24 ноября 1907 года, 18:05. Санкт-Петербург, Зимний дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.
Присутствуют:
Императрица Всероссийская Ольга Александровна Романова;
Канцлер Российской империи Павел Павлович Одинцов.
За окнами Зимнего дворца давно сгустилась ранняя ночная темнота, но там, внутри, за плотно занавешенными окнами продолжалась напряженная работа. И хоть Российская империя войны никому пока не объявляла, а то, что происходило в Венгрии, считалось «помощью законному императору в подавлении националистического мятежа», обстановка на европейском направлении была напряженной. Мировой войны из венгерского и французского кризисов не выйдет, но с каждым днем две этих язвы на европейском теле саднят все сильнее. Стоило новому императору огласить план поэтапного разделения своих владений и превращения их в какое-то подобие Соединенных Штатов Центральной Европы, как из-под каждого куста стали раздаваться крики: «Нет, мы не хотим через двадцать лет, мы хотим этого завтра, а еще лучше прямо сейчас».
Где-то такие вопли издавали местные политические и общественные деятели, рассчитывая с их помощью значительно увеличить свой вес в обществе, а где-то – как, например, в венгерском Закарпатье, где карательные отряды гонведов жгли русинские села – положение и в самом деле становилось нетерпимым. Такой вот ход правительства Андраши-младшего в ответ на вмешательство русской армии в хорватско-венгерскую гражданскую войну. Известие о безобразиях в Закарпатье достигли Петербурга вместе с тысячами беженцев, которые по горным тропам пересекали Карпаты и, не останавливаясь на подконтрольной австрийцам части Галиции, где их никто не ждал, шли к русской границе. Не мешают спасаться по способности – и то Слава Богу.
Когда стало известно о первых русинских погромах (что случилось далеко не сразу – чай, не двадцать первый век), русская императрица разом обратилась в разъяренную фурию. В Вену тут же улетела телеграмма такого сурового свойства, что ее взрывную силу можно было измерять в килотоннах тротила. Мол, если венгерский террор против сербов и русинов немедленно не прекратится, то все прежние договоренности о территориальной целостности державы Габсбургов, за исключением сербских земель, станут недействительны. Части постоянной готовности (в том числе и оба гвардейских корпуса), не задействованные в войне против Турции, уже движутся к границам Галиции. Теперь главный вопрос в том, пройдут они австрийскую территорию мирно, свернутыми колоннами, или при полной индифферентности Германской империи случится некое подобие первой мировой войны.
Ответ Франца Фердинанда, с одной стороны, был миролюбивым, а с другой, не внушал оптимизма. Мол, воевать он не хочет, но в настоящий момент ему не подчиняется не только правительство в Будапеште, но и дислоцированные в Восточной Галиции и на Буковине части десятого и одиннадцатого военных округов, одновременно являющихся армейскими корпусами. Дескать, было уже несколько приказов, повелевающих этим армейским формированиям перейти границу между Цислейтанией и Транслейтанией и принять участие в подавлении мятежа венгерских гонведов, но реакции на них не последовало. И в то же время на фронт в Воеводину солдаты регулярной имперской армии и местного ландвера отправляться не хотят, однако на своей территории они полностью солидарны с венгерским правительством, де-факто воюющим против Российской империи и ее союзников.
Антирусские настроения в Галиции, и вообще в Австро-Венгерской империи, культивировались шестьдесят лет, и чтобы они дали окончательные плоды, не хватает только тотального геноцида русинов. Лично он, Франц Фердинанд, против такого исхода, но не может этому помешать. Делайте что хотите, Ольга Александровна, но ваше вторжение в Галицию формально будет означать войну со всей Австро-Венгерской империей. Нам бы тут, в Вене, у власти удержаться, а то трон под нами преизрядно шатается, и если мы спустим вам просто так еще и войну за свободу русинов, то погонят нас из императоров палками. Есть тут у некоторых иллюзии, что если сменить нас на малыша Карла, то сразу все наладится: хорваты откажутся от статуса равноправного королевства, венгры примирятся с центральным правительством, а кайзер Вильгельм выступит войной на защиту погибающей империи Габсбургов. Бред, конечно, но некоторым побочным родственничкам нравится так думать.
Эта телеграмма, содержание которой через некоторое время станет известно всему миру, поступила в Зимний дворец практически одновременно с обнадеживающим письмом кайзера Вильгельма, в котором тот описывал свой план раздела Австро-Венгрии в случае неурочной смерти императора Франца Фердинанда. Однако это было немного не то, что требовалось. Получалось так, что империя Габсбургов могла скончаться раньше своего последнего императора.
– Сашка телеграфирует, – сказала императрица своему канцлеру, – что, освобождая Воеводину, наши войска дошли до края сербских земель, и спрашивает, что делать дальше, ибо стоять на месте и смотреть, как против него копится мадьярская сила, нет никакой возможности. Павел Адамович (генерал Плеве) тако же против пассивности в боевой обстановке, ибо пассивных будут бить все, кому не лень.
