Скупое пожатие плеч и тот же равнодушный взгляд. Лишь когда дорога повернула и пожарище исчезло из вида, прозвучал сиплый голос:
– Спокойней, добрый господин из септа Линчей, не надо кричать. Хорошо, что мы сейчас одни, а в городе будьте потише. Сейчас крикунов не любят. Вон и старый Микки тоже кричал, когда его дочкой красные кафтаны угостились. Так кричал, так кричал, за топор аж схватился. Ну и что? Добрые солдаты его с сыновьями закололи, в дом всех побросали, да и запалили. Сухо тогда было, дом, говорят, знатно горел. А дочку с женой, ну, их в дело употребили. Старая Туила еще ничего, а девка громко орала. Ну, как люди сказывают, меня-то там не было.
– А где они сейчас? – глупый вопрос, но ничего другого в голову не пришло. Из нее, кажется, вообще все мысли вылетели, оставив после себя шум, как после хорошего удара дубинкой.
– Не знаю. Уехали. Что-то нашли на пожарище, продали, да и уехали. Куда? Никому не сказали. Может, уже и сгинули давно.
Нашли на пожаре? А сама ферма, за которую можно было выручить хорошие деньги? А богатая земля, немаленькое стадо?
– Ферма… – Возница словно услышал невысказанный вопрос. – Она к новому хозяину отошла, который с Острова приехал. А как иначе? Они, Каллены, стало быть, они ж бунтовщиками оказались, на солдат с топором кидались, так-то. А господин губернатор бунтовщиков не любит, у него с ними разговор короткий – казнить и все отобрать. В казну, то есть себе, стало быть.
Вздохнул и замолчал. До самой Дрогеды, встретившей гостя раскисшей улицей и стоявшими по сторонам когда-то крепкими домами. Нет, они и сейчас не покосились – кельты строили основательно, чтобы детям и внукам оставить. Однако подгнившие двери, наверное, все еще могли удержать на улице незваных гостей, но прежнего впечатления маленькой крепости дома вовсе не производили.
Навевали тоску и черные наличники, которые в былые времена рачительные хозяева чистили и красили каждую весну, и крыши, как и в деревнях, покрытые темной, изрядно подгнившей соломой.
Спаситель и его присные, как же отличался сейчас этот город от прежнего, оставшегося в памяти самым светлым и самым веселым, покинутый пусть и в поисках лучшей доли, но все равно с сожалением.
Да какой там город! Так, обычный городишко, но он не шел ни в какое сравнение с такими же в той же Зеландии, Галлии или Кастилии. Да что там, в далеких Чайне или Сиаме эдакое убожество надо было еще поискать.
Лишь в самом центре копыта зацокали по брусчатке и тут же экипаж остановился.
Около двухэтажного дома, такого же угрюмого, как и остальные. Разве что покрупнее других, да на темной двери намалевана частью выцветшая, частью съеденная частыми дождями и редкими снегопадами птица. Понятно, что летящая, но породы совершенно неузнаваемой.
Знакомый дом, запомнившийся светлым в летних солнечных лучах – таверна «Парящая чайка». Знаковое место, где впервые вырвавшийся из-под родительского присмотра юный Эймон надрался, как старый боцман. На спор, со старшим сыном трактирщика.
– Значит, говоришь, Пэдди здесь живет? – расплатившись, Линч легко скинул с повозки невеликий багаж.
– Нет, такого я не говорил, – просипел возница. – Но искать его лучше здесь. Если сейчас его и нет, так скоро появится, будьте уверены, добрый господин из септа Линчей. Прощайте, удачи вам. Думаю, сейчас удача всем нам не помешает.
И под цокот копыт, вскоре сменившийся хлюпаньем в лужах, скрипучая повозка потащилась назад в сторону Дублина. Получивший щедрую плату извозчик ждать в Дрогеде попутных пассажиров посчитал делом безнадежным.
Его пассажир подхватил чемоданы и уверенно вошел в таверну.
Глава 11
М-да… В той же Зеландии за подобное эту забегаловку закрыли бы сразу после открытия. Навсегда, да еще и хозяина бы высекли на площади, прилюдно, чтоб другим неповадно было оскорблять горожан эдаким непотребством. Да что Зеландия, в той же Чайне в опиумных курильнях на самых дальних задворках самых зачуханных портов порядка было побольше.
Объедки на полу, залитые прокисшим пивом столы, за которые невозможно было сесть, не изгваздав рукава. Да и штаны, надо сказать, потому что лавки тоже, кажется, никто и никогда не протирал.
Сумрак едва-едва разбавлялся светом из затянутого чем-то мутным окна и тусклым огнем закопченной лампы, с кухни тянуло горьким запахом пережаренного мяса и подгоревшего хлеба, чадящий камин давал больше дыма, чем тепла. Родина, прости господи.
Темные силуэты дюжины посетителей. Кто такие? В этой полутьме с трудом женщину от мужчины отличишь, куда уж тут лица разглядывать.
Странно, из той давней эпической пьянки с сыном трактирщика запомнилось именно бьющее сквозь оконное стекло яркое солнце. И, конечно, страшная рожа самого хозяина, вытащившего в лоскуты пьяных пацанов на задний двор, чтобы проспались и не оскорбляли своим гнусным видом достойных горожан.
Кстати, вон там, за едва просматривающейся стойкой, не он ли? Ну-ка, пристроим багаж в углу, да и подойдем, поздороваемся. Интересно, вспомнит ли?
