огненный шар, а взмахом другой породил гудящую огненную дугу. Несмотря на тяжесть всего изделия, череда ударов и огненных вспышек оказалась очень стремительной, бронза раскалилась докрасна, вечерний воздух стал мреть вокруг неё, а затем от сверкающих дорожек вплавленного орихалкума потянулись огненные нити. Они довольно быстро оформили фигуру Касты, которая приняла обычный для себя вид, тогда как за спиной даймона с грохотом упал на колени конструкт.
— Ну как?
— Ты умеешь одушевлять металл!
— А как же! Господин умеет, и я тоже. Что, никогда раньше не видел?
— Не, — покачал кудрявой головой мальчик, — дед только рассказывал, но не показывал. Отец этого не умеет, а Юниор ещё не научился.
— «Ещё»? Это очень непростая текника, может он и не обучится никогда.
— Уж он-то обучится, — уверенно возразил Гай. — Жизнь положит, но сможет.
Мастерство одушевления было одной из уникальных черт божественного наследия Вулкана. Этот бог всегда почитался хозяином не только огня, но и металла, соответственно, его потомки Игнии отражали и эту сторону божественного предтеча. Старый Пирокластикус говорил так: «металл — плоть, огонь — дух»; кузнец, познавший текнику одушевления, будет создавать истинно божественные вещи.
— Вполне годное тело. Даже без головы. Ты неплохой кузнец, Бифронтис.
— А зачем оно тебе вообще?
Рогатая оглянулась на груду остывающего металла.
— Просто опробовала костюм. Господин приказал проверить центр тяжести и прочность суставов, я добавила бы несколько стальных тросов с пружинными крепежами там и тут в качестве сухожилий.
— Да знаю, и чертежи уже готовы, просто не стал делать.
— Почему?
— Лень, — честно ответил Гай. — В стране и без меня оружейников хватает.
— Ой, можно подумать! Лентяев в стране гораздо больше, но в их ряды ты прямо рвёшься!
Разноцветные глаза расширились, Гай приоткрыл рот, замер, а потом расхохотался в голос, прямо до слёз. Игния Каста присоединилась, и их голоса наполнили карьер. Пока они хохотали, к кузнице приблизилась массивная фигура в красном меканоармисе с чёрными элементами и множеством знаков почёта. В отсветах пламени блеснул эмалированный лаурус на шлеме и грани кристаллического лицевого щитка.
— Что, мы слишком громкие? — осведомилась у него Каста.
— И это тоже, — прогудел Иоаннис. — Эквит, тебе лучше отправиться спать немедленно. Завтра я буду испытывать силу твоего Спиритуса по приказу легата. Ты должен будешь проявить всё, на что способен.
Гай вздохнул и кивнул, после чего великан удалился.
— Не переживай, — доверительно посоветовала Каста, — экзальты приносят клятву никогда не вредить членам генуса. Погоняет тебя как следует, но…
— Да не важно, честно говоря. Если бы отец не приказал, я этого проверяющего в Оркус послал бы самым коротким путём, ну, а так ничего не поделаешь. Вот сейчас найду камень помягче и улягусь.
— Ты же полдня проспал! Давай поболтаем!
— Проспал, а потом я сытно поел и мне нужно время для переваривания. Ты вообще спишь? Что ты знаешь о нашей человеческой биологии?
— Она хорошо горит, — предположила Игния Каста.
Гай прыснул со смеху:
— И как человек вроде Лакона смог создать сущность с таким чувством юмора?
— Мой господин и создатель полон бесчисленных добродетелей, — с истинной гордостью ответила рогатая.
— Вот и попробуй их все пересчитать, а я пошёл спать.
Его утро началось рано. Стоило открыть глаза, как мутный взгляд наткнулся на покрытый красной краской титаниумовый калиг.
— Вы их хоть иногда снимаете, доспехи эти? — спросил Гай, перевернувшись на спину.
— Вставай, испытуемый.
— Да дай прозеваться хоть…
Схваченный за руку, он повис высоко над землёй, так, что смог взглянуть в кристаллический лицевой щиток. Обычно в шлемах повышенной защиты присутствуют только линзы из этого минерала, но для элитных образцов, тех, которые носят именитые полководцы или чемпионы, заказываются полноценные кристаллические щитки, великолепно прочные, отталкивающие пыль, грязь, и воду, блокирующие излишний солнечный свет днём и усиливающие любой свет впотьмах. Повторить такое не может вся химическая промышленность империи, только рудознатцы генуса Ляписов создают чудо-кристалл и отпускают по весьма высокой цене.
— Ты не приучен к дисциплине, испытуемый?
— Когда к горшку наконец приучили, поняли, что я достиг предела мыслительных способностей и оставили в покое, — дерзко пошутил Гай и обрёл свободу.
Он приземлился на полусогнутые, но боль в пятки всё равно прошла сильная, потому что перекувыркнуться оказалось некуда, — экзальт своей громадой ограничил манёвр.
— Ой-ёй… Давай начнём после завтрака.
— Мой легат и твой отец желают получить результаты испытания как можно скорее и в наибольшем объёме. Следуй.
— Завтрака не будет, — приуныл Гай. — Тогда давай начнём в восточной части и управимся до полудня.
— Почему до полудня?
Мальчик сокрушённо покачал головой.
