Теперь в глубь пещеры. Надо посмотреть, нет ли там какой-нибудь живности и сделать несколько снимков. Складываю одежду и аппараты со вспышкой в сумку, отыскиваю мелкое место и шагаю в воду. В общем, она довольно теплая, но после жары наверху и восемнадцать градусов весьма ощутимы. Иду то по щиколотку, то по пояс. Плеск и хлюпанье гулко отдаются под сводами. Под ногами острые камни, в воде облаками расплывается потревоженный ил. И вот, наконец, скалистый берег, можно обуться. Своды опускаются совсем низко. Озеро тянется дальше, загибается вправо.
Солнечный свет уже не виден. Под ногами маленький перекат — вода течет внутрь пещеры; наверно, где-то в дне озера бьет глубинный карстовый источник. Выхожу в невысокое расширение, приплюснутый круглый зал, и начинаю шарить по стенам. В морилку попадают несколько мух и ничего другого. Пещерная фауна здесь гораздо беднее, чем на Кавказе. В пещерах Абхазии можно было за один день увидеть сотни длинноусых буровато-коричневых кузнечиков, поймать слепого пещерного жука, пещерных пауков, лжескорпионов… В Абхазии нашли даже пещерного слизня — первая такая находка в мире.
Пещерный паук
Возвращаюсь по узкой глинистой береговой полоске. Около ведущей вверх осыпи — арка входа в другую пещеру, проложенную по косой тектонической трещине. Ее своды много раз обрушивались: всюду хаос глыб и щебенки. Высокий коридор нескладен, одна сторона метра на четыре выше другой.
Впереди — шелест и как будто повизгивание. Ближе. Сильнее. Иду, светя фонариком по сводам. Вдруг луч упирается во что-то мохнатое — и писк, скрежет, недовольное цвирканье усиливаются в десятки раз.
На потолке — серо-коричневая шевелящаяся подушка метра полтора в диаметре. Это летучие мыши, собравшиеся здесь на свою дневную "ночевку". Часть цепляется за скалу, другие, наверное, держатся за собратьев, этажа в два-три, и все они вместе образуют плотную, перепутавшуюся лапками и крыльями массу. Все они в дикой панике, но улететь могут только те, что снаружи; они с натугой выдергивают конечности и отрываются от этого слоеного пирога. Вопли потревоженных все громче. Убираю луч, ухожу вглубь. Вскоре — еще одна такая же подушка; ее почти не освещаю, но и она приходит в движение. По коридору мечутся десятки зверьков; от ударов крыльев гул, похожий на далекий барабанный бой.
Еще сотня метров — и тупик, небольшая комната, вся наполненная шумом крыльев. Несколько десятков мышей сбились здесь в один крутящийся и гудящий клубок; лететь в мою сторону не решаются и толкутся в воздухе, порой задевая меня крыльями. Серое облако, мелькающие тела и крылья, головоломные пируэты — картина настолько странная, что вдруг начинаешь понимать, почему чертей рисовали похожими на летучих мышей.
Здесь, в этой пещере, их немного — несколько сотен; в Бахарденской пещере, за Ашхабадом, обитало несколько десятков тысяч длиннокрылое- это была одна из самых больших колоний летучих мышей в нашей стране; за одну ночь обитатели этой пещеры съедали около полутора миллионов насекомых. Но это далеко не предел; совершенно невероятные колонии мышей обитают в гигантских пещерах Северной Америки. Один спелеолог видел, как вечером меньше чем за час из пещеры Фрио вылетело несколько миллионов мышей; их ураганный поток издавал гул, похожий на рев воды на порогах в теснине.
Иду обратно. Обе коммунальные квартиры на потолке почти не уменьшились в размерах, но какой писк и какая ругань! Цепная реакция, начавшаяся полчаса назад, в самом разгаре. Никто не понимает, в чем дело, почему их потревожили соседи в неурочное время, и все дерутся, царапаются и ругаются со всеми. Наверно, бедняги не успокоятся до ночи.
А снаружи уже наступил вечер. Странные силуэты гор, черные рваные ущелья, косые тени и светлая дымка над горизонтом — все это напоминало Восточный Крым и ландшафты Киммерии на акварелях Волошина. Казалось, обернешься — и увидишь вечернее, в розовом блеске пены море.
Вдоль цепочки невысоких холмов выхожу на дорогу — и минут через пять меня подбирает паренек-туркмен, с лязгом катящийся к поселку на древнем "газике" с одинокой, сиротливой фарой, глядящей куда-то в сторону.
Далеко за полночь я разбираю собранных насекомых и перепаковываю вещи — завтра ухожу в Карлюк, в знаменитую гипсовую пещеру.
О тех, что видит ушами
Для того чтобы сфотографировать какие-то очень быстро протекающие процессы, используют электронную лампу-пулемет, дающую очень частые и очень короткие вспышки. На снимке, сделанном с помощью такой лампы, получается целый ряд изображений, последовательно показывающих движение предмета. Такую лампу использовали при изучении летучих мышей.
