– И что же, Сергей Сергеевич, вы предлагаете ограничиться только выражением чувств соболезнования и сочувствия пострадавшим? – сказала императрица.
– Помощь послать надо, – ответил Карпенко, – но только это должны быть военные, а не гражданские корабли, и рассчитана эта помощь, взятая из армейских запасов, должна быть на то, чтобы поддержать оставшихся без крова и средств к пропитанию, ибо все, кому суждено умереть, к их подходу уже умрут. А нам, Ольга Александровна, было бы неплохо развернуть вербовочную кампанию по переселению в Россию части страдальцев, имеющих полезные инженерные и рабочие специальности, которых так не хватает в нашем Богоспасаемом Отечестве. Ну и, разумеется, надо спасать вдов и сирот, оставшихся без средств к существованию. Прямо сейчас можно договориться, что большую часть материальных затрат на этом направлении возьмут на себя Германия и Британия, а мы потом компенсируем им хлопоты в каком-нибудь другом, удобном для них месте…
– Пожалуй, Сергей Сергеевич, это будет наилучший выход, – сказала повеселевшая Ольга. – А ты, кузина Тори, как думаешь?
– Я думаю, – сказала Виктория Великобританская, – что мой отец согласится на предложенные условия – в конце концов, он добрый человек и ему не чуждо милосердие. А об оплате за эту услугу мы сможем поговорить потом, ведь в самом быстром варианте на то, чтобы снарядить корабли с помощью, понадобится более трех суток. К тому моменту, как все будет готово, уже станет ясно, стоит отправлять транспорты в путь или все приготовленные припасы можно убирать обратно на склад…
– Я маленький человек, и в таких случаях не уполномочен говорить от имени своего любимого кайзера, – сказал германский посол, – поэтому я немедленно телеграфирую в Берлин и запрошу инструкций…
– Думаю, герр Пурталес, – сказала императрица Ольга, – что на первых порах этого будет достаточно, только передайте дяде Вилли мою просьбу, что решение следует принять быстро и без бюрократических проволочек. А мы уж найдем, чем отдариться…
Тот пожал плечами:
– Не думаю, что мой кайзер попросит у вас о чем-то, кроме обычной любезности – мы и так ваши должники по гроб жизни, ибо Австрия, которая упала в руки Германии по итогам вашей интриги с императором Францем Фердинандом, стоит много больше, чем любые мелкие услуги.
– В таком случае, – сказала императрица Ольга, – предлагаю завершить наш Малый Совет и заняться текущими делами. Главное, что наши собственные страны, как и наши союзники, в безопасности, что меня премного радует. Спасибо всем и до свидания!
28 июня 1908 года, 08:05 по местному времени. Западная часть Атлантического океана и Восточное побережье САСШ.
Как однажды сказал известный политический деятель, двое суток пролетели с такой скоростью, что никто не успел даже пукнуть. Кто сработал почти идеально – это британские власти, железнодорожным и речным транспортом (то есть теплушками и баржами) эвакуировав жителей Оттавы в Монреаль. При этом в голос раздавались крики о том, что сатрапы царя Эдуарда (значительная часть населения Оттавы относится к франкофонному меньшинству) задумали депортировать честных французов из Канады, и при этом лишить их домов, полей и личного имущества. И бесполезно было объяснять самым буйным, что вся эта эвакуация ненадолго: вот минет угроза, и все вернутся по домам (если будет куда).
По счастью, до настоящего бунта дело не дошло, ибо королевская конная полиция относится к своей работе самым серьезным образом и имеет определенный авторитет даже у скептически настроенных франкофонов. Окончательно все успокоилось, когда начальник полиции заявил, что обязательна только эвакуация женщин и детей, а взрослые мужчины, если им так хочется, могут оставаться и принять на свои головы все, что нашлет на них Бог. Или не нашлет. В любом случае, все эвакуированные вернутся в свои жилища к первому июля, если им будет куда возвращаться. Гринвичская обсерватория подтвердила угрозу падения кометы (на самом деле ее подтвердил директор профессор Роберт Ставелл Болл), и, хоть риск не очень велик, его Королевское Величество Эдуард Седьмой не хочет подвергать опасности ни одного своего подданного, к какой бы языковой группе тот ни относился.
В Вашингтон соответствующее предупреждение тоже передали, да только там поступили по принципу «хохол не поверит, пока не помацает». День независимости на носу (4 июля), к празднику надо готовиться, а не устраивать дурацкие эвакуации. Президент Рузвельт (который Теодор), по милости Пришельцев из Будущего так и не ставший лауреатом Премии Мира, даже приказал госсекретарю Элиу Руту ответить на предупреждение русской императрицы хамской нотой. Мол, лезут тут всякие из Старого Света, вмешиваются во внутриамериканские дела и командуют незалежным янки, кого эвакуировать и куда. Телеграмма в Санкт-Петербург ушла, бюрократия ее во «входящих-исходящих» зарегистрировала, посол Джон Уоллес Риддл-младший корчащуюся от стыда и ужаса бумагу министру Дурново вручил. И ничего. «Переругиваться с самовлюбленным идиотом – это все равно что, встав на четвереньки, перелаиваться с собакой, – сказала императрица. – Дурацкое занятие. Наплевать и забыть». И распорядилась ускорить эвакуацию из Нью-Йорка и окрестностей подданных Российской империи и дружественных государств.
