— Сытые, чертяки, вот и не клюют, — сердито сказал Семен. — Поздно мы приехали, вот в чем дело.
Он перешел на другой валун, поближе к берегу, надеясь там найти рыбацкое счастье. Вслед за ним перебрался и Павлик. На дальнем валуне остался один Митя.
И надо же было такому случиться: лишь только Семен и Павлик покинули валун, как у Мити начался клев. И какой клев! За несколько минут Митя вытащил из озера с десяток порядочных окуней и чебаков. Семен нахмурился и отвернулся, решив не поддаваться низменному чувству зависти, а простодушный Павлик не мог отвести взгляда от удачливого рыбака, то и дело нанизывавшего рыбешек на шпагатину с привязанной на конце спичкой.
— Которого, Мить? — спросил потерявший счет Павлик.
— Ерунда. Мелочь одна идет, — небрежно ответил Митя и отвернулся, чтобы скрыть ликующую улыбку.
Павлик не вытерпел: ему срочно понадобился свежий червяк, и он перебрался обратно на Митин валун. Пока Павлик нанизывал червяка, Митя смотрел настороженно, но молчал. А когда Павлик закинул удочку рядом, черные глаза Мити загорелись:
— Ну, это ты брось! Мое место!
— Это почему же?
— Потому! Ушли, вот и рыбачьте там, куда ушли.
— Хозяин какой нашелся! Твое озеро, да? Где хочу, там и рыбачу.
— А я говорю, уходи, не то как дам!
Павлик упорствовал, Митя настаивал, перебранка разгоралась. Удочки свалились в воду и плавали там, отданные на волю разыгравшейся рыбешке. Наконец, сжав кулаки, Митя налетел на Павлика, тот отстранился, и Митя, не удержавшись, плюхнулся в озеро.
Павлик оторопело смотрел на вспененную воду. Тысячи серебряных пузырьков гроздьями поднимались на поверхность, а синие трусы и голые Митины пятки все глубже погружались в глубину.
— Сема! Митька тонет! — закричал Павлик.
Семен стоял уже рядом. Мгновенно освободившишь от штанов, он приготовился нырнуть за Митей. Но тот уже выплыл сам и карабкался на валун, отплевываясь и отфыркиваясь. Семен и Павлик тянули к нему руки, чтобы помочь выбраться, но Митя даже не взглянул на приятелей. Трясясь от холода и злости, он собрал свои пожитки и пошел с валуна.
— Ты куда, Мить? — несмело спросил Павлик. Он уже был не рад, что затеял все это дело, и теперь готов был помириться. — Если хочешь, я уйду отсюда...
Митя не ответил. Он уходил. Куда? Вряд ли он сам знал это. Уходил потому, что надо было уходить. Он никому не позволит... Хватит! Теперь он понял, какие у него приятели! Место отобрали, удочку чуть не утопили, самого в воду сбросили... Конечно, сбросили: разве он упал бы, если бы не пришел Павлик?
— Не дури, Митька! — крикнул ему вслед Семен. — Тебе говорят, вернись!
Но Митя не мог даже оглянуться: от нестерпимой обиды кривилось лицо, желание зареветь колючим клубком рвалось из горла. Только добравшись до леса, он посмотрел назад и погрозил кулаком:
— Я вам покажу! Вы еще узнаете!
— Покажи, покажи! — пробурчал Семен. — Задавала несчастный!
— Как же теперь будем, Сема? — растерянно спросил Павлик.
— А никак! — с напускной беспечностью ответил Семен. Он был уязвлен тем, что его не послушались, как старшего. — Часу не пройдет, как вернется. Я его знаю. Горячку порет.
Но Митя не пришел ни через час, ни позже. Они ждали его весь день, после полудня начали разыскивать и искали до наступления сумерек.
Мити нигде не было. Домой уехать он, по мнению Семена, никак не мог, потому что ушел в сторону, противоположную автостраде.
Уже впотьмах они нашли подходящую для ночлега низинку.
— Ты не думай, что он где-нибудь далеко. Он тут рядом с нами сидит и над нами смеется, — говорил Семен, раскладывая костер. — Ну, погоди, Митька, задам я тебе!
Потом Семен напустился на Павлика: и дернула же его нелегкая лезть к Митьке! Теперь расхлебывай эту историю!
Павлик отмалчивался: его угнетало и сознание своей вины, и то, что ночевать приходится в лесу, чего он еще никогда не испытывал, и мысль о доме. Что там сейчас делается — подумать страшно!
Наругавшись и смирившись с положением, Семен выложил припасы: хлеб, луковицы, соль в спичечном коробке.
— Пирожков хочешь? — предложил Павлик.
— А чего ж? Давай! — Однако, осмотрев и понюхав сплющенный пирожок, отложил его в сторону. — На второе блюдо пойдет. На-ка тебе луковицу с хлебом — крепкая еда!
Потом Семен вытер руки о штаны и взял пирожок так осторожно, точно тот мог вспорхнуть и улететь.
— Важная штука! — одобрил он, слизывая с пальцев повидло. — Мамка стряпала или эта, как ее, домработница?
— Мама.
— Мучка белая, сахарок, маслице, варенье — еще бы не настряпать! Из этого и я сумею.
— Не варенье, а повидло, — поправил Павлик.
— Варенье, повидло, джем — я не разбираюсь. Все равно вкусно, как не назови.
— Бери еще!
— Нет уж, ни к чему. Нам еще утром подзаправиться нужно. Неизвестно, когда мы этого дурака найдем. А меня все равно не накормишь; я, как верблюд, ем и ем. Куда что лезет...
Они еще поговорили о том, о сем, как вдруг из глубины леса понесся треск. Семен был уже на ногах, вглядывался в темноту и затем стремительно прыгнул в сторону, в кусты.