Канцлер Одинцов спросил:
– Вы, Ольга, все же намереваетесь вторгнуться в Галицию ради спасения русинского населения, или же внимете предупреждению Франца Фердинанда, что тогда он будет вынужден объявить вам войну? Ведь в таком случае мы и наши союзники сербы тут же окажемся в состоянии войны с хорватами, до той поры настроенными к нам весьма дружественным образом.
Ответ императрицы был резким и достойным занесения в анналы.
– Разумеется, Павел Павлович, я отдам все нужные приказы, чтобы спасти погибающих от террора людей и их дома, – сказала она. – А как же иначе? Разве я могу спокойно смотреть, как убивают тех, кто с надежной взирает в сторону Российской империи? Русины ожидают от нас спасения, а мы им скажем: «Извините, господа, вступаться за вас сейчас не в наших государственных интересах». Нет уж. Добро следует делать не только если это удобно, но и всегда, когда необходимо. А что касается хорватов, то все глупости, которые они предпримут, окажутся на их совести. Единственное, чего делать не стоит – это включать их территории в состав Сербского королевства.
– А если германский кайзер, довольно беспринципный мерзавец, решит, что в данной ситуации, когда Российская империя в ссоре с Францией из-за месье Клемансо, ему будет выгоднее поддержать не нас, а императора Франца Фердинанда? – спросил Одинцов. – Опять мировая война, только в такой конфигурации, когда итог совсем не очевиден…
– Дядя Вилли – не только беспринципный, но и достаточно умный мерзавец, – ответила императрица. – С одной стороны, он прекрасно понимает, что наше дело правое, а значит, победа будет за нами, пусть даже ради нее Нам потребуется завались всю Европу тухлым германским мясом. С другой стороны, Австро-Венгрия – это давно не единое государство, а фрагментированный набор полугосударств, энтузиазм которых в войне против России будет весьма ограниченным. Венгры с Веной, предположим, примирятся, тем более что они уже и так потеряли все, что мы планировали у них отобрать, а вот остальные отреагируют на объявление войны вяло или не отреагируют вообще. Союзник из такой державы, мягко выражаясь, посредственный, и в Берлине это понимают не хуже нас с вами. При этом всеобщая мобилизация у нас так и не объявлена, следовательно, Германия до сих пор пребывает в мирно-расслабленном благодушном настроении. Войну нам планирует объявить Вена, а не наоборот, в то время как наша армия оказывает Францу Фердинанду помощь в подавлении венгерского мятежа. Прекрасный формальный повод для того, чтобы германские солдаты оставались в своих казармах, а в самом конце разыгравшейся трагедии кайзер Вильгельм, в соответствии со своим планом, просто приберет себе все, что плохо лежит по соседству с Германской империей.
– В таком случае нам тоже не стоит стесняться, – сказал канцлер Одинцов. – До сведения Франца Фердинанда следует довести, что если объявленная им война окажется чистой формальностью, не влияющей на сербо-хорватские отношения – это одно дело, и совсем другое – если он включится в войну без правил, которую сейчас ведут против сербов и нас венгерские гонведы. В таком случае ни одна предыдущая договоренность не останется в силе, в том числе и та, что касается наследования хорватского, венгерского и богемского тронов его детьми. Все имеет свою цену, и самоубийственная глупость некоторых власть имущих – тоже.
– Совершенно согласна с вами, – сказала императрица, – а еще я отдам приказ Павлу Адамовичу и Сашке прекратить пассивную тактику и двигаться с войсками прямо на Будапешт. Международная обстановка осложняется, и теперь мы безо всякого венского правительства, показавшего свою несостоятельность, должны как можно скорее подавить венгерский мятеж и прекратить никому не нужное кровопролитие. А вам, Павел Павлович, урок. Предполагая ход событий в соответствии со своим историческим опытом, вы должны иметь в виду, что на самом деле дела могут обстоять не так, как описано в умных книжках. Это мы с вами еще легко отделались, ибо ошибка коснулась Австро-Венгрии, а не нашей Российской империи. Ведь все могло сложиться гораздо хуже. Это я вам говорю не в упрек, а только ради того, чтобы вы в дальнейшем были внимательнее.
28 ноября 1907 года, полдень, Австро-Венгерская империя, Вена, замок Шёнбрунн.
Присутствуют:
Император Франц Фердинанд;
министр-президент Цислейтании Макс Владимир фон Бек;
Начальник Генштаба генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф.
Император по очереди внимательно посмотрел на министра-президента Цислейтании и начальника генерального штаба, и тяжело вздохнул. Международная обстановка вокруг того, что еще недавно называлось Австро-Венгерской империей, осложняется с каждым днем. Только сегодня утром в имперское министерство иностранных дел поступила бумага, в которой итальянский король Виктор-Эммануил Третий требовал передать ему «исконные» итальянские земли: Южный Тироль, Триест, Истрию и Далмацию. В противном случае королевство потомков римлян объявит полуразодранному лоскутному одеялу войну и всех там победит. И это при том, что, как таковому, королевству «потомков римлян» нет и пятидесяти лет, а итальянскую армию при схватке «один на один» австрийские генералы били уже не раз и не два. В другое время в ответ на такое требование в Вене посоветовали бы итальянскому королю попробовать протрезветь, но сейчас наступили такие страшные времена, когда только ленивый не пытается вырвать клок плоти из бока паршивой овцы.