В большой комнате выпускали летучую мышь, включали аппарат и подбрасывали в воздух мучного червя. Миг — и он исчезал. Все происходило так быстро, что только по фотографиям можно было разобраться, что же случилось с этим червем в воздухе. Сначала летучая мышь безошибочно неслась прямо к червяку и подхватывала его точным ударом широкого перепончатого крыла, как будто рыболовной сетью. Затем мышь переворачивалась в воздухе и складывала мембрану крыла, так что червяк оказывался в похожем на карман мешочке. Когда переворот кончался и мышь летела нормально, грудью вниз, червь уже был у нее в зубах. Вся эта операция занимала несколько сотых долей секунды. Рассмотрев снимки, ученые поняли, каким образом летучая мышь умудряется за два-три вечера поймать и съесть столько насекомых, сколько весит она сама.
Но самое удивительное не в том, как ловко охотится летучая мышь, а в том, что она ловит насекомых, пользуясь не зрением, а слухом. Это выяснил почти двести лет тому назад итальянский ученый аббат Спалланцани, залепляя воском то глаза, то уши летучих мышей. И слепые охотились и безошибочно возвращались к себе "домой", на колокольню собора; глухие же совершенно теряли ориентировку, они натыкались на препятствия и падали. Почему Спалланцани не нашел ответа на этот вопрос. Только в начале сороковых годов нашего века ученые выяснили, что летучие мыши издают неслышимые человеческим ухом ультразвуки и воспринимают их эхо, отраженное от окружающих предметов. Это своеобразное чувство слухового зрения настолько хорошо развито у них, что они очень точно ориентируются не только в пещерах, но даже в темной комнате, сплошь затянутой тысячами тонких нитей. Летучая мышь может часами летать, не натыкаясь на них. Мышь безошибочно определяет, где находится добыча, направление ее движения и даже ее размеры. Именно изощренностью слухового зрения объясняются огромные уши многих мышей и странные кожные складки на их "лицах", придающие мышам зловещий облик. Эти складки играют роль своеобразных рупоров, направляющих ультразвук в нужную сторону.
Таким образом, летучие мыши обладают своеобразными звуколокаторами. Нередко они бывают гораздо точнее, чем локаторы, придуманные людьми (хотя радиус действия у них, конечно, значительно меньше). В Южной Америке существуют даже летучие мыши — рыболовы. Низко летая над озером или рекой, они "ощупывают" воду своими звуколокаторами. Проплывая под поверхностью, рыбы вызывают легкую рябь, и мыши замечают эхо от этой ряби. Они на лету опускают в воду свои задние лапки, как будто вспарывая ее длинными, загнутыми и острыми когтями. Иногда рыбе удается увернуться, но довольно часто мышь подцепляет ее когтем и выдергивает из воды.
Летучая мышь ловит добычу
Звуколокатором владеют не только летучие мыши; с его помощью ориентируются гнездящиеся в пещерах южноамериканские птицы гуачаро и некоторые из восточноазиатских ласточек — саланган, из гнезд которых готовят знаменитый "суп из ласточкиных гнезд". Звуколокация развита и у китообразных. В Индии обитают даже совершенно слепые дельфины, живущие в мутной речной воде. А многие ночные бабочки, на которых охотятся летучие мыши, обладают специальными органами, которые улавливают ультразвук и предупреждают бабочку о приближении врага. Если мышь далеко, бабочка меняет направление полета; если близко — она стремительно падает, укрываясь от хищницы.
Летучие мыши своим причудливым видом и бесшумным ночным полетом нередко пугают впечатлительных людей. Но в действительности большинство их — мирные, безвредные, а нередко и полезные животные, истребляющие вредных насекомых.
Летучие мыши удивительно разнообразны; есть среди них огромные — размах крыльев до полутора метров, — их называют летучими собаками и летучими лисицами. Есть и крохотные нектарницы, пьющие нектар из цветов наподобие бабочек-бражников и крохотных птичек колибри. Они повисают над цветами, как крохотный вертолет, и пьют их сок, не садясь на растение. Летучие же собаки и лисицы, несмотря на свои размеры, совсем не опасны — они не хищники и питаются плодами.
Но есть среди летучих мышей очень неприятные создания — это знаменитые вампиры, пьющие кровь птиц и млекопитающих, а иногда и спящих людей. Их острые зубы почти безболезненно разрезают кожу, поэтому жертва не замечает укуса.
В нашей стране нет вампиров. Все наши летучие мыши, их около сорока видов, не опасны для человека, а очень полезны. Поэтому их нужно охранять. Как! Да очень просто — не беспокоить зимой, когда они спят, так как разбуженные и вспугнутые зимой летучие мыши нередко погибают. Спелеологи стараются не тревожить их во время зимовки.
Зимующая летучая мышь
Далеко не все "секреты" летучих мышей известны людям. Их звуколокатор еще не изучен до конца, не разгадана тайна их ориентирования во время дальних перелетов, не объяснены некоторые интересные особенности их физиологии. Поэтому ученые исследуют жизнь мышей и в лабораториях, и в природе. Их даже кольцуют, так же как птиц, только легкое алюминиевое кольцо закрепляется не на лапке, а на предплечье.
Кольцевание позволило выяснить, что летучие мыши совершают сезонные перелеты подобно птицам, и порой на очень большие расстояния. Одну из них, окольцованную в Воронежском заповеднике, поймали в Турции, недалеко от Стамбула!