– Я хочу знать, почему Лев женился на моей маме, – наклонившись к ней, серьезно сообщил он.
– Что? – опешила Лена. – Что ты хочешь знать?
– Что слышала, то и хочу, – заметно раздражаясь, выговорил он. – Ладно, Лен, хватит. Езжай домой, мне работать надо. И так все утро псу под хвост.
– Игорь, – она поднялась и наконец спросила самое главное, то, что не давало ей покоя все последнее время, только она этого не понимала: – Ты меня любишь?
Он так удивился, что ответил не сразу, словно решал для себя, любит он или не любит собственную жену.
– Люблю, – кивнул он и засмеялся. – Безумно.
И только когда он одной рукой прижал ее к себе, а другой потрепал по волосам, она окончательно успокоилась.
А еще отчего-то с грустью вспомнила острое ощущение счастья на берегу подмосковного водоема.
Участковый Воробьев позвонил, когда Ракитин, изнывая от беспокойства, уже собирался звонить ему сам. Машина, номер которой Дима «пробил» по своим каналам, принадлежала некоей фирме «Сотус». Про саму фирму Воробьев ничего не знал, адрес продиктовал, и располагался ее офис не так уж далеко.
«Съезжу», – решил Ракитин, понимая, что сосредоточиться на работе все равно не удастся.
Через двадцать минут он с трудом нашел неприметную вывеску рядом с желтой неприметной же дверью серого облезлого здания, принадлежавшего раньше какому-нибудь государственному предприятию, а теперь находящегося в чьей-то собственности. До здания у новых хозяев не доходили руки, и оно благополучно ветшало в агрессивном московском климате.
Потом Ракитин долго смотрел из окна машины на закрытые ворота, которые казались всеми забытыми, и за ними вполне могла скрываться та загадочная машина, что преследовала Настю. Ему было необходимо ее найти.
Ни дверь офиса фирмы «Сотус», ни ворота рядом ни разу не открылись, исчезать ему так надолго из института было недопустимо, и Ракитин, так ничего и не выяснив и успокаивая себя тем, что не отпустит Настю от себя ни на шаг, вернулся в институт.
Время, которое киллер сам отвел себе на «решение проблем», постепенно, но неумолимо уменьшалось, а у него до сих пор не было четкого плана действий. Да что там четкого, у него не было никакого плана, больше того, он даже не знал, чего хочет больше: выполнить «заказ» или избавиться от Заказчика.
Избавляться от Заказчика придется обязательно, это он понимал. Не станет же он всю оставшуюся жизнь проводить под дамокловым мечом возможного разоблачения. Но и Заказчик наверняка понимает, что стоит у него поперек горла, и приложит мозги, чтобы защититься, а мозги у Заказчика качественные, в этом киллер не сомневался. Иначе не было бы у Заказчика такого количества денег, которое киллер и представить себе не мог. То есть ни точного, ни приблизительного размера его капитала киллер, конечно, не знал, но по всему выходило, что бабки этот человек имеет такие, какие у нормальных людей в голове не укладываются.
Нет, затею справиться с Заказчиком нужно обдумать капитально, не впопыхах, так что хочешь не хочешь, а сначала придется заниматься «заказом».
Девчонкой.
Субботняя неудача киллера не расстроила. Жаль, конечно, что с первого раза не получилось, но что же теперь, волосы на себе рвать?
Киллер провел рукой по непривычно коротким волосам – он постригся под ежик совсем недавно, специально, чтобы никому в глаза не бросаться, а до этого несколько лет не стригся, стягивал волосы в хвост. Почему-то с хвостом он чувствовал себя увереннее, понимал, что настоящая жизнь все еще впереди, а что он торчит месяц за месяцем в дурацкой фирме непонятно кем, так это временно. Эпизод.
Из субботней неудачи киллер извлек главное: голыми руками он ничего сделать не сможет, несмотря на то, что в детстве какой только борьбой не занимался, сначала с подачи родителей, а потом сам.
То есть он и в субботу пошел на дело не с голыми руками. В кармане лежал отличный удобный шнур, но когда девчонка оцепенела от ужаса под его руками, про шнур он забыл.
Сейчас киллер понимал, что больше рисковать нельзя, нужно найти настоящее оружие.
Не нож, потому что ударить живое существо ножом он не сможет. Не сможет, и все.
Нужен пистолет. Только вот достать его у него никакой возможности нет, бог миловал – никакой связи с преступным миром у него не было. А начнет искать – окажется если не за решеткой, то у полиции на заметке. Нет, это не подходит.
К тому же где и как он будет стрелять? Он и пистолета-то сроду в руках не держал, только автомат в армии.
Нужно действовать по-другому, и ему показалось, что он знает как.
Пожалуй, это будет верное решение.
Ракитин наметил позвонить Насте за пятнадцать минут до окончания рабочего дня и, отгоняя все прочие мысли, заставил себя сосредоточиться на деле. Совсем отбросить мысли о ней не удавалось, и он улыбался, не замечая этого, когда вспоминал, как она смотрела на него с удивлением и радостью и словно ждала того, что только он один, Ракитин, мог ей дать.
