Вот через поле донесся еще один сигнал трубы, точно так же не понятый Линчем, но отлично понятый командиром пехотинцев.
– Стройся! К бою!
Пехота построилась в плотные колонны. Основная масса – фаланги пикинеров, в восемь шеренг, с поднятыми к небу пиками ждали команды к атаке. Перед ними – две линии мушкетеров, готовых огнем проложить своим товарищам путь к победе. Небольшие, человек по сорок, колонны мушкетеров прикрывают фланги. Вероятно, привычная картина для сухопутных, но новая для моряка.
Пока команд нет, ждем. Артиллеристы так еще и с комфортом – для них построений не придумано, можно и посидеть, и прилечь. Жаль, костров разводить нельзя. Ну да ничего, начнется драка – согреются.
Само поле разрезала дорога на Дандолк, проходившая поперек боевых порядков по небольшой гряде, так что ни свой правый фланг, ни левый фланг противника Линч видеть не мог, да в общем-то, и не интересовался. Ему, когда начнется, на своем месте забот хватит.
Сколько островитян готовились расправиться с бунтовщиками, Линч не представлял, но, очевидно, их командир был уверен в своем преимуществе, раз первым отправил войска в атаку. Но не на позиции Линча. Атака обрушилась на правый фланг кельтов. Вначале из-за гряды донесся ритмичный стук барабанов и мерный топот сапог. И через несколько минут началось.
Грохот пушек, мушкетов, ржание лошадей, стук сотен пик, крики пронзенных ими людей. И до рези в глазах яркие, достающие до небес вспышки. Не иначе, как маги сошлись в своей для простых смертных не предназначенной схватке. Там, за высокой дорогой. Микки? Хорошо, конечно, что и бунтовщиков маги поддерживают, но в ту разборку лучше не встревать. Своих проблем полно.
Линч взбежал на тот самый холм, где ему определили огневую позицию. Два дня назад – словно в другой жизни.
Демон, если б расположился здесь, смог бы сейчас помочь? Черта с два! Все равно за грядой сражения не видно. А на гряде, аккуратно перерыв дорогу, стоит другая батарея. Вот там воюют – в эту безветренную, редкую на острове погоду пороховой дым плотно висит над артиллеристами. Как они вообще видят, куда стреляют?
Достал прихваченную в форте Дублина подзорную трубу. Ну-ка… да, так уже видно, как суетятся артиллеристы. Слишком суетятся, много лишних движений, а это напрасно потраченные силы и время. Сколько уходит на выстрел? Минута? Много, недопустимо много. На флоте за такую стрельбу канониров бы выпороли нещадно. Если, конечно, будет кому и кого пороть. С такой-то командой.
Ну да, даст Спаситель, свои бойцы не подведут, не зря же полтора месяца гонял их сутками напролет.
Так, в нашу сторону летит всадник. Вестовой? К нам или пехотинцам?
Всадник промчался мимо орудий, остановился у соседнего, более высокого холма, откуда за ходом баталии изволил наблюдать командир полка. Что, пришло и наше время?
Поспешил к своим, но тревога оказалась напрасной. Просто две пехотные роты красивым строем промаршировали в сторону разгоравшейся схватки. Потом еще две, и еще. Пока перед артиллеристами не остался всего один батальон, жалко смотревшийся на расстилавшемся перед ним огромном поле.
Если сейчас островитяне пойдут здесь в атаку…
Вот помяни демона!
Стройные красные шеренги, ощетинившиеся копьями и мушкетами, красиво и неторопливо двинулись вперед. Грянули первые орудийные залпы островитян. Бесполезные – далеко. Но что это? Вслед за наступающей пехотой выползают и две пушки. Ну да, трехфунтовки, не иначе. Их тащат кони, кажущиеся отсюда маленькими, почти игрушечными. Только если их установят хотя бы в паре кабельтовых перед последним оставшимся батальоном, конец тому батальону. Мушкеты на таком расстоянии бесполезны, а самим идти в атаку на надвигающиеся колонны островитян для кельтов – верная смерть.
Потом пехота спокойно вырежет Линча и его людей, выйдет в тыл основным силам бунтовщиков, и дело будет сделано. Останется красиво казнить тех, кто не решится погибнуть на поле боя. В назидание туземцам. Веселенько так, с фантазией. В Азии моряку такое видеть уже приходилось.
Весло вам в задницу, уроды!
– Двенадцатифунтовые заряжай!
Десяток бойцов, до этого безмятежно валявшихся на изумрудной весенней травке, вскочили как ошпаренные. Порох, пыж, ядро, второй пыж, прибить, уплотнить заряд, порох в запальник, зажечь пальник… готово! Можно наводить.
Молодцы! Теперь дело за командиром. Тяжеленные, с трудом снятые со стен форта орудия замучились везти и устанавливать, но сейчас именно они, самые дальнобойные, должны сказать свое слово. Теперь главное – прицелиться.
– Левее, выше, еще… есть, крепи!
Бойцы отскочили от пушки.
– Пали!
Грохот, дым, огромная пушка кузнечиком отскакивает назад.
– Далеко!
Если бы ближе. Не надо точно – ядро мячиком скачет по земле, снося все на своем пути.
– Заряжай!
Сам ко второй пушке. Заряд тот же, делаем упреждение…
– Крепи! Пали!
Есть! Пару лошадей раскидало в стороны, вражеское орудие перевернуло.
