После этих слов настала тишина. Выдать одного из своих в руки палачей – это ужасно, но о реставрации монархии нельзя даже помыслить, тем более что проводником этой идеи является такой апологет жесточайшей реакции, как русский канцлер Одинцов.
– В таком случае мы должны обратиться за помощью к единственной, кроме нас, республиканской державе мирового уровня! – воскликнул Клемансо. – То есть к Северо-Американским Соединенным Штатам. Однажды Франция помогла янки освободиться от королевской тирании, и теперь их очередь вернуть нам добром за добро.
И тут, впервые за все время, подал голос тишайший президент Арман Фальер, который, пребывая на этом посту, исповедовал только один принцип: «лишь бы не было войны». Как раз он ничуть не меньше европейских монархов желал видеть Клемансо и его банду на скамье подсудимых, а Францию – занимающейся своими внутренними проблемами, которых у нее тоже немало.
– В таком случае, Жорж, – сказал он, – у русской императрицы и британского короля появятся все основания для разрыва Брестских соглашений. Не думаю, что они потерпят то, что мы обратились за помощью к силе, которая находится за пределами Европы и не входит в число участников Брестских Соглашений. Как только это случится, французский вопрос будет разрешен германскими гренадерами так стремительно, что никто из вас не успеет опомниться, ведь все соседние государства, за исключением, быть может, Швейцарии, будут нам враждебны. И вот тогда вы увидите и территориальные урезания в пользу, к примеру, Бельгии, Испании и Италии, и какого-нибудь Бурбона или потомка Наполеона, сидящего на моем месте в президентском дворце. А быть может, это будет Бурбониха или Наполеониха, ведь господин Одинцов предпочитает возводить на престолы не королей, а королев. Подумайте обо всем сказанном и примите самое верное решение. Я в любом случае пас, и поддержу вашу коллективную волю, подав в отставку со своего поста. Не хотели слушать меня раньше, когда у Франции было все хорошо и ей не хватало только Эльзаса и Лотарингии – так теперь делайте что хотите. Мне уже все равно!
15 ноября 1907 года, 15:05. Санкт-Петербург, Зимний дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.
Присутствуют:
Императрица Всероссийская Ольга Александровна Романова;
Канцлер Российской империи Павел Павлович Одинцов;
Командующий Северным Арктическим флотом – вице-адмирал Сергей Сергеевич Карпенко;
Начальник Загранразведки – полковник СИБ Игорь Михайлович Баев по прозвищу «Паук».
– Австро-Венгерская империя разваливается буквально на глазах, – сказал канцлер Одинцов, когда императрица, вошедшая последней, села на свое место. – Прямых актов неповиновения нашему другу Францу Фердинанду еще не было, но целостность империи уже серьезно нарушена. Австрийцы примеряют на себя роль подданных кайзера Вильгельма, богемским чехам уже кружит голову грядущая независимость, а на германоязычных окраинах этого пока еще псевдогосударственного образования начинается глухой ропот. Тамошние немцы не желают подчиняться пражским политиканам, и как манны небесной вместе с австрийцами жаждут влиться в состав Второго Рейха.
– Судетский кризис? – криво усмехнувшись, спросил адмирал Карпенко.
– Он самый, – подтвердил Одинцов, – причем на тридцать лет раньше «срока», и не в такой жесткой форме. Но и это мелочь по сравнению с тем брожением, которое с началом венгерского мятежа стало твориться в Словакии, венгерском Закарпатье и в Галиции. Русины там настроены пророссийски, поляки и западные украинцы – антироссийски, словаки – нейтрально, и все вместе они рвутся прочь из Австро-Венгерской маеты. Ни одному из этих народов план Франца Фердинанда не обещает собственной государственности, да и они сами, за исключением поляков, не знают, что это такое.
– Насколько я помню, – сказала императрица Ольга, – по первоначальному плану милейшего Франца Фердинанда, после подавления мятежа будапештских политиканов территория Словакии, как населенная близкородственным народом, должна быть присоединена к Богемскому королевству.
– Ничего хорошего словакам этот план не обещает, – отрезал полковник Баев, – чехи Богемии, избалованные имеющейся у них значительной национально-культурной автономией, относятся к соседям с востока с пренебрежением, как к отсталой деревенщине. Тем более что на территории Словакии до недавнего времени в качестве литературного использовался именно чешский язык. Наши специалисты считают, что после короткого периода эйфории между двумя этими нациями возникнет стойкая неприязнь. Дважды в нашем мире Чехословакию организовывали разные доброхоты, и дважды она распадалась на составные части – второй раз, кажется, уже окончательно. Прицеплять к этому несуразному образованию еще и Галицию мне кажется смерти подобным. Уже сейчас венгры, словаки, поляки, западные украинцы и русины недолюбливают друг друга настолько, что до истовой межнациональной вражды остался один шаг.
– Так значит, Игорь Михайлович, – понизив голос, спросила императрица, – наш исходный план помочь Францу Фердинанду относительно мирным путем разделить Австро-Венгерскую империю с самого начала был в корне ошибочным и порочным? Получается, мы своими советами и поддержкой замысла Франца Фердинанда сами способствовали появлению в центре Европы очага нестабильности и революционных смут?