Ему так хотелось увидеть ее, и было так радостно от того, что скоро увидит, что даже темная и страшная история с покушением не казалась ему страшной. Хотя совсем тревога за Настю не отпускала.
Когда до назначенного времени оставалось совсем немного, и он уже ни о чем не думал, разглядывая медленно меняющиеся цифры часов на экране компьютера, совсем некстати, ломая все его планы, зазвонил внутренний телефон, и Ракитин, мысленно чертыхнувшись, услышал бодрый голос директора.
Насти не оказалось ни в рабочей комнате, куда он метнулся сразу же, ни в курилке. Где еще ее можно искать, Ракитин не знал и, злясь на себя, что так и не удосужился узнать ее мобильный телефон, побрел к кабинету директора.
По пустому коридору лениво прогуливалась Саморукова, то ли не спеша направлялась куда-то, то ли кого-то поджидала.
– Татьяна Юрьевна, – напомнил Ракитин, останавливаясь, – справку по поводу денег подготовьте, пожалуйста. Я жду.
– Справку-у? – протянула Саморукова, удивленно разглядывая пустой коридор. – Знаете, Денис Геннадьевич, насчет денег вам лучше у вашего предшественника спросить. Деньги делила не я, а он.
Денис знал, что она врет. И она отлично знала, что Ракитин это понимает, и улыбалась вежливо и нагло, и почему-то сегодня чувствовала себя намного увереннее, чем раньше.
Ему некогда было анализировать поведение Саморуковой, он только понял, что бесит она его по-настоящему. Кивнул, еле заметно усмехнулся, с удовлетворением заметив, что Саморукова все-таки слегка сникла, и отправился на позднее совещание к директору.
Через два часа, тщетно подергав запертую дверь отдела проектирования и обойдя уже полутемные по случаю окончания рабочего дня коридоры, Ракитин запер кабинет, спустился по безлюдной лестнице и вышел на продуваемое порывистым ветром крыльцо.
Нужно ехать к ней домой и убедиться, что она нормально добралась.
– Привет. – К Ракитину из темноты мокрого институтского двора шагнула легкая фигурка, и от неожиданности он удивился и обрадовался, в первую секунду решив, что это Настя, а потом почувствовал тоскливое разочарование.
– Привет, – покивал Ракитин.
– У меня все плохо, – ровно проговорила Лариса. Помолчала и уткнулась лбом ему в грудь. Она ждала, что он ее обнимет, но он не обнял.
– Что случилось? – стараясь не выдать досады, спросил Денис.
– Ракитин, пойдем домой, – попросила Лариса. – Я тебя ждала очень долго. Замерзла.
– Ты без машины?
– Да.
– Что случилось, Лар?
– Случилось? – Она отодвинулась от него и отвернулась, глядя на тусклые уличные фонари.
В нескольких шагах от них стояла какая-то девица. Ларисе показалось, что она жадно их разглядывает, но Ракитин не обращал на девицу никакого внимания, и Лариса тут же о ней забыла.
Случилось то, что не могло случиться с ней, Ларисой Максимовной Шелеховой, успешной, сильной и уверенной. И прекрасно обеспеченной, кстати. Лариса не была ослепительной красавицей и прекрасно это знала. Но и дурнушкой ее никто бы не назвал, она была стильной, очень ухоженной, модно и со вкусом одетой женщиной. Умной, остроумной и знающей себе цену. Мечта любого мужчины…
– Муж попал в аварию.
Ракитин что-то промычал. Лариса, не глядя на него, зябко поежилась.
– Сейчас он в больнице.
– Серьезное что-нибудь?
Лариса дернула головой – не хочу об этом говорить.
– Денис…
– Да?
Ей некому больше рассказать, что есть молодая и красивая женщина, которая – Лариса абсолютно уверена в этом – влюблена в ее мужа, и он – в этом Лариса почти уверена – относится к ней с большой симпатией. Может, и не влюблен, но и не равнодушен. И Ларисе больно, обидно и страшно, потому что мужа своего она почти не знает и им не о чем разговаривать по вечерам, а с той молодой красоткой ему наверняка есть о чем поговорить. А может быть, им и говорить не надо, они понимают друг друга без слов.
– Ракитин, ну пойдем, я правда замерзла.
Ей было страшно думать, что будет, если Володя ее бросит. Она останется совсем одна, вот что будет. Без семьи, без детей и даже без подруг. Раньше она была уверена, что старость они будут встречать вместе с Ракитиным, но сейчас сильно в этом сомневалась. Он должен был ее обнять, но не обнял. Из-за девицы, на которую он недавно смотрел не отрываясь из окна машины. Впрочем, у Ларисы не было сил об этом думать.
Сейчас ей нужно только одно: оказаться с ним в тишине его квартиры, приготовить нехитрый ужин, налить вина, поговорить о Володе, о ракитинской новой работе, о чем-нибудь еще и вновь стать собой, «железной леди», и думать о будущем как раньше, – без страха и сожаления. В конце концов, о том, что будет, знает только господь бог, и нечего зря ломать голову, нужно только принимать правильные и дальновидные решения.
– Залезай, – он открыл ей дверь машины и включил печку. – Тебе, наверное, в больницу надо?