Словом, Хосе, с его горячим темпераментом, совершенно затмил несбыточные мечты о господине Мартынове. Да и как личность, Хосе еще более велик и многозначен, чем господин охранитель из будущего, и именно с Хосе я впервые стала по-настоящему счастлива как женщина.
В прошлой жизни мы – эсерка Дора Бриллиант и эсдек Коба – наверное, вовсе не смогли бы встретиться, а если бы и встретились, то между нами сразу же вспыхнули бы бессмысленные и бесплодные споры о том, чей метод борьбы за народное счастье вернее. Впрочем, у Савинкова я бы, пожалуй, долго на свете не зажилась. Большая часть тех, кто доверился его руководству, заканчивали жизнь либо на виселице, либо с бомбой на теракте, абсолютно бессмысленном с точки зрения развития революции. И потому, когда я узнала о смерти этого человека, сердце мое осталось холодным. Гори он в аду, мерзкий мизерабль, губитель душ невинных девиц, которые летели на его отравленную славу, будто мотыльки на пламя свечи! Теперь, когда Савинков умер, душа моя окончательно успокоилась. С прошлым покончено навсегда. Я – новая, и я живу!
С товарищем Хосе у нас все по-другому. Мы с ним состоим в одной организации, исповедуем одни и те же идеалы, делаем одно дело, а по ночам делим одну постель. Ох уж эти жаркие ночи на смятых простынях, когда двое, становясь одним целым, в утомлении засыпают, переплетаясь руками и ногами… Именно эти бурные предреволюционные ночи оставили во мне будущую сестренку или братишку малыша Алекса, отчего я тоже оказалась весьма счастлива.
Тем временем над Венгрией сгущались тучи, гремел гром, а в отдалении уже лязгала металлом война. Гроза была все ближе. То, что началось как бунт венгерских элит против переустройства государства Габсбургов на федеративный лад, превращалось в ожесточенную межнациональную войну, в которую на стороне Хорватии ввязались Сербия и Россия. Оказалось, что в далекие времена, лет двести назад, Венгрии достался кусок сербских земель, и теперь это маленькое, но очень дерзкое королевство потребовало их обратно. А чего бы не потребовать, если за их спиной стоял старший русский брат и непринужденно поигрывал шипастой дубиной-моргенштерном. Убиение в Черноморских проливах Больного Человека Европы глазами газетных корреспондентов наблюдал весь мир, и одного это должно было хватить для того, чтобы венгерская элита покорно склонила голову и добром выполнила все условия своего императора и русской царицы.
Но добром не получилось. Прогремели выстрелы, пролилась кровь, а венгерское правительство распорядилось уничтожать в приграничной зоне все селения с нелояльным невенгерским населением. Я могу сказать, что премьер-министр Андраши в таком случае действовал как слабый человек, поступающий назло своему противнику, даже если и во вред себе. Хосе потом лично мне наедине на пальцах ног объяснил, что такое монархическая версия Соединенных Штатов Европы, в которую хотел перестроить свое государство несчастный Франц Фердинанд, и почему эта идея является утопией чистейшей воды.
Так и получилось. Никакого альянса корон, объединенных одной головой, не вышло, а получилась картина лебедя, рака и щуки. Сначала, когда воевали где-то далеко, в Воеводине и Славонии, в самом Будапеште обстановка была спокойная. Но потом, по мере того, как русские и сербы отодвигали фронт от Белграда, положение становилось все хуже. Цены на все съестное поднимались, и многие из беднейших слоев населения стали голодать. Особенно больно было смотреть на отощавших детей. И это при том, что запасы продовольствия в Будапеште имелись, только принадлежали они богатым людям, извлекающим из голода дополнительные прибыли. Графиня де Гусман, конечно, использовала свои средства для помощи голодающим, но по сравнению с масштабами бедствия ее возможности были до неприличия малы.
А потом русская армия еще раз прорвала фронт под Сегедом, и в самый канун Нового Года мы получили приказ на проведение вооруженного восстания. В самый раз, ибо, промедли мы еще немного – и стихийный бунт доведенных до отчаяния людей был бы неизбежен. И вот ведь что интересно: венгерские власти совершенно не замечали настроения своего народа. Для отражения ожидающегося в ближайшее время штурма своей столицы русской армией они стали формировать в будапештских районах батальоны резервной гвардии. Десять районов – десять батальонов, в то время как преданных правительству войск в городе было не более двух батальонов: один размещался в Будайской крепости, а второй в Цитадели. Никто из резервистов не хотел умирать за правительство графа Андраши, которое будет свергнуто в любом случае – неделей раньше или неделей позже – так что никого особо убеждать не понадобилось. Тем более что по Будапешту в списках уже ходил манифест русской царицы, в котором она объявляла, что воюет не против самой Венгрии, а против ее дурных правителей.
