– Как и большинство кандидатов. Вы позволите вина? – барон взглядом указал на стоявшую на подоконнике открытую бутылку и пару бокалов.
Дама отвела взгляд, едва заметно улыбнулась.
– Простите, сегодня я неважная хозяйка. Конечно, берите и налейте мне. Спасибо, – она приняла от гостя наполненный бокал, сделала немаленький, не слишком подходящий знатной даме глоток. – Уф, ну и жара сегодня. Я начинаю уже мечтать об осенней прохладе.
Леннард также надолго приложился к своему бокалу.
– Могу лишь посочувствовать. Если, конечно, ваши планы не изменились. Боюсь, скоро вы будете вспоминать здешнюю жару как райские кущи. Когда готовы отправляться в Гибернию? – Вновь манипуляция с кулоном, устанавливающим купол тишины. Тон гостя резко изменился, став предельно деловым.
– Сразу, как только мы договоримся по живому товару. На сколько рабов мы можем рассчитывать? – вопрос был задан так же по-деловому, абсолютно сухим голосом.
– Какова грузоподъемность вашего корабля?
– Триста шестьдесят тонн.
– Хм… насколько я знаю, черномазых грузят из расчета одно тело на тонну, но белые менее живучи, даже если они и кельты. Так что… три сотни, я думаю. По два фунта за штуку, всего – шестьсот фунтов. Четверть сдохнет в пути, остальные пойдут фунтов по шесть-семь. Итого не менее ста процентов прибыли. Или можете не связываться с аукционом, тогда губернатор их выкупит по четыре фунта. Согласитесь, тоже неплохо. И заметьте, никаких дополнительных расходов. Ни взяток, ни пошлин. Если только еда и вода, ну так не ананасами же вы их кормить будете. Ваше дело довезти, а все остальное – проблемы покупателей.
Графиня энергично потерла руки, встала и подошла к закрытому окну.
– Неплохо-неплохо.
Потом замолчала, потерла щеки, по-мужски почесала затылок.
– Один вопрос – рабы должны быть здоровы, чтобы выдержать путешествие. Иначе прибыль легко превратится в убыток. Мне нужно право самой отбирать товар. Насколько я понимаю, это вполне в ваших силах.
Леннард, как галантный кавалер, поставил бокал прямо на пол и тоже встал, слегка склонив голову набок.
– Все верно. Но ведь и я до сих пор не получил ни пенни. Это при наших-то ставках в этой игре.
Хозяйка дома не спешила с ответом. Поставила пустой бокал на подоконник, взглянула в окно, убедилась, что никто не стоит рядом, тщетно пытаясь услышать разговор, но все равно вернулась в кресло.
– Насколько я знаю, основная сумма будет вам передана после завершения дела, – она не спрашивала – утверждала.
Барон кивнул.
– Сейчас мы можем говорить лишь о тысяче фунтов.
Новый кивок.
– Но и эта тысяча будет выплачена лишь после того, как я смогу приступить к делу. То есть после того, как груженый «Мирный» отойдет от берега Зеленого острова. Именно это отплытие и будет сигналом к переводу денег. Или вы настаиваете, чтобы я отправилась в галлийское посольство и там потребовала, чтобы деньги передали их люди?
Точный удар! Настолько, что Леннард судорожно и неэлегантно рукавом смахнул со лба внезапно выступивший пот и буквально рухнул в кресло, благо, что и не отходил от него.
– Боже избави! Я не участник ваших игр, но маркиз Дорсет недавно хвастался, что знает все, что происходит в галлийском посольстве. Значит, говорите, после отправления из Гибернии? Хм… что же… во всяком случае, куда следует перевести деньги, было оговорено задолго до вашего приезда в Лондон, – и азартно щелкнул пальцами. – Ладно! А чтобы ускорить процесс, так и быть, напишу записку лорду-наместнику. Только озаботьтесь хорошим врачом, чтобы отобрал действительно здоровые экземпляры.
Едва Леннард покинул гостеприимный дом, в комнату графини вошел де Савьер. Взмах руки и короткое заклятье, установившее настоящий купол тишины, какой не под силу преодолеть даже опытному магу.
– Ты слышал разговор?
– Каждое слово.
– И готов к приключению? – она расхаживала по комнате, энергично потирая руки.
– Адель, понимаю твое возбуждение, но прошу присесть. Разговор предстоит долгий и неприятный.
Графиня замерла посреди комнаты, поджала губы и медленно повернула голову, пристально взглянув на собеседника. Затем не торопясь села в кресло, в котором недавно сидел Леннард.
– Что-то случилось?
– Есть что-то, что тебе следует узнать до того, как мы начнем действовать, – де Савьер сел в кресло напротив.
– А до этого мы чем занимались?
– Готовились. Но пока еще с этого корабля можно соскочить. Во всяком случае тебе. Отправь «Мирный», а сама оставайся в Лондоне. В конце концов, ты не можешь отвечать за действия сбрендившего капитана. Которого, кстати, не ты назначала.
Графиня ненадолго закрыла лицо руками, потом положила их на подлокотники и совершенно спокойным тоном еще раз спросила:
– Что случилось?