– Очаг нестабильности на территории Австро-Венгрии был всегда, – твердо ответил полковник Баев. – Об этом говорит та скорость, с какой стала разрушаться социальная структура после смерти императора Франца-Иосифа и начала реформ нового царствования. У нас в аналогичном случае государство только укрепилось, а у них стало разваливаться. Прежде мы относили возможность старта таких процессов на усталость народов от Первой Мировой войны, да на отсутствие харизмы у последнего австро-венгерского императора Карла, но теперь понятно, что прежде эти процессы сдерживала только личность Старика Прогулкина, жившего по принципу «после меня – хоть потоп». До его смерти на поверхности повседневной жизни не наблюдалось никаких примет тления и распада, но прошло всего два с небольшим месяца – и вот уже в воздухе отчетливо воняет мертвечиной. Получается, что Австро-Венгерская империя была мертва уже пару десятков лет, просто ныне покойный Франц Иосиф сунул ее труп в холодильный шкаф и включил заморозку. «Пока я жив, – сказал он, – все будет как и прежде, а вот помру, так делайте что хотите». Был тут у нас один деятель с аналогичными намерениями, только тот морозил почву под ногами живой еще державы, а не ее безжизненный труп.
– Последнее замечание, как Мы понимаем, касается деятельности господина Победоносцева, тако же занимавшегося подмораживанием России… – хмыкнула Ольга.
– С одной стороны, эти процессы похожи, – покачал полковник Баев, – а с другой, являются полной противоположностью. Даже несмотря на крайне неудачную деятельность вашего брата и последовавшую за этим Гражданскую войну, Россия сохранила государственную целостность, сменив только форму правления, в то время как Австро-Венгрия разлетелась вдребезги после первого же потрясения, и собрать этого монстра обратно там, у нас, в мире будущего, не представляется никакой возможности. Умерла, так умерла.
– Так что же, Игорь Михайлович, по вашему мнению, распад Австро-Венгрии неизбежен прямо сейчас, а совсем не через двадцать лет? – спросила императрица.
– На уровне народных умонастроений Лоскутное Одеяло Европы распалось уже давно, – вместо Баева ответил канцлер Одинцов. – Игорь Михайлович не зря назвал Австро-Венгерскую империю неупокоенным трупом, который внезапно вытащили из холодильника на тёплое солнышко. Теперь дело за первым вооруженным повстанческим выступлением в указанном регионе. И неважно, против кого взбунтуются повстанцы, результатом такого явления станет гражданская война всех против всех и полный хаос. Словенцев потянет к союзу с хорватами, а населенный итальянцами Южный Тироль запросится под власть Рима. Ведь в противном случае после распада эти территории окажутся в составе чуждой их народам Австрии, то есть Германской империи. Не стоит забывать и о Трансильвании. Несмотря на то, что Румыния сменила статус с суверенного королевства на вассальное России Великое княжество, румыны желают жить в одном государстве вместе с другими румынами. Но все же главным в распаде имперского единства было нежелание народных масс Австрии и Богемии принять непосредственное участие в споре своего императора с потерявшими чувство меры венгерскими магнатами, и выявить возможность такого явления заранее не имелось никакой возможности. До того, как вся эта габсбургская конструкция посыплется с шумом и грохотом, осталось немного, достаточно одного-единственного толчка.
– Особенно сложившееся положение опасно тем, – сказал полковник Баев, – что теперь может появиться множество желающих поскорее увидеть нашего доброго друга Франца Фердинанда в гробу и белых тапках, потому что его смерть переведет территории Австро-Венгрии в режим всеобщего передела всего и вся. И что хуже всего за такими стремлениями могут стоять не французские или британские политиканы, ставящие перед собой глобальные, по их мнению, цели, а местные деятели националистического толка, с вполне себе местечковыми устремлениями. И если на этот раз цареубийство удастся, вот тогда в Австро-Венгрии посыплется все и сразу, ибо из обветшавшей конструкции будет удалена последняя скрепа.
– С одной стороны, Мы не имеем права допустить ничего подобного, – сказала Ольга, – с другой стороны, Игорь Михайлович, мы понимаем, что даже ваша служба не всесильна. Заговор может проникнуть и в самое ближайшее окружение Франца Фердинанда. Плеснут императорской чете яда в вечерний чай – и все, пишите письма Святому Петру. Поэтому в самое ближайшее время будет необходимо проконсультироваться по этому вопросу с дядей Берти и дядей Вилли и подготовить на подобный случай совместное решение. Также нужно привести в полную боевую готовность войска Киевского и Варшавского военных округов. А то вдруг придется входить на сопредельную территорию, чтобы разнять драку всех со всеми. А тут еще и французский вопрос, будь он неладен. Морские сражения ради поддержания торговой блокады уже произошли, так что же будет дальше? Не получится ли так, что и ситуация вокруг Франции может вылиться в полноценную войну?