Восстание у нас получилось на «отлично» – все точно по инструкции, пересланной из Петербурга. Главным коммунаром мы сделали местного товарища, известного вожака левого крыла социал-демократической партии Дьюлу Альпари, а уже при нем состояли советники-интернационалисты: товарищ Мария и товарищ Хосе. Вот так графиня де Гусман еще раз сменила облик, превратившись в богиню революции товарища Марию, выступившую с красным знаменем впереди батальона резервной гвардии, направлявшегося брать под контроль здание Центрального телеграфа.
Сказать честно, такую полноту жизни я не ощущала никогда, даже в то время, когда в бытность Дорой Бриллиант готовила покушение на русского императора Николая. Тогда я была несчастной затурканной дурочкой, закованной в узы своих национальных предубеждений, которую ловкие интриганы втемную использовали в своих интересах… Зато сейчас я представляю политическую картину во всем ее многообразии, понимаю свое место и роль в сложившейся диспозиции. Да, я сознательно выступаю на стороне моих бывших врагов, ибо, изменив к лучшему Россию, они теперь в том же направлении меняют весь мир.
Дом, который я купила в Будапеште, был разрушен во время артиллерийской бомбардировки. Видимо, там, на горе Геллерт, кто-то прознал о той роли, которую я играла в революции, и решил если не убить строптивую иностранку, то хотя бы отомстить ей материально. Но я не обратила на это никакого внимания – главное, что спаслись все мои домашние и самый дорогой для меня человек – малыш Алекс. Зато на местных произвела большое впечатление та легкость, с которой сиятельная графиня де Гусман махнула рукой на дымящиеся руины. Местные графья так не могут, и будут сутки напролет завывать над каждым гнутым форинтом, и за гнутый же форинт готовы убивать без счета.
А сегодня утром под Будапешт прибыл супруг русской императрицы генерал Александр Новиков. Хосе, который сошелся с этими людьми из будущего гораздо ближе моего, рассказывал, что англичане называют этого человека Воином Пришельцев и ужасно его боятся. Надо сказать, что не прошло и часа с момента его прибытия, как эта репутация подтвердилась в полном объеме. Какие-то совершенно новые пушки (я в этом не разбираюсь), изготовленные по проектам иных времен, прибывшие вместе с мужем русской царицы после недолгой публичной порки, заставили заткнуться батареи Цитадели, тиранившие город, а ее гарнизон из королевских гвардейцев после этого выбросил белый флаг.
Прежде я никогда не встречалась с русским князем-консортом лично, а видела только его изображение на портретах. На меня этот человек произвел впечатление подавляющей все силы и непререкаемой правоты. Куда там до него главному охранителю господину Мартынову, который оказался только слабой копией с великолепного оригинала… Если бы не некоторые обстоятельства, то я бы захотела ребенка уже от этого самого лучшего из всех возможных человеческих самцов. Но, во-первых – я уже непраздна, во-вторых – на самом деле я люблю Хосе, в-третьих – попытка залезть в постель к супругу императрицы может быть смертельно опасной или вовсе бесполезной. Даже весьма злоязыкий российский Высший Свет и клубящееся вокруг него облако дам полусвета по поводу интрижек князя-консорта предпочитают не распространяться – то ли потому, что их нет, то ли оттого, что сплетники не желают иметь дела с милейшим Евгением Петровичем (Мартыновым). Этот язык отрежет, поджарит и заставит сожрать…
Поэтому, когда Хосе представил меня мужу русской императрицы, под серым взглядом суровых очей я только скромно потупила глаза и сделала книксен.
– Сделано хорошо, товарищ Мария, – по-немецки сказал князь-консорт, пожимая мне руку. – Моя супруга чрезвычайно довольна и намеревается наградить вас за заслуги перед Российской империей орденом Святого Станислава Первой Степени. Так что готовьтесь к поездке в Санкт-Петербург на аудиенцию к Ее Императорскому Величеству Ольге Александровне Романовой.
После этих слов русского князя-консорта собравшийся на привокзальной площади народ разразился радостными криками, потому что их любимицу заметили и высоко оценили, а я застыла в удивлении, будто пораженная столбняком. Хосе говорил мне, что и императрица, и ее супруг прекрасно осведомлены о том, кто на самом деле скрывается под вывеской графини де Гусман. И даже после этого от меня не пытаются отделаться тугой пачкой банкнот (ведь считается, что все еврейки до предела меркантильны), а вместо того делают вид, что я и в самом деле урожденная графиня, и награждают одним из высших орденов Российской империи. Невероятно…
Из ступора меня вывел Хосе – он крепко взял меня за локоть и по-испански[30] сказал:
– Тс-с-с, дорогая товарищ Мария… Не надо так волноваться. Супруг русской императрицы очень странный человек, но еще более странная сама царица, которая ломает все представления о том, какой должна быть правящая особа. Я знаю этих людей уже почти четыре года, но каждый раз они вновь удивляют меня. Для них и в самом деле нет ни эллина, ни иудея, ни мужика, ни графа, и каждого они оценивают только по его заслугам и достоинствам. Так что выпрями спину, улыбнись и сделай шаг вперед, и помни, что весь мир смотрит только на тебя.