— Знакомы ведь уже.
— Мы только представились, ты знаешь, кто я, а я не знаю, кто ты.
— Я помощница Лакона.
— М-м-м, ясно.
— Что тебе ясно, Гай?
— Ясно, что мне слишком лень что-то выяснять, есть дела поважнее.
— О, да ты серьёзный занятой муж! Как я сразу не заметила?
Гай довольно усмехнулся.
— Что ж, — проходя мимо поилки для птиц в открытой аркаде с видом на горы, Игния Каста потянулась и спугнула нескольких пичуг, — солнце ещё высоко! Что у вас тут есть интересного в этой Катане?
— Зависит от того, что тебе нравится.
— А тебе что нравится, Гай Игний-Сикулус?
— Есть и спать.
— О, да с такими навыками прямая дорога в Имперский Сенат!
— Ха-ха! Шутки про политику, которые я ещё не понимаю, потому что мне девять! Ха-ха!
Игния Каста тоже прыснула в кулак.
— Благодарю, благодарю, — раскланялся он, — я мог бы стать актёром, если бы не знал, что дед убьёт меня.
Они прошлись по вилле ещё, поднялись на второй этаж и чердак, везде находя следы работы секуритариев. Время от времени сёстры Гая оказывались поблизости и с интересом следили за желтокожей рогатой женщиной лет двадцати, которая, сняв чёрную с золотой бахромой столу, оказалась в красных броках и запашной чёрной тунике-безрукавке. Подсознательно Гай ожидал найти у неё хвост и, может быть, пару копыт, но этому оказалось не суждено сбыться.
— А не рано тебе ещё туда глазеть, малышок?
— Я думал, там будет хвост, а там сплошное разочарование.
— Эй-эй, обидно же…
— Огрызок! — послышалось за спиной.
Тит быстро догнал их и окинул хомункулуса подозрительным взглядом.
— Сальве, брат! Какой прекрасный день! Давно не виделись. Минут пятнадцать, наверное. Ты знаком с Игнией Кастой? Игния Каста, это мой брат…
— Что ты здесь делаешь, Огрызок?
— Гы, Огрызок, — усмехнулась рогатая, — а тебе идёт.
— Мы показываем друг другу этот громадный домус.
— Что… вы оба здесь впервые.
— Да, и поэтому в равных условиях, — важно кивнул Гай. — Тебе надо-то чего?
Тит ещё раз подозрительно глянул на Игнию Касту.
— Отец зовёт нас всех в перистиль, а тебя, создание, хочет видеть нобилиссим Лакон.
Глумливое выражение пропало с её лица, и рогатая поспешила в сторону внутреннего двора. Гая же брат ухватил за ухо и потащил, зло выговаривая:
— С соглядатаями болтовню разводишь, Огрызок?
— Ай-яй, да я сам тут разведываю, вообще-то! Пристала ко мне эта химера, болтает не по делу, в доверие втирается…
— Многовато на себя берёшь, пионер сопливый!
Явившись, они застали отца прогуливающимся по перистилю вместе с высоким гостем. Возвышенные стояли вдоль стен на равном расстоянии друг от друга, перемежаясь со статуями океанид, а за нобилями шагал элитный телохранитель с чешуйчатой лентой через грудь. Помпилия Игния вместе с дочерями притихла в углу, Гней Юниор встал под стеной, заложив руки за спину, точно солдат по стойке «вольно», Тит и Гай присоединились к нему. Проходя мимо, Лакон и Агрикола остановились.
— За прошедшие годы порядок остался неизменным. Гней Игний-Сикулус Юниор, завтра ты пройдёшь испытание кровью Сатурна. Затем, проявишь своё воинское ремесло во время испытания Марса. И лишь после этого явишь себя сыном Вулкана. Что касается двух других, они пройдут только испытание кровью. Ждать воинской искусности от них не следует в силу возраста; кузнечного мастерства — тоже. Однако младший пройдёт проверку как спирит. Иоаннис, займёшься.
— Слушаюсь, мой легат! — прогудел лавроносец.
— Что до тебя, средний, твоё время ещё не настало. Когда Сатурн передаст тебе наследие Вулкана, мы придём вновь. Или нет.
Внезапно послышался лязг доспехов и бряцанье оружия, — Возвышенные пришли в боевую готовность, заметив, что в перистиле появился посторонний. Как и когда это произошло никто не понял.
— Не убивайте его, — поспешил с предупреждением Агрикола, — это посланник моего отца.
— Да, — сказал Лакон, обернувшись, — мечи в ножны. Я помню его.
Носатый морщинистый и лысый старик, смуглый и брыластый, с сутулой спиной, отвислым брюхом и жилистыми конечностями, одетый на манер египетского жреца, только без леопардовой шкуры и с ошейником на дряблой шее.
— Ты состарился, раб.
Сехемхет глубоко поклонился, оглядел присутствующих с заинтересованностью стервятника, ещё раз поклонился и медленно вытащил из складок одежды запечатанный сургучом свиток.
— С твоего позволения, нобилиссим. — Агрикола забрал свиток, проверил печать и сломал её, быстро пробежал глазами по строчкам. — Отец обращается к тебе.
— Обращения могут быть разными. Пирокластикус просит или приказывает?
Агрикола не промедлил ни секунды:
— Он просит, чтобы Гай также прошёл испытания Марса. Мой младший сын довольно ленив и немного не от мира сего, отец считает, что потенциал из него нужно выдавливать беспощадной грубой силой.
