27 октября 1907 года, полдень. Австро-Венгерская империя, королевство Венгрия, Будапешт, Будайская крепость, заседание правительства.
Уже десять дней Австро-Венгерская империя находится в ситуации мятежа венгерских магнатов против своего короля. При этом на большей части Империи этот мятеж воспринимается как дело исключительно между венграми и хорватами, и даже присоединение к боевым действиям частей русской и сербской армий не отменяет подобных настроений. За шестьдесят лет до того русская армия подавила мятеж гонведов, а в Праге и других крупных городах Богемии, Австрии и Каринтии даже не почесались. И тогда на защиту целостности Империи тоже встали только хорваты и русский царь Николай Первый – более никто. Через десять лет Франц-Иосиф отплатил Николаю за спасение «презлейшим за предобрейшее», а хорваты тогда так и остались в тени своих венгерских господ.
Правда, в этой всеобщей австро-венгерской апатии было одно исключение. Словацкий национальный вопрос в Венгрии давно назрел и перезрел, и развитию национального самосознания этого народа мешало только отсутствие собственной государственности, хотя бы в виде виртуальной короны на голове австрийского императора. Поэтому распространенный крупнейшими австрийскими и богемскими газетами указ императора Франца Фердинанда говорил о том, что в случае продолжения мятежа в Будапеште он отрежет у Венгрии не только Хорватию с Воеводиной, но и Словакию с Трансильванией. Трансильвания словацкую интеллигенцию интересовала мало, на румынско-венгерской границе свои заморочки, но возможность присоединения к Богемии или создания собственной автономии задела этих людей за живое. Свое собственное государство – это не только возможность карьерного роста для самых наглых и пронырливых, но и вопрос национальной «мсти» бывшим угнетателям при перекройке границ, поскольку в рамках существующих имперских округов выкроить Словакию из территории Венгрии просто нереально.
Впрочем, интеллигенция, к какой бы нации она ни принадлежала, сама по себе ничего не решает, а народ пока безмолвствовал – помимо прочего, еще и потому, что мобилизация в гонвед в местах компактного расселения словаков не проводилось. Военный министр мятежников, генерал-лейтенант Лайош Екельфалушши, хоть и выглядел, как воинственный бабуин в мохнатой шапке, прекрасно понимал, что в междоусобной войне в рамках империи солдаты-словаки ему совсем не подмога, а скорее, даже наоборот. Антирусские и антисербские настроения у них не популярны, а вот антивенгерских хоть отбавляй, ибо еще Лайош Кошут, дедушка венгерской «демократии» сказал, что он в упор не замечает «эту нацию». При первой же возможности такие солдаты поднимут в руки и пойдут в плен, если не перейдут с оружием на сторону врага. А потому лучше меньше, да лучше – призыву в гонвед на территории Венгрии подлежат только этнические мадьяры, да еще дунайские швабы.
Если бы при пассивном нейтралитете остальных частей Империи речь шла только о противостоянии венгерского гонведа с хорватским домобраном, имеющим вдвое меньший мобилизационный потенциал, то этих ресурсов правительству в Будапеште было бы достаточно. Но участие в конфликте сербов, русских экспедиционных сил, а в перспективе и немцев, делало это противостояние безнадежным. Кайзер Вильгельм, уже официально объявленный наследником австрийского домена, не откажет Францу Фердинанду в мелкой услуге по подавлению национальных волнений в венгерской части империи.
С этой новости разговор на заседании венгерского правительства и начался.
– Господа, – сказал министр иностранных дел Алдар Зичи, – из Берлина в наш адрес поступило предупреждение, что если мы не примиримся со своим монархом и не прекратим бунтовать, то при первом же обращении любезного Франца Фердинанда за помощью в подавлении мятежа таковая будет предоставлена ему в полном объеме.
– На данный момент нам для разгрома вполне хватит участия в боях русской армии, – проворчал генерал-лейтенант Лайош Екельфалушши. – Их дивизии постоянной готовности оказались сущим нашим наказанием, а господин Новиков – настоящее исчадие ада. Фронт на Банатском направлении рухнул, наши части разгромлены и беспорядочно отступают вглубь Венгрии, при этом крупные отряды русской кавалерии, усиленные легкими пушками и пулеметами на подрессоренных повозках, оперируют уже в окрестностях Темешвара. Чтобы лишить противника поддержки местного населения, наши солдаты жгут сербские села, но это лишь ухудшает наше положение.
