«Есть что к чаю?» – не мог угомониться я.
«Отстань. Я на диете», – раздраженно, как будто даже сердито хихикнув, ответила Света, взяв очередную карту.
«Опять?»
«Снова…»
Я всегда знаю, в какой бригаде буду нести вахту: ведь так называемая девятичасовая, работающая с девяти утра до девяти утра следующего дня и по задумке начальства прикрывающая восьмичасовые бригады во время пересменки, у нас одна. Да и водителей в бригаде всего четверо, так что посчитать смену каждого из них достаточно легко. Благо со всеми очень повезло. С каждым есть о чем вести диалог.
Помощницы-медсестры в этой бригаде бывают крайне редко, ведь это студентки учебных медицинских учреждений, первая пара занятий у которых, как правило, начинается в 08:00–08:30. И все же каждый раз я изучаю суточный наряд в надежде, что кого-то поставят в помощь хотя бы на ночь. Чуда не случилось и сегодня.
«Алик! Рад тебя видеть! А ты почему сегодня работаешь? Не твоя же смена», – расплылся в улыбке я, увидев старого товарища.
«Да Алик на больничный вышел. Вот, попросили подменить», – Алик был не особо рад, так как практически не отдохнул от предыдущей ночной смены. Алик – самый «старый» водитель нашего филиала, который, несмотря ни на что, продолжает трудиться на благо населения. Он работал на скорой в модные 80-е, криминальные 90-е и грустные настоящие. Меня сложно чем-то удивить, но иногда от его рассказов из прошлого встают волосы дыбом. Периодически даже в области анального кольца.
«Представь, приезжаем с бригадой на труп окоченевший, а в нас пистолет направляют и говорят, что, если не спасем, рядом ляжем», – судя по тому, что он это рассказывал сегодня, можно сделать вывод, что многочасового умершего они все-таки оживили. Волшебство.
Как ни странно, но предыдущая бригада, которую я должен был сменить, уже находилась на станции. Это означало, что сейчас не было вызовов. Фельдшер этой бригады на кухне жевал бутерброд с икрой мойвы, запивая все это безобразие черным чаем. Вид у Паши был, мягко говоря, совсем не свежий.
«Здарова. Высушили опять?» – осторожно поинтересовался я, ведь всем известно, что невыспавшийся фельдшер может и наброситься без предупреждения.
«Вообще не заезжали», – Павел глянул на меня, положил бутер на стол, вытер руку о халат и протянул ее мне.
Дабы не бесить коллегу с утра, я направился в комнату отдыха, где располагается мой шкаф. Надел костюм, разместил на себе поясную сумку, уложив в нее все необходимое: степлер, переносное зарядное устройство и шоколадный батончик, потому что обед может быть в 16–17 часов. Если у диспетчера плохое настроение, то иногда приходится забрасывать в желудок инородные предметы. Да, вредно, но лучше, чем слушать звуки голодных китов, когда вносишь изменения в чью-то судьбу.
Зашел в отдел комплектации. В одно время там работали, сменяя друг друга, пять девушек: четыре Лены и одна Наташа. Это, конечно, было очень удобно. Особенно таким новичкам, как я. Шанс один к пяти, что назовешь неправильное имя. Спустя какое-то время Наташа начала откликаться на Лену, и мы забыли, что такое неловкий момент. Сегодня из той команды осталась только одна Лена. Человек, у которого все разложено по полочкам и в алфавитном порядке. Она ругает своих сменщиков, если замечает, что где-то что-то не совпадает либо чего-то не хватает. Одним словом, душнила. Исключительно в хорошем смысле. К примеру, когда я принимаю у нее сумку, то всегда уверен, что в ней все в точности так, как утвердило Министерство здравоохранения. Ни разу не случалось такого, что на вызове не оказалось того, что срочно понадобилось. Но, разумеется, у такого профессионала своего дела есть и минусы. Ведь если в укладке должно находиться две ампулы дротаверина, то третью ты не получишь, даже если будешь угрожать ей ножом.
Принял сумку. Проверил оборудование в машине. Главное, чтобы все было в наличии и заряжено. Справедливости ради нужно сказать, что с оборудованием у нас проблем нет и никогда не было. Автопарк тоже меняется регулярно, но, в связи с тем, что автомобили практически не стоят, износ происходит колоссальный. Разумеется, всю эту «машинную» специфику я узнаю из первых уст: от водителей, так как сам в машинах разбираюсь следующим образом: что-то стучит – дорогой ремонт, чем-то пахнет – дорогой ремонт, от машины отвалилась какая-то деталь – очень дорогой ремонт. В общем, то, что видим, ремонтируется дороже, чем то, что слышим.
«Двигатель не видим, но если крякнет – жопа», – Алик будто заглянул в мою голову и внес свою лепту.
«Ну ладно-ладно».
«А если залить в бак вместо бензина дизельное топливо… Знаешь, в какую сумму встанет ремонт?»
«Ну все, Алик, я в очередной раз понял, что совсем не разбираюсь в машинах».
