно.
Эмма аккуратно сложила письмо, вспомнив, как несколько лет назад сэр Дэвид восхищался ее сестрой. Разумеется, из этого ничего не вышло бы. Джейн была замужем, пусть и не жила с Хейденом, а Дэвид был слишком джентльменом, чтобы помышлять о таком. И все же Джейн очень красивая и всегда ведет себя как подобает настоящей леди. В отличие от ее младшей сестры…
– Вы хотели о чем-то поговорить со мной, сэр Дэвид, – поспешно сказала Эмма, отгоняя прочь воспоминания.
Он растерянно посмотрел на нее, словно удивленный столь резкой переменой темы. Потом кивнул:
– Это насчет Беатрис.
– Вы хотите, чтобы я нашла для нее щенка?
Дэвид рассмеялся:
– Может быть, позже. Я знаю, как растят фермерских собак, но понятия не имею, какая собака нужна для маленькой леди. Впрочем, я хотел попросить вас о более существенной услуге.
– Для мисс Мартон я готова сделать все, что в моих силах. Она мне очень нравится.
– Вы очень добры. Я делаю для дочери все, что могу, но девочке ее возраста нелегко без матери. Ее мать…
Не слишком любила своего ребенка. Эмма вспомнила историю о скандальном побеге леди Мартон. Очень похоже на ее собственную историю. Однако сэр Дэвид хочет попросить ее о какой-то услуге для дочери. Это хороший знак.
– Я собираюсь подыскать ей… воспитательницу. Кого-то, кто мог бы научить ее не только французскому языку и этикету. Она становится слишком умной для няни, да и для меня тоже.
– Она много читает.
– Да, не знаю только, куда это ее заведет. Моя мать и сестра никогда книгами не интересовались, а ее мать… Мод хорошо разбиралась только в шляпках и театре.
– Но ее не привлекали книги о путешествии в Индию.
– Вот именно. Беатрис очень изменилась после смерти матери и нашего возвращения в Роуз-Хилл, но ей, кажется, нравится учиться. И вы ей тоже нравитесь.
Неужели в его голосе прозвучала нотка сомнения? Неужели его удивляет, что Беатрис может испытывать к ней симпатию?
– Я тоже всегда рада видеть ее.
– В таком случае вы, может быть, согласитесь дать ей несколько уроков, пока я не найду подходящую гувернантку? Она могла бы приходить к вам сюда или в книжную лавку, а я предоставлю любые книги, которые вам потребуются. Думаю, это отвлечет ее от грустных мыслей.
– Я буду рада, если мои уроки окажутся полезными мисс Беатрис, – сказала Эмма, удивленная, но довольная. – Для меня это тоже будет развлечением, и я смогу сделать что-то полезное. Я не уверена, что многому смогу научить ее, но готова учиться с ней вместе.
– Я был бы очень благодарен вам, миссис Каррингтон. Я мог бы помочь разобрать книги моего дяди и подобрать что-нибудь, что могло бы вам пригодиться.
– Я думала, вы не хотите, чтобы я «беспокоила» вашего дядю, «уговаривая» его продать мне книги.
Эмма не смогла удержаться от искушения немного подразнить Дэвида.
Он печально улыбнулся:
– Я привык заботиться о своей семье.
– Верно.
Интересно, подумала Эмма, а что бы она почувствовала, если бы Дэвид заботился о ней? Ладно, по крайней мере, между ними вроде бы установились дружеские отношения. Это лучше, чем ничего, и куда больше, чем она могла ожидать.
Мэри вернулась с подносом и аккуратно накрыла чай на рабочем столике Эммы. Когда горничная ушла, Эмма некоторое время смотрела на чайные чашки из тонкого фарфора, сахарницу и лимон, и ей в голову пришла озорная мысль.
– По-моему, сегодня я уже достаточно выпила чаю, – сказала она. – Новости от Джейн заслуживают того, чтобы устроить праздник, как вы считаете, сэр Дэвид?
Он нахмурился:
– Праздник?
– Да, – решительно сказала Эмма.
Она встала и подошла к ящику, который после переезда еще не успела разобрать. Там было много всяких вещей от ее бродячей жизни с Генри. Эмма все никак не могла избавиться от них. Порывшись в ящике, она достала бутылку превосходного французского шампанского, которое Генри как-то выиграл в карты. Эмма спрятала ее, чтобы он не выпил, а через неделю муж погиб на дуэли.
– Думаю, это вполне подойдет, чтобы поднять тост за новорожденную, – сказала она. – Мне говорили, оно довольно дорогое.
Дэвид рассмеялся:
– Что это?
– Шампанское, разумеется. Только не говорите, что вы никогда не видели ничего подобного, сэр Дэвид, потому что, по слухам, в Роуз-Хилл отменный винный погреб.
– Да, мой отец коллекционировал вино. Но откуда у вас шампанское?
– От мужа. Генри выиграл его в карты. Я ужасно разозлилась, когда он принес бутылку, вместо денег за жилье.
Впрочем, еще большая ярость обуяла ее, когда неделю спустя Генри погиб на дуэли, а его рыдающая замужняя любовница пришла, чтобы рассказать Эмме об этом. Эмма отмахнулась от тягостных воспоминаний и поднесла бутылку к свету.
– Она страшно пыльная, но шампанское должно быть хорошим.
– Вам бы следовало продать его. Оно обеспечило бы вас платой за жилье на много недель.
– В самом деле?