– Здравствуйте, мастер Эддан. Не признали? – спросил на кельтском.
Косматый широкоплечий трактирщик в светлом, возможно даже относительно белом фартуке присмотрелся, пожал плечами.
– Нет, господин приезжий, извините, не узнаю. Приходилось бывать в наших краях?
Моряк улыбнулся щербатой после давнишнего абордажа улыбкой.
– Я Эймон. Эймон Линч из Таллиоллена. Помните, я дружил с вашим Киэном. Давно, правда.
Трактирщик опустил взгляд, провел широкой ладонью по лицу, словно смывая с него грязь, тяжело вздохнул.
– Действительно, давно это было. Слишком давно, если старый приятель меня с папой перепутал. Нет его, уж три года как нет.
Киэн?! Но… Линч внимательно всмотрелся…
Те же длинные волосы, что и у отца, широкое лобастое лицо, тяжелая, будто выкованная суровым кузнецом челюсть, тот же по-детски задорно вздернутый нос. Да, в полумраке их легко перепутать, но взгляд! Не уверенный взгляд молодого мужчины, а по-стариковски угрюмый, можно сказать, тоскливый.
– Рад видеть! – Линч протянул через стойку руку. – И прими соболезнования. Пинок старины Эддана я вспоминаю до сих пор. Каждый раз, когда собираюсь напиться. Очень, понимаешь, сдерживает. Помнишь? На что мы тогда поспорили?
Собеседник сдержано кивнул.
– Кто вечером будет танцевать с Уной Каллен. В результате до танцев так и не дошло. Давно это было, – Киэн взял со стойки оставленную кем-то пустую кружку, ополоснул и начал протирать полотенцем. Как-то суетливо, слишком тщательно. – Нет уже ни папы, ни Уны. Да и наша «Чайка» уже не та, если ты не заметил. Портер хочешь? Потин и портер – это, пожалуй, единственное, что осталось прежним с того времени.
Линч оглянулся, осмотрел сомнительной чистоты зал. Трактирщик понял правильно.
– Ты не думай, для старых друзей у меня найдется и комната почище, и кровать помягче – тебе ведь надо где-то переночевать. А это, – он взглядом указал на окружающее непотребство, – это все не от хорошей жизни. Заработки у народа упали. Работы много, но платят им, словно нищим милостыню кидают. Вот и получается – людям нечем платить, а я не могу нанять уборщиц. Только когда закрываемся, есть возможность нормально убраться. В общем, чем дальше, тем хуже. Бросил бы все, да чем тогда жить? Но не волнуйся, рагу у меня все такое же вкусное. Ну как?
А он ведь прав – на ночь глядя ехать в родной Таллиоллен не стоит. Да и очень уж хочется отдохнуть с дороги, поспать на надежной кровати, а не качающейся палубе, на которую от щедрот капитана брошен старый тюфяк. Опять же, как говорил возница, Пэдди именно сюда частенько заходит. Надо бы с ним пообщаться. Вот прямо сердце чует, что надо.
– Годится. Неси портер и рагу. И боксти обязательно, если ты их жарить не разучился.
Сытная еда, темное и тягучее, в меру хмельное пиво да мягкая постель в неожиданно чистой комнате с даже застекленным окном быстро сморили усталого путешественника. Прохладно? Да ладно, не моряка пугать такой ерундой! К тому же под теплым одеялом, в которое не бьет крепкий ветер, а дождь на улице не ревет, а тихо и ровно шуршит по соломенной крыше да легко звенит, словно играет на оконном стекле. Благодать! Кажется, что здесь можно проспать неделю и вовсе даже незачем выбираться из такой уютной кровати.
Вот так спал бы и спал бы, и… ну конечно! Таверна в родной Гибернии, выспишься здесь, пожалуй. Могучие глотки нетрезвых соотечественников затянули про Лау, которой вот просто обязательно следует выпить сидра. Жить она без него не сможет. А он, капитан Линч, – спать.
По крайней мере, до тех пор, пока посетители «Парящей чайки» не разойдутся по домам. Или не напьются до полусмерти. И еще неизвестно, что произойдет раньше. О боже!
Несчастный Линч укрылся одеялом с головой в робкой надежде поспать еще хоть сколько-то. Куда там – кто-то до отвращения уверенный в себе забарабанил кулаком в дверь. Господи, как же не хочется заканчивать первый день на родине банальной кабацкой дракой. Но, видимо, придется.
Линч неторопливо зажег стоявшую на окне свечу, накинул на плечи одеяло и взял в правую руку тяжелый подсвечник со стола – неплохой аргумент в беседе с ломившимся в комнату неизвестным бодрячком. Только после этого босиком по холодному полу прошел, открыл дверь.
У порога стоял крепкий патлатый мужик, ростом не выше моряка, но поджарый и широкоплечий. М-да, такого даже подсвечником с одного удара не свалишь, что оптимизма не добавляет.
– Эймон, братишка! Ты ли это? – пропахший дегтем здоровяк полез обниматься. Пришлось обнимать в ответ, судорожно соображая, куда девать оружие – неудобно, однако, получилось. – А мне Киэн говорит, что, мол, ты приехал и обо мне даже не спросил. А я говорю, что быть того не может, чтобы Эймон первым делом родней не поинтересовался, что это, наверное, какой-то другой Эймон, а это ты, и я вообще ничего не понимаю, но безумно рад и вообще, как ты живешь и как твои дела? Ну и вообще, пошли вниз, я тебя с нашими познакомлю, а Райли О