Он закинул руки за голову и огорченно ею покачивал.
— В двадцать семь лет ты нисколько не спустилась со своего высокого коня!
— Мне двадцать восемь, но ты, разумеется, забыл, когда у меня день рождения! Ведь я всего лишь твоя бывшая жена!
— Моя, по собственному желанию ставшая бывшей, жена, — напомнил он. — И я не забыл твой день рождения, а не решился упомянуть про твои двадцать восемь, иначе ты бы немедленно обвинила меня в том, что я называю тебя матроной.
— Я бы такого не сказала! — заявила она, устремившись к двери.
— Сейчас тебе легко это утверждать, но спорю, что ты бы именно так сказала! — крикнул он ей вслед.
У двери она еще раз обернулась.
— «Спорю, спорю!» Ну что за детский сад!
Дэвид бросил на нее свирепый взгляд.
— Будь добра, не говори никому, что ты была… со мной. Я бы не хотел, чтобы мои родственники удрученно качали головами по тому поводу, что я снова с тобой связался.
— Это меня устраивает. — Она отпирала дверь дрожащими пальцами. — Я сама тебе хотела именно это предложить! Мои родители немедленно объявили бы меня невменяемой. Если мы, не дай Бог, увидимся на людях, сделай, пожалуйста, вид, будто со мной незнаком.
— Ты облекла в слова мои самые тайные внутренние пожелания! — крикнул он ей вслед, когда Линн выскочила за дверь и так громко захлопнула ее за собой, что слышно было по всему зданию.
Она мчалась в свою комнату с такой скоростью, словно за ней гналась стая волков. Сейчас ему двадцать пять, этому паршивцу, и он такой же отвратительный и бездушный, каким был всегда! Какое счастье, что она больше ничего о нем не хочет знать!
Дэвид вошел в зал ресторана, где должен был ужинать со своей семьей, заранее рассчитывая увидеть сплошь любопытствующие лица и буравящие насквозь глаза, ведь все уже знали, что Линн была у него в комнате. Не забывал он и про родственников Линн, которых решил коротко, но вежливо поприветствовать. И, разумеется, про саму Линн, которую, по ее собственному желанию, должен был игнорировать.
В дверях ресторана он замер от неожиданности. О да, все они были здесь — и его родичи, и семейство Линн. Но никто не обращал на него внимания. Ни одного заинтересованного лица, никаких сверлящих глаз. Нет, Дэвид не хотел, чтобы на него набросились, но они все-таки не должны были демонстрировать крайнюю степень безразличия.
Ему захотелось издать клич наподобие Тарзана и забарабанить себя по груди, но он подозревал, что на его родню это не произведет впечатления. А другие посетители огромного и битком набитого зала и без подобного шоу не оставили незамеченным его появление.
Их взгляды провожали Дэвида, когда он шел к большому круглому столу, за которым все они сидели вместе — его семья, семья Линн, а также сама Линн собственной персоной. Они сидели вперемежку, все эти Бакли и Уильямсы, и, судя по всему, с наслаждением общались друг с другом, ну в точности как тогда на свадьбе.
Дэвид неприязненно приблизился к ним. Линн избегала его взгляда, уткнувшись в тарелку, и причина тому была очевидной. Единственное свободное место за столом оставалось именно около его бывшей жены.
При других обстоятельствах он сел бы рядом с Линн, но сейчас все еще не мог простить ей просьбу сделать вид, будто они незнакомы. Пожалуйста, получайте! Дэвид подошел к своему семилетнему сводному брату и похлопал его по плечу.
— Сядь-ка рядом с той чужой тетей, — сказал он достаточно громко, чтобы Линн услышала. — А я хочу сидеть здесь.
Поль, маленький негодяй, дерзко осклабился ему в лицо.
— Да ведь это твоя разведенная жена, ты, болван!
Дэвид незаметно отвесил этому чудовищу полновесную оплеуху и свирепо улыбнулся шестилетней сводной сестричке Мэри.
— Получишь доллар, если сядешь рядом с той тетей.
— Давай сюда! — хищно потребовала она, выхватила из его руки доллар и быстро его припрятала. — Я останусь сидеть здесь, — тут же объявила хитрая девица. — А если ты отнимешь у меня доллар, буду кричать!
Дэвид начал было размышлять, как бы достойно отомстить этой бестии, но тут мать бросила на него строгий взгляд.
— Не паясничай, а садись рядом с Линн! — приказала Мэрджори со всей авторитетностью, приобретенной за годы работы судьей. — И поостерегитесь затевать старую свару. Иначе вы оба меня узнаете!
— Да, Дэвид, садись! — оптимистично пророкотал бас дяди Карла. — У нас у всех отличное настроение.
— Только не у меня, — процедила Линн, когда Дэвид уселся на стул рядом с ней с такой опаской, словно тот был утыкан иголками.
— Не волнуйся, и не у меня, — буркнул он.
— Ты не должен со мной разговаривать, — шепнула она.
— Ах, извините, я решил, что если ваша светлость удостоили меня чести и обратили ко мне всемилостивейшее слово, то мне нужно как-то отреагировать!
— Я просто так сказала, что не в лучшем настроении, — зашептала Линн. — Это не дает тебе никакого права на фамильярность.
Отец Дэвида поморщился.
— По вашему поведению можно подумать, что вы — ровесники Пола и Мэри.
— И такие же глупые, — добавила сестра Дэвида Салли.