— Вот ты вроде бы огромный, и мозги там где-то есть подстать телу, а не соображаешь. Я не хожу под солнцем.
Громадный экзальт отвёл его в восточную половину каменоломни, которая с утра пораньше ещё укрывается в тени. Там на расчищенной каменистой площадке он остриём спаты расчертил множество концентрических кругов, эдакую мишень, каждая линия в которой отдалялась от предыдущей на пятнадцать футов.
— В центр.
Когда Гай занял указанную позицию, Саламандр протянул ему блестящий металлический шар величиной с человеческую голову, довольно тяжёлый, но не для Гая.
— Это не яблоко Геспетуса, а целая дыня Геспетуса!
— Следует понимать, что тебе известно предназначение этого меканизма?
— Мне уже давали такие, только помельче.
— Хорошо. Этот образец был создал специально для испытания наиболее одарённых спиритов, — сказал Иоаннис. — В отличие от обычных яблок Геспетуса, заставить его работать намного сложнее: в деталях меньше орихалкума, они тяжелее, хуже смазаны, оказывают большее сопротивление. Твоя задача направить внутрь так много Прерывистого дыхания, как только возможно, и заставить меканизм звенеть. В зависимости от громкости и продолжительности звона мне удастся приблизительно…
— А они зачем здесь? — спросил Гай, мотнув подбородком в сторону обширного красного навеса, под которым устроился Аврелий из Скопелоса и несколько младших авгуров.
— Мы наблюдаем, кхе-эхе! — каркнул биопровидец.
— Сапиенс вир, а ты не должен за моим братом наблюдать? Вообще-то, у него Сатурнов дар, а не у меня.
— За образец номер один волноваться не стоит, он совершенен. К тому же я, кхах-ха… ничего не смыслю в кузнечном ремесле и не хочу ему мешать.
— А мне ты мешать хочешь?
— Пока что тебе мешает лишь твой… уххум… кхм… длинный язык. Приступай, образец номер три.
— Не указывай мне!
Глаза мальчика побелели и звон раздался в ту же секунду. Гай пару раз качнул сферу в руках, присмотрелся к маленьким аккуратным заклёпкам корпуса, поднёс яблоко Геспетуса к уху, поднял глаза на великана, пожал плечами и уселся.
— Может, пока пошлёшь кого-нибудь за едой? Я долго буду её держать.
Возвышенный не шелохнулся. Вздохнув, Гай просто положил звенящую сферу на колени.
— Эй, сапиенс вир, я хочу пожаловаться!
— Жаловаться — богов гневить, мхе-кхе…
— Это медицинская жалоба! После испытания кровью Сатурна я плохо себя чувствую!
Биопровидец немедленно покинул навес и подошёл своей переваливающейся походкой, навис над ним, приблизив кожаный клюв к раздвоенному лицу.
— Каковы симптомы недомогания? Почему не обратился раньше?
— Это может подождать? — спросил Саламандр.
— Кхак-хем! Тебе приказано испытывать этот образец на пике его возможностей, не так ли, хомункулус? Для того образцы и проходят сначала испытание кровью — чтобы мобилизовать все ресурсы. Если у этого сейчас недомогание, то испытание окажется недостаточно чистым, а великолепный Лакон заслуживает лишь самого лучшего. Отойди-ка.
После нескольких секунд задержки Иоаннис всё же подчинился и отошёл на десяток шагов.
— Итак, — хрипло продолжил Аврелий, возвращаясь к Гаю, — что у тебя болит?
— Ничего. Но внутренности словно смещены, словно не на месте…
— Твои внутренности действительно расположены не совсем так как у нормальных людей, образец номер три. Но они были таковыми ещё до испытания. Что изменилось?
— Раньше я чувствовал себя правильно, а теперь неправильно! Я как бы… я вибрирую, понимаешь?
— Нет.
— Как объяснить слепому жёлтый цвет? — пробормотал Гай раздражённо. — Оно нарастает, это чувство, будто оболочка каждого органа и каждый нерв чешется… только вообще не так.
Авгур выпрямился.
— Вечером я могу взять новые анализы и всё как следует изучить, образец номер три. А пока что постарайся не ударить в грязь лицом, ради виртуса своей фамилии.
Биопровидец вернулся под навес, оставив Гая Иоаннису, который встал над мальчиком и скрестил руки на груди. Испытание продолжается, яблоко Геспетуса должно звенеть. Гай прикрыл глаза и, сосредоточив внимание на предмете, замкнул первый круг медитации.
Погрузившись внутрь себя, он продолжил поиски источника беспокойства. Метался, как в тесной клетке, выискивая всё и ничего, время от времени возвращаясь в явь, чтобы убедиться, что меканизм продолжает звенеть. В конце концов он оказался во внутреннем покое перед запертой дверью и убедился, что с прошлого погружения ничего не изменилось. На этот раз он не стал пытаться замыкать второй круг медитации, от прошлого раза ещё не оправился.
Воспоминаний Гай опасался больше, чем сухая трава опасалась огня, она ведь, если загорится, то исчезнет в мгновение ока, а он, если вспомнит, кем был, перестанет быть, но не перестанет жить. Это опаснее, потеря самости, это… единственное, от чего в груди поселялся холод.
Толчок выбил из транса, громада Иоанниса опять загородила полмира, экзальт наклонился, гудя шаговыми моторами, и вынул яблоко Геспетуса у Гая из рук.