– Готово!
К первой пушке. Наводим…
– Крепи! Пали!
Есть! Еще желающие? Нет? Отлично. А что с пехотой?
Идут тем же дружным строем под грохот барабанов. Мерно, слаженно, красиво. И страшно. Линч представил себя на месте пехотинцев. Действительно страшно. Надо поддержать парней.
– Шестифунтовые и двенадцатифунтовые к бою! Зарядить ядрами!
Еще четыре расчета вскочили. Споро, но без суеты взялись за дело.
– Готово!.. Готово!..
Шесть орудий, неплохо. И по плотному строю целиться легче, можно довериться капралам.
– По пехоте огонь! Стрельба по готовности!
Просто потому, что трудно промахнуться.
Прикинул темп стрельбы. Три выстрела в минуту – ого! Раньше такого никогда не видел. И то сказать, на корабле, в тесном пространстве и под низкими переборками, под встречным огнем противника канонирам куда как тяжелей приходится. Но и здесь расслабляться не надо.
Пушки вырывают ряды из атакующих колонн, но те не сбавляют шаг. Сдвигают плечи, перешагивают через погибших, и вперед, вперед. Побежать? Струсить? Не дождетесь. Пока живы командиры, ни один не отвернет.
Осталось полмили.
– Все орудия к бою. Стрельба картечью!
Вот теперь можно и на офицеров поохотиться. Где они? На правых флангах своих рот? Ну-ну. Наши как работают?
Окинул взглядом поле боя.
Так, неплохо. Кто-то покраснел, кто-то побледнел от страха, но темп не снижают, выкашивают противников. Давайте, парни, работайте. А мы вот к этой шестифунтовке.
– Стоп. Навожу сам. Так-так, еще правее, чуть выше… крепи! Пли!
Пушка рявкает, и на правом фланге наступающих падает полкапральства. И сразу видно, как дрогнула, попыталась повернуть рота. На пару мгновений, не больше. Словно споткнулась, выровнялась и вновь пошла в атаку.
Командир соседней роты взял командование на себя? Не беда. Где ты там? Вот где.
– Навожу сам!
Через пару минут правофланговая рота все же побежала. Потом следующая, еще! Но остальные островитяне приблизились на дальность мушкетного выстрела. Вначале их было в два раза больше, сейчас – в полтора. И на два мушкетных выстрела кельтов следует три ответных.
– Ускорить темп!
Как в этой бешеной перестрелке парни Линча умудрились не взорвать собственные орудия, не взлететь на воздух на своем порохе, знает, наверное, только Спаситель. Артиллеристы носились как бешеные, с выпученными глазами, что-то кричали и не слышали друг друга. Мысли, чувства? Не сейчас. Когда? Нет, если выживем.
И противник не выдержал, сломался. Когда до спасительной рукопашной, в которой артиллерия уже бесполезна, оставалось ярдов двадцать, когда даже скрестились уже кое-где пики, он замер, сделал назад шаг, другой, третий… и побежал.
Все офицеры погибли? Вряд ли. Скорее, просто захотели жить.
– Продолжать стрельбу! Не снижать темп!
Сколько островитян смогли вернуться? Наверняка не больше батальона. Но и не меньше. Только в этот день заставить вернувшихся вступить в бой не смогло бы ни одно заклятье.
Когда на следующий день победившие кельты проходили через лагерь островитян, они увидели виселицу, на которой мерно раскачивались четверо военных. Один с нашивками капитана и трое лейтенантов. Было ли это наказанием за трусость, или разбитый командир просто поспешил назначить виновных, осталось тайной.
Впрочем, ту победу следовало еще добыть. Но уже без Линча. Островитян разбили-таки на правом, укрытом за грядой фланге.
Вечером Фогартахх пригласил на военный совет всех командиров. Линч, вовсе не стремящийся к популярности, устроился в заднем ряду, но слушал речь великого полководца исключительно внимательно.
Оказалось, что в сегодняшнем бою сошлись примерно равные силы. Островитяне атаковали основными силами правый, наиболее укрепленный фланг кельтов. Яростно, заставив их стянуть к месту атаки максимум войск. И двумя батальонами резерва навалились на ослабленный левый фланг.
Если бы не мужество и искусство артиллеристов, многозначительный кивок в сторону МакКаммаскейга, и близко не участвовавшего в той драке, армия кельтов была бы разгромлена, а восстание задушено в самом начале.
Конечно, восстание. Ведь бунты бывают только подавленными.
Ну и ладно. Главное, что всем командирам была объявлена высокая и богатая награда. Не сейчас, естественно. Потом. Когда казна Гибернии вернется к ее законным владельцам. Ну-ну.
Ольстер, замок Белфаст, штаб-квартира лорда-наместника Гибернии
– Господин генерал, позвольте полюбопытствовать, какого черта?! – барон Одли со слащаво-вежливого тона сорвался на крик. Рослый, худосочный красавчик, молокосос, проведший жизнь на дворцовом паркете среди таких же изнеженных вельмож и томных светских девиц, позволил себе поднять голос на боевого генерала, израненного в боях, побеждавшего в самых тяжелых битвах. Не раз только милостью божьей сохранившего жизнь.
Пусть маги стерли с его тела многочисленные шрамы, полученные во славу императора, но память о них осталась. И ее, память, как и прошлые заслуги, этот долговязый щенок обязан уважать.