— Мы не глупые! — в один голос воскликнули Пол и Мэри, а Мэри рассудительно заметила:
— Я не желаю, чтобы меня ставили на одну доску с Дэвидом.
— Сейчас я тебе покажу доску, дрянь! — скрипнул зубами Дэвид в сторону шестилетки.
— Оставь юную леди в покое, Дэвид, — предостерег его дядя Карл. — Она сказала очень мудрую вещь. Никто не хочет стоять на одной доске с мужчиной, так бездарно посадившем на мель свой брак, как ты.
Дэвид внутренне устыдился, зато Линн засияла от удовольствия.
Карл Корнблум направил не предвещающий ничего доброго взгляд на любимую племянницу.
— Или с женщиной, оказавшейся такой никчемной, как ты.
Сияние померкло, но Дэвид был слишком подавлен, чтобы этому радоваться.
Мадлен Уильямс окинула дочь и бывшего зятя удовлетворенным взглядом.
— Так, детей мы утихомирили, и теперь взрослые могут продолжить приятную беседу. О чем же мы говорили? — Она быстро припомнила. — Ах да, об этой истории с Джеки… Если мы хотим пригласить миссис Кеннеди-Онассис, то должны отказать тому репортеру, иначе она ни за что не придет.
Отчим Дэвида, прокурор, задумчиво сморщил лоб.
— Но ведь он недавно умер.
Мадлен Уильямс встрепенулась.
— Это очень кстати, но каким образом?
— Выстрелил себе в голову… — Прокурор Джесси Ремник кивнул в подтверждение собственных слов. — Ну да, он же объявил заранее, что покончит жизнь самоубийством.
Мадлен Уильямс с облегчением вытащила из сумочки список гостей, приглашенных на большой рождественский прием после их возвращения в Нью-Йорк.
— Что ж, его пришлось бы в любом случае вычеркивать! А кого мы пригласим вместо него? — Она вопросительно взглянула на мужа, но, как обычно, ничего от Артура Уильямса не дождалась и продолжила, обойдясь без его совета. — Может быть, Джорджа Холбрука… — Она задумчиво оглядела присутствующих. — Он выпускает холодильники. — Взгляд ее подернулся сомнением. — О чем, черт возьми, можно разговаривать с подобным человеком?
За общим семейным столом раздался дружный хохот, и Дэвид неодобрительно покачал головой.
— Какое всеобщее братание, просто жуть, — буркнул он себе под нос.
— Ты, видимо, не выносишь гармонии, в какой бы форме она ни проявлялась, — фыркнула Линн.
— Напротив, я даже мечтаю о гармонии, но…
— Но не тогда, когда она возникает между нашими семьями, поскольку это идет вразрез с твоими предубеждениями. — Линн забарабанила пальцами по столу. — Ведь моя семья — высокомерная, надменная, глупая и…
Дэвид наклонился к ней.
— Раз ты сама это признаешь…
Прежде чем Линн нашла достойный ответ, голос матери Дэвида заглушил все остальные шумы.
— Если дети плохо ведут себя за столом, мы должны отослать их по комнатам! — провозгласила Мэрджори Ремник.
— Ходатайство удовлетворено, — объявил ее супруг, за что был наказан холодным взглядом.
— Судья — я, — напомнила ему Мэрджори. — А ты только прокурор. Я принимаю решения по ходатайствам, и свое собственное ходатайство я удовлетворяю. Удалитесь в свои комнаты, дети!
Пол и Мэри поднялись с вытянувшимися мордашками, однако судья и прокурор велели им сесть на место.
— В порядке исключения в данный момент имелись в виду не вы, а те двое взрослых детей. — Мэрджори указала на Дэвида и Линн. — Убирайтесь!
Дэвид открыл рот, чтобы выразить протест, однако Линн повела себя на удивление тихо и послушно.
— Так идите же, чего вы ждете? — Дядя Карл похлопал в ладоши, словно отгоняя от стола бродячую кошку. — Продолжайте сражаться там, где вы не мешаете миролюбивым людям!
Маленький Пол укоризненно посмотрел на Линн.
— Да, мы люди миролюбивые, а вы мешаете нашему милорю… миролю… нашей миролюбви… Черт, как правильно? — Он обвел окружающих вопросительным взглядом.
Линн использовала этот момент, чтобы сбежать из-за стола. Она догнала Дэвида у лифтов.
— Обидно, когда тебя так выставляют, — пожаловалась она, потому что готова была провалиться от стыда под землю.
— Да, конечно, очень обидно, — согласился он, поскольку чувствовал то же смущение, что и Линн.
— И во всем виноват только ты, — принялась она за старое. — Если бы ты снова не начал…
— Я вообще ничего не говорил, это ты затеяла ссору… — Дэвид замолчал, так как двери лифта перед ними открылись и одни пассажиры вышли, а другие, вместе с Дэвидом и Линн, устремились в кабину.
Пока они поднимались наверх, Дэвид тоже вынужден был молчать. На их этаже Линн направилась в свою комнату, но Дэвид не отставал от нее ни на шаг.
— Это тоже типично для тебя! — кричал он ей вслед так громко, что слышно было любому, кто находился не только на их этаже, но и этажом выше и ниже. — С бухты-барахты оболгать ни в чем не повинного человека и сразу бежать! Неудивительно, что наш брак потерпел крушение! Ты в этом виновата!
Линн тем временем успела открыть дверь в свою комнату и резко повернулась к Дэвиду.