– Да, так с ними и надо, с этими сербами! – воскликнул премьер-министр и министр внутренних дел Дьюла Андраши-младший. – От этих славян в нашем венгерском государстве одни проблемы. Надо любыми средствами вынудить их бежать в свою любезную Сербию. Чем меньше их останется на нашей территории после этой войны, тем лучше…
– Вы агрессивный идиот, господин Андраши, – вздохнул Шандор Векерле. – Причем, идиот с гонором и самомнением. В самом начале эта история была только между нами и императором Францем Фердинандом, которому вздумалось отделить от Венгрии Хорватию, чтобы сформировать отдельный коронный домен для одного из своих детей. Ничего личного, только вооруженный спор по поводу ущемления наших древних прав. Но вы, отдав это идиотское распоряжение очистить от нелояльного населения стокилометровую полосу вдоль границы, вызвали к жизни такого дракона, что загнать его обратно у нас не хватит никаких сил. Русской императрице плевать на стоны румын, страдающих от ваших действий в Трансильвании, но вот сербы ей далеко не безразличны. Ваша и только ваша вина в том, что русская армия перешла границу и нанесла поражение нашим войскам.
– Постойте, господин Векерле! – вскричал Дьюла Андраши-младший. – Но эти русские стали перебрасывать свои части в Сербию задолго до того, как мы отказали в повиновении нашему королю и начали против него вооруженный мятеж! Я тут подумал, что это могла быть хорошо рассчитанная провокация, когда главные участники этого действа с противоположной стороны, включая кайзера Вильгельма, заранее сговорились между собой и распределили роли…
– В любом случае, – проворчал министр иностранных дел Алдар Зичи, – я согласен с мнением господина Векерле, что это именно вы, господин Андраши, дали русской армии легитимный повод для вмешательства в наш конфликт с королем Францем Фердинандом. Если кайзера Вильгельма интересует только перспектива обретения австрийской короны, а на сербов как таковых ему наплевать, то русская императрица всерьез переживает за дальнюю родню своего народа. И спасает нас от полномасштабного вторжения разъяренных азиатских орд только тот факт, что Галиция, через которую можно было бы напрямую атаковать территорию Венгрии, принадлежит к Цислейтании, и до получения соответствующего запроса со стороны нашего короля атака русских армий с той стороны невозможна. В довершение должен вам сказать, что мы теперь для русских властей не законное правительство Венгрии, а банда мятежников и бандитов, не имеющая ни грана легитимности. Увы, господа, но это так. После идиотского распоряжения сжигать сербские села и изгонять местное население русские будут воевать с Венгрией до полной ликвидации нашего правительства.
– Вот именно, – добавил Шандор Векерле. – После того как эта война закончится, что случится скорее рано, чем поздно, Венгрия уже никогда не будет прежней ни территориально, ни по внутреннему устройству. Теперь это уже очевидно. Лучше бы вы все тогда, десять дней назад, промолчали и не усугубляли нашего положения. Единственное, о чем я жалею – что не возразил вам тогда и не попытался удержать от безумия, ибо, если хорошо подумать, то против нас играет не относительно наивный Франц Фердинанд, а такой закаленный в политических боях гений интриги, как русский канцлер господин Одинцофф, заранее расставивший на доске политическую комбинацию. А с этим выходцем из ада лучше не соревноваться, ибо в таких делах ему нет равных…
– Нет, нет и еще раз нет! – воскликнул Дьюла Андраши-младший. – Мы будем драться до конца! И пусть Будапешт обратится в руины, а Дунай потечет вспять потоками крови, но мы никогда не прекратим защищать наши древние права!
28 октября 1907 года, утро, Австро-Венгерская империя, Вена, замок Шёнбрунн.
Присутствуют:
Император Франц Фердинанд;
министр-президент Цислейтании Макс Владимир фон Бек;
Начальник Генштаба генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф.
– Ваше Императорское Величество, должен сказать, мы проигрываем эту войну за целостность Империи, – безапелляционно заявил императору Франц Конрад фон Хётцендорф. – Говоря «мы», я имею в виду государство Габсбургов как нерасторжимую целостность, а не отдельно Австрию, отдельно Богемию, отдельно Хорватию и Венгрию. Такой целостности отныне не существует, ибо в Австрии, Богемии, Каринтии, а также Галиции и Лодомерии народ отнюдь не рвется записываться в ландвер, считая, что им нет никакого дела до этого конфликта. И такие же настроения господствуют в регулярной армии. Отдельные части перешли на сторону мятежников, другие объявили о своем нейтралитете, третьи, как боснийско-герцеговинский корпус, почти целиком укомплектованный сербо-хорватским контингентом, яростно сражаются против мятежников в одном строю с хорватским домобраном, сербской армией и русским экспедиционным корпусом.
– Да, это так, – поддержал начальника генерального штаба Макс фон Бек, – в названных господином Конрадом фон Хётцендорфом областях, да и в Цислейтании в целом, царят тишина и спокойствие. А все потому, что люди считают, что военный спор между вами и венгерскими магнатами заключается только в отдельном коронном домене для одного из ваших сыновей, и ни в чем более. Ну и еще немножечко имеет место стремление хорватского населения иметь свое отдельное государство, но жители Австрии и Богемии считают, что желание хорватского простонародья не имеет к ним никакого отношения. Одни уже мысленно примеряют на себя подданство Второго Рейха, а другие начинают ощущать себя жителями независимых государств, для которых общеимперская политика – это отдаленный и очень слабый шум.