«Мне кажется, у него на вас аллергия», – обратился я к капитану и улыбнулся. Далее жестом показал пациенту, что мы его раскусили и пора заканчивать. Он облегченно выдохнул, так как имитация одышки – это довольно энергозатратный процесс, и, успокоившись, стал слушать свой приговор.
«Ты ведь понимаешь, что все равно поедешь в суд? Не сегодня, так в другой раз», – начал товарищ капитан.
Я стоял чуть поодаль, заполнял карту вызова, кивая головой на каждый аргумент закона. Пациент смотрел то на капитана, то на меня.
«И срок от этого меньше не станет. Знаешь поговорку: раньше сядешь – раньше выйдешь?» – продолжил сотрудник. Я опять же кивнул головой. Пациент молчал.
«Ты пойми, что мы в больницу с тобой наряд отправим. Там скажут, что все в порядке, и тебя привезут обратно», – выложил свой главный козырь капитан. Я же опять кивнул головой, не отрываясь от написания карты вызова.
Редкий случай, когда до задержанного доходят эти нюансы. Он согласился с доводами и подписал отказ от госпитализации. Я поднял чемодан с пола, повесил врачебную сумку на плечо и услышал последний вопрос от пациента:
«Док, у меня правда астма, а ингалятора с собой нет. А если я умру?»
Я вновь кивнул головой, уже по привычке, и улыбнулся оттого, что сделал это случайно. Глаза из-под маски сузились, получилось очень зловеще. И, чтобы не портить момент, быстро вышел из полицейского участка.
Свежий прохладный воздух заполнил мои измученные легкие. Это определенно одно из самых приятных ощущений в жизни. Я сел в кабину машины и отметился об освобождении.
История 2
Не прошло и пяти секунд, как планшет запищал вновь. Повод к вызову: «Боль в груди, 56 лет, м.». Внизу подписано: «На заявленном адресе мужчины пока нет, но он едет». Вызов поступил от жены, которой нет ни по указанному адресу, ни рядом с мужем. Как разбираться в таких случаях? Поехали на указанный адрес, надеясь, что долго ждать не придется, и уже чувствуя, что будет интересно. Во-первых, мужчина такого возраста никогда бы не попросил вызвать скорую, если бы не прижало. Во-вторых… Ну, в принципе, достаточно и «во-первых».
«Ускоримся?» – Алик не особо любит ездить с маяками, но когда есть необходимость, то делает это с таким ювелирным мастерством, что я иногда удивляюсь, как он на такой «корове» исполняет такие маневры. Может, это опыт? Или этому где-то активно учат? Понятия не имею, но водитель он, по моему субъективному мнению, один из лучших на скорой нашего города.
«Давай, только помни, что я утром хочу уйти домой сво-ими ногами», – говорю это всем водителям, так как безопасность бригады в приоритете. Если мы попадем в ДТП, то доберемся до пациента гораздо позже, чем если опоздаем на пять минут, но без сигналов.
«Чем ты занимаешься в выходные?» – перекрикивая сирену, поинтересовался я.
«Когда? А… Сплю. У меня же их нет почти». Я и забыл, что Алик берет кучу подработок, чтобы хоть как-то обеспечить своего ребенка в жизни. В наше время это, оказывается, очень дорого, а зарплата водителя скорой, честно говоря, оставляет желать лучшего. Вот они и берут в работу все, что только можно, чтобы хоть как-то нормализовать уровень жизни. Но случается и так, что потом в один момент они выпадают из кабины с правосторонним гемипарезом[1] и «парусом» левой щеки. Да, такое было, ведь бесследно ночные смены не проходят.
«Ну ничего, будет и у тебя счастье», – в очередной раз подбодрил его я, натягивая перчатки в ожидании тяжелого пациента.
Рулевой остановился у подъезда. Я выскочил на улицу. Из салона взял электрокардиограф, укладку, врачебную сумку. Со всем обмундированием прошмыгнул в открытый подъезд, забежал на второй этаж. Квартира была открыта настежь, что наталкивало на мысль о том ужасе, что меня ждет внутри. В коридоре стояла молодая девушка лет шестнадцати. Красивая, но несколько неформального вида. Таких подростков я не видел с далекого 2009 года, когда в моде были эмо, аниме и всякая подобная ерунда. Не хочу никого обидеть, ведь я сам в свое время считал себя панком и носил цепь на джинсах. Потом мой дядя попросил меня «пояснить за поводок», и панком я резко быть перестал. Но времена были чудесные.
На кровати лежал мужчина. Мокрый, бледный. Он ерзал по матрацу как уж на сковородке и правой рукой натирал себе грудину. Здесь все было ясно как день.
«Что болит?» – спросил я пациента, уже накладывая электроды кардиографа ему на грудь и «кирпичи» в штаны.
«Выше желудка горит и давит. Не могу. Это, наверное, пищевод. У меня рефлюкс. Ну, это когда желчь из желудка в пищевод забрасывается», – простонал мужчина.
«Сейчас посмотрим», – не стал шутить по поводу умных мыслей пациента, так как это был не самый удачный момент.