Через некоторое время американский президент спохватился, но время ушло, а доказательство его дурости в архивах осталось. Мацать комету – занятие весьма глупое, тем более что наблюдать ее без засветки солнцем можно было только на последней четверти оборота, когда, миновав апогей, прибившееся к земле небесное тело уже набирало скорость[44] для таранного удара по атмосфере. Ночное сообщение из Гарварда от Эдуарда Пикеринга, подтверждающее русское предупреждение, поступило в Вашингтон за шесть часов до предполагаемого времени удара. И всё – сушите тапки, мистер Рузвельт. Время, когда что-то можно было сделать, безвозвратно ушло.
Русские подданные (за исключением диссидентов) и приравненные к ним лица территорию Нью-Йорка и окрестностей к тому времени в основном уже покинули. Последними, около полуночи, от причалов порта отошли германские пароходы: подзадержавшийся «Дойчланд» и недавно прибывший «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», на борт которых пускали не по билету, а по паспорту. Если ты русский, немец, итальянец, чех, венгр, или даже презренный француз, то проходи. Если беспаспортный американец, то спасайся по способности вглубь страны, на поезде или пешком. Пароходы не резиновые, и уже набиты битком.
Впрочем, американцы начали суетиться гораздо позже, уже в самый канун катастрофы, когда попытки спастись утратили всякий смысл, а некоторые даже не успели испугаться. Телевидения тогда не было, радио тоже, а газеты по большей части еще не вышли. При этом двадцать седьмого числу и утренняя, и вечерняя пресса изо всех сил старалась убедить ньюйоркцев, что русское предупреждение о кометном ударе – не более чем глупая мистификация, а утренние газеты двадцать восьмого числа (те, что успели выйти) были переполнены паническими предчувствиями боли и ужаса. Демократическая пресса, она такая: от самой безудержной эйфории мгновенно способна перейти к такой же неограниченной панике.
А в Европе творились свои события. В церквах и соборах служили благодарственные службы и произносили молитвы: «Спасибо, что не по нам, Господи!». Политики произносили трескучие речи – частью для того, чтобы понравиться публике, а частью просто ради разрядки накопившегося напряжения. Предчувствие великой бойни уже давно витало в воздухе над Старым Светом, и стремительные операции русской армии в Черноморских Проливах и при расчленении Венгрии не удовлетворили страсти людей к кровавым зрелищам. Хотелось людям чего-то грандиозного: вроде Наполеоновских походов, Седана и битвы на Марне. Люди поумнее, вроде русской императрицы и британского короля, изо всех сил старались поставить эту пузырящуюся говорильню в стойло, но даже среди монархов, людей ответственных и серьезных, местами прорывалось нечто, заставляющее усомниться в их душевном здоровье.
Одним из таких деятелей был кайзер Вильгельм, выступивший с речью в Рейхстаге. Высказав дежурную благодарность Творцу за спасение территории Германии от уничтожающего удара, монарх выразил легкое сожаление по поводу того обстоятельства, что комета падает не на Париж. Мол, гнездо разврата – Содом, Гоморра, Вавилон и Карфаген в одном флаконе – достойно уничтожения не менее, чем бывшая голландская колония на американском континенте. И ведь монарх – персонаж самовластный, никто ему не может сказать: «уймись, дурак». И никому не известно, какие мысли на самом деле скрываются под блестящим пикельхельмом германского кайзера и в какой момент тот от воинственных слов перейдет к делу.
Впрочем, сам Вильгельм, в спину которого упирались штыки русской армии постоянной готовности, прекрасно понимал, где ему сделают хорошо, а где не очень, а потому всерьез готовился к завоеванию Южной Америки. Переговоры о приобретении технической документации на линкоры типа «Гангут-II» и организации стажировки германских офицеров в корпусе морской пехоты вышли на финишную прямую. Именно такую взаимную любезность кайзер запросил за помощь в организации экстракции безработного американского инженерно-технического персонала, а также потерявших средства к существованию вдов и сирот. Российская империя не только самое обширное государство мира, но и одно из самых редко заселенных.
Умные люди все посчитали и сделали вывод, что физическое уничтожение Нью-Йорка, как грандиозного объекта недвижимости, обремененного долгами и страховыми обязательствами, а также гибель крупнейшего банковского и биржевого кластера Нового Света[45] неизбежно приведут к масштабному и затяжному финансово-экономическому кризису в САСШ, а может, и во всем мире. За тридцать четыре года до этого Чикагский и Бостонский пожары привели к кризису 1873 года, вылившегося в затяжную депрессию. А совсем недавно, осенью 1907 года, неумные манипуляции на бирже привели к грандиозной финансовой и биржевой панике, которую в итоге