Помпилия Игния издала едва слышный вздох, с её круглого румяного лица ушёл весь цвет.
— А как мы должны испытывать Марсом девятилетнего отрока Пирокластикус не поясняет?
— Увы, нет, нобилиссим.
Двоюродные братья замерли, бесстрастно следя друг за другом. Наконец Лакон обернулся к Гаю:
— Что ты думаешь об этом, отрок?
Гай перевёл взгляд на отца.
— Мне отвечать честно или правильно?
— Сначала правильно, — приказал Лакон, — а затем честно.
Отец промолчал. Тогда Гай ударил себя кулаком в грудь, выбросил руку вперёд и, держа салют, выкрикнул:
— Истинный сын Рима примет и выдержит любые испытания во имя фамильного виртуса и государственного блага!
— А теперь честно.
Гай опустил руку и улыбнулся:
— Не хочу я ничего делать.
— Не хочешь?
— Нет. Я вообще не хотел, чтобы кто-то знал, что я спирит.
— Почему?
— От спиритов постоянно чего-то ждут. Меня вот точно заставят идти в армию. А я не хочу.
Лакон остался абсолютно невозмутимым.
— Чего же ты хочешь? — спросил он.
— Сытно есть, сладко пить и долго спать, — отчеканил Гай. — Хочу быть самым бездеятельным человеком в империи, чтобы никто и ничего от меня не ожидал, не возлагал никаких надежд. Хочу, чтобы римские матроны пугали своих детей, говоря: «если не будешь стараться, станешь таким же безнадёжным как этот». Хочу…
— Я понял. — Лакон обратился к Агриколе. — Так ты говоришь, отрок не вполне здоров головой?
— Полностью здоров, но им с детства владеет мания говорить одну лишь правду.
— Значит, cursus honorum для него закрыт. Mollit viros otium, quid faciam postea constituam[9].
Гай постарался не смотреть в сторону матери.
— На этом всё. Каста, не отставай.
Лакон покинул перистиль вместе с телохранителями и рогатой помощницей, а Тит немедленно схватил Гая за шею.
— Что ты такое несёшь всё время, Огрызок?! Кем ты выставляешь нас в глазах…
— Мама, он опять называет меня Огрызком!
— Тит, милый, отпусти брата, — отстранённо, с дрожью в голосе попросила Помпилия и быстро подошла к мужу. — Повелитель, я несколько… несколько взволнована происходящим. Прости мою дерзость.
Отец смял в кулаке письмо и бросил его Сехемхету.
— Что задумал отец?
Покатые плечи раба приподнялись и опустились.
— Повелитель, — тихонько повторила Помпилия, — ему же всего девять…
— Это уже решено, — Агрикола обернулся к жене, — Лакон сказал своё слово и нам остаётся лишь подчиниться. Никаких возражений, Гай сам навлёк на себя эту участь.
Помпилия закусила нижнюю губу, но дальше возражать не посмела.
— А наказание будет? — спросил виновник родительских треволнений.
— На твоём месте лучше спросить, каким будет наказание, а не будет ли оно вообще…
— Тит, — обманчиво спокойно сказал отец, — надеюсь, ты припасёшь свой строгий нрав до тех времён, когда обзаведёшься собственным потомством. А сегодня я смиренно прошу тебя разрешить мне самому управлять моей фамилией.
Тит отстал от Гая и склонил голову.
— Прости, отец.
Агрикола утёсом навис над младшим сыном и заглянул в его разноцветные глаза.
— Раз Парки вот так сплели узор твоей судьбы, Гай, я рассчитываю, что ты проявишь все свои способности и, по крайней мере, не заставишь нас с матерью и дальше краснеть за тебя.
Гай не стал говорить, что мама, как раз-таки, скорее побледнела от его ближайших перспектив, потому что правда в половине случаев влечёт беды и сожаления.
— Я постараюсь, отец.
— Верю. Фамилия, слушайте меня внимательно. Сейчас мы отправимся в западное крыло и проведём время там, не мешая авгурам обустраивать лабораторию и не докучая нобилиссиму. Сыновья, можете отдыхать, завтра силы понадобятся вам.
И Гая не потребовалось просить дважды.
В указанном крыле нашлось более чем достаточно просторных и роскошно обставленных кубикул с собственными лаватринами; а кроме того, хозяева пристроили отдельный спортивно-оздоровительный комплекс, состоявший из терм, гимнастических и массажных залов, камер для игр и отдыха. Даже небольшое святилище нашлось.
Вдоволь наглядевшись через окно на речные причалы невдалеке, Гай подёргал за шнурок и через некоторое время на пороге его кубикулы возник слуга, — один из штата, приехавшего с гостем.
— Чего желает перфектиссим?
— Есть! Кукина сейчас в ведении поваров нобилиссима, и я хочу узнать, чем он питается, чем балует желудок!
Слуга замялся.
— Нам не позволено обсуждать вкусы господина, перфектиссим. Скажу лишь, что он крайне умерен в выборе блюд, не терпит излишней роскоши или тяжести, употребляет лишь ту пищу, которую рассчитывает сжечь за время дневной работы.
Улыбка Гая померкла.
— Прямо как мой отец… И что, он одним пульсом питается?
— Я этого не говорил. Однако если перфектиссим желает, повара проявят свои навыки и накормят его от всей души.
— Перфектиссим желает! Пусть там расстараются, я ем много!