– Перед отъездом из Галлии я встречался с де Камбре. Жан сказал, что принято решение – после того как мы сделаем свое дело, «Мирный» должен исчезнуть. Вместе с экипажем и владелицей. Тебе известно, сколь скрупулезно исполняются подобные решения.
Пауза. Во все еще закрытое окно не проникает уличный шум – скрип колес, ржание лошадей, визгливая ругань женщин, не поделивших какую-то мелочь. Обычная городская маета осталась там, снаружи. Здесь – тишина. Давящая, нестерпимая.
Гнусно.
Паскудно.
Значит, дочка останется жить с дедом и никогда больше не увидит мать. Даже не узнает, что с ней случилось. Корабль ушел в море, корабль не вернулся. Обычное дело.
Черта с два! Это не ее путь! Сдаться? Сложить лапки и тихо ждать, пока не придет какой-нибудь незваный гость? Или прохожий воткнет стилет в спину? Если решение принято, от него не убежать, не отсидеться в тени. Только переиграть. Перехитрить. Мастера интриги, не имеющего себе равных в этом гнусном деле.
В одиночку – бесполезно. Но у нее есть Серж. И Жан. Не мог он ограничиться одним предупреждением, нет, никогда. Но его здесь нет. Значит, что?
– Жан что-нибудь придумал?
– Как обычно. Куча советов, больше похожих на приказы, и никаких объяснений, почему их следует выполнять. Одно успокаивает – его дурная привычка вечно оказываться правым. Не всегда в мелочах, но всегда в главном. И первый совет – сделать то, что мы и собирались, набрать рабов из числа кельтских повстанцев. Только набирать их следует не просто так.
Совершенно секретно
Лично
Начальнику разведки
Королевства Кастилия
герцогу Медина-Сидония
Ваша Светлость!
Получено срочное сообщение из лондонской резидентуры. Мадам де Ворг графиня де Бомон на принадлежащем ей флейте «Мирный» отбыла из Лондона в Дублин, где намерена взять груз рабов – кельтских повстанцев, захваченных в ходе подавления последнего бунта. В дальнейшем планирует отплытие на Ямайку для установления личных торговых контактов с местными плантаторами.
Докладываю во исполнение Вашего указания.
Начальник отдела по
Островной империи.
Резолюция
Принято.
Секретарю – организовать мне срочную встречу с Морским министром.
Глава 24
Линч очнулся на закате, словно вынырнул из черного ничто в мир, наполненный красками весенней травы и яркого, причудливо раскрашенного лучами заходящего солнца, неба. Резко вздохнул, закашлялся, встряхнулся, почти как выбравшийся из воды пес, только потом огляделся.
Он на дне здоровенной лощины, наверху которой плотной линией стоят солдаты в красных камзолах. Вокруг – незнакомые мужчины. Безоружные, многие изранены, словно только что вырвались из крутой драки. Какого… только в этот момент возвратилась память. Внезапно, сразу вбросив в измученный мозг картины недавнего боя: слаженно наступающие батальоны островитян, далекая яростная схватка, Микки, поднимающий над головой руки, собственный побег, закончившийся ползанием на четвереньках в терновых зарослях. И свой выстрел, уничтоживший предателя.
Последним запомнилось лицо этого человека, уже понявшего, что пришла смерть. Потом вспышка и темнота. Та самая, из которой только что сбежал. Зачем? Чтобы еще раз взойти на эшафот? Подставить спину под плеть палача, а шею под петлю, которая будет казаться избавлением? М-да, съездил, называется, на родину, проведал родню.
Дьявол, ведь знал же, что так все и закончится. Строил планы побега. Жаль, все оказалось без толку. Ну вот кой черт его подтолкнул палить по той бочке? Отсиделся б в кустах пару дней, глядишь, и удалось бы выбраться из неприветливой Гибернии. А там Амстердам, кажущийся сейчас недостижимой мечтой, должность капитана… да любая, лишь бы подальше отсюда.
Впрочем, это все действительно глупые мечты.
А вот действительность, она сурова.
Арест, казнь, счастливое избавление и участие в бунте. Не из стремления к ненужной славе или ради какой-то там глупой свободы, а из простого желания выжить. Или хотя бы пожить подольше. Вполне простого и насквозь рационального.
Только злосчастный выстрел в эту картину не вписывается. Злость, изволите видеть, закипела, ярость наша кельтская, демон бы ее побрал.
С другой стороны, здесь все такие. Сидят, лежат, стоят. Спорят друг с другом, ругаются. Кто-то даже в драке сцепился. Ну-ну, перед виселицей самое то. А солдаты наверху наверняка уже ставки делают, кто у кого первым бороду выдерет.
Сволочи.
Кто? И те, и другие. Одни его в эту лощину загнали, вторые… да тоже, на самом деле. Втянули в бунт, из которого два выхода – или пуля в бою, или виселица завтра. Ну, или послезавтра. Обязательно. Слышно же, как наверху топоры стучат. В гарнизонной тюрьме хоть кормили перед казнью, а здесь такие мелочи никого из победителей не заботят.
Хорошо еще, дождя нет, тепло. Можно прилечь на землю, скопить силы на последнюю пляску. Смешно.
Твою ж!..
Рука уткнулось во что-то мягкое и теплое. И вонючее. Ну да, места под гальюны здесь никто не выделял. Гниды сухопутные, одно слово.