При таких интенсивных сердечных болях на ЭКГ с вероятностью в 99,9 % будут изменения. У меня, конечно, нет такого опыта в кардиологии, как, собственно, у самих кардиологов. Но, глядя на эту кардиограмму, даже Гиппократ, который никогда не видел данный метод диагностики, вышел бы на балкон, закурил и произнес такое многозначительное: «Пу-пу-пуу…», почесал затылок и через три секунды добавил какое-нибудь крепкое греческое ругательство. Медики называют такой рисунок на ЭКГ «кошачьей спинкой». У простых людей на слуху словосочетание «инфаркт миокарда».
Я быстро установил периферический катетер, чтобы на случай непредвиденного был венозный доступ. Начал оказывать помощь, утвержденную Министерством здравоохранения. Необходимо было обязательно купировать болевой синдром, поэтому в ход пошел опиоидный анальгетик – морфин.
«Что у меня?» – глядя в мои сосредоточенные на шприце глаза, спросил пациент.
«У вас инфаркт», – чуть слышно сказал я, продолжая свою манипуляцию.
«Господи», – пациент вздохнул.
«Пока здесь только я. Сейчас должно стать полегче».
«Жить-то буду?» – на полном серьезе спросил меня пациент испуганным голосом.
«Будете меня слушаться, и все закончится максимально благоприятным образом». Сам я, разумеется, понимал, что инфаркт – это непредсказуемое заболевание. Был у меня один случай… Ладно, не будем о грустном.
После морфина мужику легче не стало, поэтому в ход пошел препарат посильнее. Кто-то считает, что сперва лучше вводить фентанил, но, как по мне, «от перемены мест слага-емых сумма не меняется». Если не помог один препарат, пробуй следующий, но везти пациента необходимо без боли. Так завещали наши светила медицины.
Вообще, в крупных городах инфарктных фельдшер не возит. Он звонит старшим врачам, ему отправляют укомплектованную бригаду, идет передача пациента из рук в руки. У нас же четкого указания нет. Но если фельдшер решил везти такого пациента самостоятельно, то, соответственно, он берет на себя ответственность за его жизнь. Однако если просить помощи, то никогда не откажут.
В данном случае везти было недалеко, да и неформалка-дочь уже собрала возле двери трех соседей-мужчин. После того как я попросил, естественно.
«Ну, как самочувствие?» – периодически спрашивал я у пациента.
«Так же», – регулярно отвечал он.
«Но я же слышу, что вам легче».
«Немного легче, да».
«А боль есть?»
«Боль? Нет, боль прошла».
«Вот же ж ептвоюмать. А что беспокоит-то?»
«Да слабость какая-то».
«Так вы под наркотой. Ладно, грузим!» – крикнул я, и в комнату зашли мужики.
Алик потягивал сигарету на улице возле каталки, залипая в телефоне. Всегда забываю, сколько ему лет, – кажется, уже за пятьдесят. Дочь показала ему ТикТок, вот он и смотрит. Деградирует потихоньку.
«Алик!» – крикнул я, когда мы вытаскивали не самого худенького пациента из подъезда.
Водила быстро убрал из рук все лишнее и подтянул носилки. Отработанным движением задвинул каталку в салон и сел за руль.
Я сел рядом с пациентом, в очередной раз измерил давление. Все хорошо. Подвесил пакет с раствором.
«В кардио поедем. Только без кочек по возможности», – скомандовал я.
«Как это без кочек? Через Татарстан везти?» – не смог не выделить свои корни водила, и машина начала движение по направлению к целителям разбитых сердец. Буквально, разумеется.
Самое любимое отделение. В реанимации никто не ходит по коридору, не бегает курить. Все соблюдают постельный режим. Иначе пациент перестает считаться реанимационным больным, и его определяют в обычное отделение, где, собственно, ходят по коридору и бегают курить.
Доктор кардиореанимации посмотрел на ЭКГ, затем на пациента. Сказал, что это очень интересный инфаркт по автору, фамилия которого тут же вылетела у меня в противоположное ухо. Задал пару вопросов, указал на койку, куда надо было переложить болезного, дал указания медсестрам по введению необходимых препаратов и ушел в кабинет писать историю болезни. Документация всегда была и остается у нас на первом месте.
«Док, вы уходите?» – вдруг подал голос пациент, обращаясь ко мне.
«Да, поправляйтесь обязательно».
«Спасибо вам. Я сейчас вспоминаю ту боль и понимаю, что мне действительно стало намного легче».
«Пожалуйста», – никогда не говорю «не за что», потому что есть за что. Второй вызов, а я уже вспотел.
Спустился вниз, сел в машину. Алик так же залипал в телефоне. В этот раз смотрел видео про рыбалку. Хотя я знаю, что он далеко не рыбак.
«Алик, на филиал надо: наркоту пополнить».
Без лишних слов водитель завел машину и, подобно солдату, начал исполнять. А исполняет он очень красиво.
История 3
В диспетчерской сидела Светлана и вновь что-то забивала в электронный вариант. Она была очень сосредоточенна, дабы не ошибиться в отдельно взятом препарате либо цифрах, указывающих время оказания помощи какой-либо бригадой. На самом деле это довольно трудоемкий процесс, так как сидеть целый день и «забивать» карты вызовов лично у меня терпения бы не хватило, и, скорее всего, уже через пару часов я начал бы уничтожать каждую бригаду за каждую вновь привезенную бумагу.