Он увидел, как из темноты выбежали и кинулись к ошеломленному Павлику высокий мужчина в сером плаще и шляпе, в очках, за ним черный бородатый лесник, который давеча утром спрашивал спичек прикурить. Последним выбежал из леса кто-то низенький, коренастый, в черном милицейском кителе, широких синих галифе й с наганом на боку.
«Вот тебе раз! Даже милиция!» — подумал Семен и, притаившись за кустами, стал ждать, что произойдет дальше...
ЗАГАДОЧНОЕ ВИДЕНИЕ
Ребят уже не было видно, а Митя все шел и шел вдоль берега. Внизу за деревьями поблескивала спокойная водная гладь, справа поднялись к небу лесистые вершины гор. Сильно пахло растопленной смолой и прелой хвоей.
Чем дальше уходил Митя, тем глуше и мрачнее становился лес. Нигде не видно ни тропинок, ни даже пеньков, словно люди сюда никогда и не заглядывали. Кроны тесно сомкнувшихся сосен совсем закрыли небо. Под ногами хрустела пересохшая рыжая хвоя. Травы не было, да и не вырасти ей в таких потемках...
Мите стало не по себе. Не повернуть ли обратно, к ребятам? Но обида все еще жгла, и он продолжал путь, продираясь через чащобу, прикрывая глаза локтем от хлещущих по лицу веток.
Наконец Митя выбрался на старую, заросшую молодняком просеку, обозначавшую границы лесного квартала. Отсюда было хорошо видно озеро и небольшой залив, с трех сторон окруженный высокими скалистыми берегами. Он походил на заполненный водой каменный котел, который только в одном месте соединялся с озером узким проливом.
Митя устал, обходить залив не было желания. Высмотрев на одной из скалистых стен нависший над заливом уступ, он пробрался к нему и расположился порыбачить. Клева не было, и Мите стало скучно. Прикорнув на горячем шершавом граните, он начал подремывать, уснул я проснулся через три часа от охватившей тело прохлады: солнце переместилось, уступ оказался в тени.
Мальчик огляделся. По стенам утесов сотнями перебегали зайчики. Толщу воды до самого дна пронизывали солнечные лучи, там ясно различались валуны и мелкие камешки. Посреди валунов стояла автомашина. Митя ясно видел капот с фарами, кабину, кузов — все, что полагалось иметь трехтонному грузовику.
Несколько мгновений Митя смотрел на машину спокойно, без удивления. Что ж тут такого? Наверное, он еще спит, а во сне мало ли что можно увидеть?.. Однако постепенно до Митиного сознания дошло, что он вовсе не спит, что видит грузовик наяву и что находится грузовик там, где ему меньше всего надо быть — на дне залива, под водой.
Это так потрясло Митю, у него даже сердце заколотилось сильнее. Он приподнялся, потер онемевшую от долгого лежания на кулаке щеку и со страхом еще раз посмотрел на машину. Откуда она взялась? Может, это вовсе не машина, а скала, похожая на машину? Да нет же! Машина, самая настоящая машина!
Безмолвная и неподвижная, она, как призрак, притаившийся в подводной глубине, стояла на дне залива и будто смотрела на Митю тусклыми, какими-то мертвыми и поэтому страшными глазами-фарами. Митя невольно оглянулся назад, на тот случай, если вдруг придется удирать.
Но машина не двигалась, ничего враждебного не предпринимала, и понемногу страх прошел. На смену ему появилась отчаянная радость: вот здорово, а? Он нашел машину! И где? На дне озера, под водой! Ребята ни за что не поверят! А тогда он им скажет: «Пожалуйста, сплавайте и сами пощупайте!» Здорово! Ведь сказал он им, что покажет — вот и показал... Теперь Митя уже не думал о том, откуда и как появилась здесь машина. Важно было то, что грузовик был тут, совсем рядом. Сначала Мите захотелось сейчас же побежать к ребятам и рассказать о находке. Но нетерпеливое желание скорее добраться до грузовика взяло верх. Митя сдернул рубашку и прямо с уступа нырнул в воду.
И тут машина исчезла. Ее хорошо было видно с уступа, но стоило прыгнуть в воду и поплыть, как ее скрывали отсветы неба на воде. Несколько раз Митя вылезал на уступ, всматривался в машину, бросался в воду, плыл и все же никак не мог наткнуться на место, где стоял грузовик. Казалось машина была заколдована и не хотела даваться в руки человеку...
А время шло. Потемнели озеро и лес, потемнело небо на востоке. Там даже проступили уже первые звезды, и только на западе над ломаной линией горного горизонта пламенел еще костер заката. Озябший Митя вылез на уступ, надел рубашку и стал раздумывать над своим положением. Вот-вот наступит ночь, ребята где-то далеко, машины не нашел. От радости не осталось и следа. Страх, отчаяние, раскаяние охватили Митю. Зачем он ушел от ребят? Куда теперь деваться? Бежать на Крутики? Все равно засветло не успеть. Ночевать здесь? И думать нечего: от воды уже сейчас несет холодком, а ночью и совсем замерзнешь. Выбраться наверх, укрыться в лесу? Тоже хорошего мало: лес казался зловещим и враждебным... Деваться было некуда, и Митя, пересиливая страх, поднялся на скалы и вошел под своды леса. Отыскав груду старой хвои под сосной, он вырыл в ней ямку и улегся. Мрак, казалось, только и ждал этого: обступил Митю непроницаемой черной стеной. Темнота точно приплюснула Митю, прижала к земле. Он лежал в своем колючем гнезде, боясь шевельнуться, боясь погромче вздохнуть, чтобы тот черный неизвестный, который затаился рядом, не услышал бы его и не расправился бы с ним...