Дэвид подошел и взял у нее бутылку, чтобы рассмотреть этикетку.
– Урожай девяносто шестого. Прекрасное вино.
– Правда? – Эмма вгляделась в этикетку, которая так выцвела, что едва можно было разобрать надпись на французском. – Значит, все было не так безнадежно, как я опасалась.
Дэвид протянул ей бутылку:
– Спрячьте это в надежном месте.
Эмма покачала головой.
– Мне все же кажется, мы должны выпить это шампанское. За здоровье малышки Эммы.
И возможно, чтобы поднять тост за свою надежду на дружбу с сэром Дэвидом.
– Вы уверены?
– Да. Вы не могли бы открыть?
Дэвид кивнул и огляделся, пытаясь найти что-нибудь подходящее для открывания бутылки.
– Признаюсь, мне интересно попробовать это вино. Из-за войны такие бутылки стали редкостью.
– Рада помочь вам в этом, – рассмеялась Эмма.
Когда пробка вылетела из бутылки, она захлопала в ладоши.
Дэвид тоже рассмеялся. Подумать только, как приятно слышать его смех. Он быстро разлил пенящуюся золотистую жидкость по чайным чашкам и передал одну Эмме. Его пальцы коснулись ее пальцев, но прикосновение это было мимолетным.
Дэвид отступил на шаг и поднял чашку:
– За малышку Эмму.
– За Эмму, – сказала Эмма.
Они чокнулись, и Эмма пригубила шампанское. Шипучая жидкость заставила ее поежиться.
– Какое оно вкусное и красивое! Как… жидкий солнечный свет.
Дэвид сделал глоток и улыбнулся. Это была теплая удовлетворенная улыбка, и Эмме захотелось, чтобы он так улыбался и ей.
– Прекрасное шампанское. Вы не жалеете, что не открыли бутылку раньше?
– Нет. Мне кажется, сейчас самый подходящий случай.
Эмма опустилась в кресло, с удовольствием потягивая шампанское. Дэвид снова наполнил чашки, и Эмму охватило теплое, уютное чувство.
– Ваш муж часто играл? – вдруг спросил Дэвид.
Эмма нахмурилась, ей стало не по себе. Она не хотела думать о Генри, только не теперь, когда ей так хорошо.
– А почему вы спрашиваете?
Дэвид поднял свою чашку. Он, кажется, только теперь заметил, что она пуста и снова наполнил обе чашки.
– Вы упомянули, что вместо денег он принес бутылку вина, выигранную им в карты.
– Ах да. – Эмма сделала еще один глоток, и воспоминания о Генри стали отступать. – Он очень любил играть в карты, как и многое другое, с чем он не мог справиться. Когда мы только поженились, я этого не понимала.
– Каким человеком был ваш муж?
Неподходящим.
– Я больше не хочу говорить о Генри! – воскликнула Эмма.
Она вскочила с кресла, не в силах больше оставаться на одном месте. Она будто сама превратилась в шампанское – искристое, шипучее, живое. Живое! Как давно она не чувствовала себя живой!
Дэвид рассмеялся, и Эмма, обернувшись, взглянула на него. Сейчас это был совсем не тот человек, что с такой опаской вошел в ее коттедж. Дэвид откинулся на спинку кресла, вытянув длинные ноги. Он вертел в пальцах свою чашку, на лоб упала прядь волос. Он лениво улыбнулся Эмме, и от этой улыбки у нее перехватило дыхание.
– Чего же вы хотите? – спросил он.
– Я хочу танцевать, – выпалила Эмма. По крайней мере, она не сказала то, что сразу пришло ей в голову – я хочу поцеловать вас. – Я так давно не танцевала.
Дэвид отставил пустую чашку и медленно, с грацией пантеры поднялся. Он протянул руку и отвесил вежливый поклон. Эмма смотрела на него в немом изумлении.
– Поскольку в нашем распоряжении только этот танцевальный зал, – сказал Дэвид, – позвольте, миссис Каррингтон, пригласить вас на вальс.
Расхохотавшись, Эмма сделала реверанс и приняла протянутую руку:
– Сочту за честь, сэр Дэвид.
Он обнял ее за талию и, напевая мелодию вальса, закружил по комнате. Они, смеясь, кружились все быстрее и быстрее. Эмма крепко обняла Дэвида, чтобы не упасть.
– Никогда так не вальсировала! – воскликнула она.
В ответ он закружил ее еще быстрее, и вдруг оба замерли на месте. Смех утих, они смотрели в глаза друг другу. Комнату окрасили закатные лучи солнца.
Эмма протянула руку и коснулась лица Дэвида. Ее пальцы скользнули по его скулам. Он был для нее загадкой, она никак не могла понять его. Он сдержан, замкнут, а в следующее мгновение ближе Эмме, чем кто бы то ни было. В его объятиях она чувствовала себя в полной безопасности, а минуту спустя от одного его слова мир рушился вокруг нее.
Она провела пальцами по его губам, и он улыбнулся.
– Эмма… – прошептал он и сделал то, о чем она так мечтала, – поцеловал ее.
Эмма поднялась на цыпочки и обвила его шею, чтобы не упасть. Чтобы он не мог оставить ее. Его руки крепко обхватили ее за талию.
Они словно созданы друг для друга, подумала Эмма. Их губы, руки, тела. Эмма раскрыла губы и почувствовала, как кончик его языка ласкает их. Прикосновения были легкими, словно крылья бабочки, но от этого поцелуя в Эмме вспыхнуло желание.