Во всех остальных случаях работаем без остановок. Тридцать минут на обед, тридцать минут на ужин – это все наше законное время на отдых за двадцатичетырехчасовую смену. Если удается заехать на полчаса ночью – везение. Если на час – редкая удача. Если же часа на три – утром появляются силы подшутить над Леной. Представьте: три фельдшера с разных бригад по очереди подходят и говорят, что в машине не хватает какой-нибудь сумки, – правильная Лена мигом поседеет. Поэтому наши граждане Леночку берегут, вызывая наши бригады ночами и по самым нелепым поводам, чтобы у нас, фельдшеров, не было других мыслей, кроме как «дойти до дома и не уснуть по пути». Но об этом чуть позже.
История 1
Как не потерять удовольствие от своей работы? Как не выгореть спустя некоторое время? Понятия не имею. Возможно, надо просто любить дело, которое не будет переставать тебя удивлять.
Я люблю людей. Мне нравится общаться с представителями разных социальных групп. Заметил, что, приезжая в дом, во дворе которого стоят автомобили класса люкс, крайне редко встречаю грубых и невежливых хозяев. Что же касается людей, которые нашли себя на дне стакана, то здесь есть сразу несколько вариантов общения. По первому варианту, если не перейти сразу на «ты» и не ругнуться пару раз вслух, то можно и в бубен получить. Эта категория граждан думает, что мы на равных, а я думаю, как выйти из квартиры без лишних синяков. Во втором же случае, как правило, на столе стоят флакончики аптечного этилового спирта, а лицо вызывающей особы словно после знакомства с пчелиным роем, но лицо это искренне обижается, если ему «тыкнуть», то есть обратиться без должного уважения. И снова появляется шанс получить в тот же бубен. В общем, ходим по лезвию ножа круглые сутки.
«Куда едем?» – Алик завел наш NEXT и был готов двинуть в самую дальнюю точку нашей необъятной страны, ведь, как обычно говорит он сам, «до конца смены я совершенно свободен».
«В РОВД. К одному из задержанных», – расстроенно сообщил я.
«Никак заболел кто-то из уважаемых людей?»
«Пишут, что задыхается».
Вообще, у нас говорят, что если не побывал в отделе полиции, то смена прошла зря. Мол, заехал – «отметился». Мне самому эта шутка не очень-то нравится: мы действительно бываем здесь настолько часто, что товарищи полицейские узнают каждого из нас даже под маской. Понятно, что задержанные хотят на законных основаниях уйти домой, поэтому жалуются на здоровье, иногда показывая такое шоу, что сам Станиславский сказал бы: «Вот теперь верю!», и у сотрудников нет другого выхода, кроме как вызвать нас. Да и нам, собственно, не предоставили выбор. Предлагай больницу, и все тут. Хулиганы же прочуяли этот момент и пользуются. Правда, это не уберегает их от ответственности и они все равно ее несут. Просто позже.
«О, здравствуйте. Ну, в общем, сами понимаете», – шепотом сказал товарищ капитан, пожал плечами и приблизил указательный палец к носу, чтобы я вел себя тише.
Далее тем же пальцем подозвал меня к камере, изнутри которой была видна только стена и ничего больше. Я аккуратно поставил чемодан на пол, огляделся вокруг. Рядом было четверо сотрудников, которые соблюдали гробовую тишину и улыбались. Конечно же, я догадывался, в чем здесь дело, но это безмолвие все равно напрягало. Практически на носочках я подошел к камере и аккуратно заглянул внутрь. На шконке спокойно сидел мужчина и смотрел в стену, но, как только из-за угла показалась моя физиономия в маске, тут же начал задыхаться, хвататься за грудь и орать на весь этаж, что у него астма и нечем дышать. Ну и далее по сценарию – что ощущает дыхание смерти.
Сотрудники, которые до этого хранили обет молчания, залились хохотом, понимая всю абсурдность вызова бригады скорой. Ну а что поделать? У них свои инструкции, и игнорировать их ни капитан, ни три сержанта, конечно, не могут.
Словами невозможно описать запах, стоявший в камере. За много лет она была пропитана ароматами всех биологических жидкостей человеческого тела, и никакая хлорка не могла их уничтожить. Спасает ли маска? Конечно нет. Бывает ли отвращение к чему-либо после длительного стажа работы? Конечно да. Мой друг-фельдшер, который работает на скорой уже лет пятнадцать, рассказывал историю, как мужик извергся в таз, после чего коллегу в тот же самый таз стошнило. «Это был настолько интимный момент, что я хотел ему позвонить на следующий день. Спросить про самочувствие», – рассказывал он, передавая мне смену с утра. Ну, мы тоже люди.
Надел задыхающемуся мужику на палец пульсоксиметр: 97 %, давление 130/90 мм рт. ст. В легких, разумеется, все было тоже очень даже неплохо.
«Что ты хочешь?» – напрямую спросил я пациента. Тот удивленно посмотрел на меня, перестал задыхаться и прошептал: «Забери меня отсюда».
Я вышел из камеры, подошел к сотруднику. Оказалось, что мужик что-то украл, суд назначен на сегодня.
«То есть если у него сегодня суда не будет, то он ведь все равно когда-то будет?» – не понимал логики пациента я.
«Разумеется. Он же не освобождается от уголовной ответственности», – капитан тоже не понимал этой логики.
Зайдя в зловонную камеру вместе с полицейским, мы снова могли наблюдать приступ одышки, начавшийся, конечно же, четко в момент нашего появления.