залил деньгами банкирский клан Морганов, с барского плеча выкупивший облигации Нью-Йорка на тридцать миллионов долларов (на современные деньги около трех миллиардов). Но Морганы, как и многие другие кланы, присосавшиеся к экспортно-импортным потокам, базируются как раз в Нью-Йорке – там расположены их банки, трастовые конторы, страховые общества, там они делают состояния и вкладывают капиталы. Там, в конце концов, находятся их драгоценные головы и высококвалифицированные специалисты, делающие богатых еще богаче, а бедных превращающие в нищих. Посмотришь на эту клоаку, полную отборных паразитов, по сравнению с которыми Ротшильды выглядят просто святыми – и поневоле поверишь в приближающуюся со скоростью десять километров в секунду Божью кару за слезы всех нищих и обездоленных.
Возможно, сугубо отрицательную реакцию американских властей на предупреждение об угрозе падения кометы вызвали опасения, что толпы поверивших в это дело американцев, прежде чем пуститься в бега, ринутся в банки снимать свои вклады в наличной валюте. Чтобы лопнул даже очень прочный банк, достаточно изъять из него примерно четверть имеющихся вкладов, а в большинстве случаев для этого хватит и десяти процентов от задекларированного капитала. И всё – потом банкиру остается только курить бамбук и прыгать из окна. Комета, может, и не прилетит, не долетит или перелетит, а вот последствия банковской паники будут непременно. Как это бывает, ныне живущие поколения американцев видели в 1873, 1893, 1901 и 1907 годах, а вот как падает комета, не видел пока никто…
Впрочем, после сообщения Гарвардской обсерватории, успевшего попасть в самые ранние утренние газеты, паника в цитадели американского капитала вспыхнула сама собой. Возле банков, которые должны были открыться в девять часов, стали собираться толпы. Солнце взошло полпятого утра, а уже к восьми часам у банков было черным-черно от народа. «Бегите, безумные! – кричали им с небес ангелы-хранители. – Спасайтесь, бегите туда, где вас не достанет ярость ударной волны и испепеляющий жар светового излучения!». А внутри помещений в это время кипела лихорадочная деятельность: клерки таскали золотые слитки и пачки долларовых банкнот, готовя их к эвакуации, управляющие обрывали телефоны, требуя от властей прислать полицию и войска, чтобы очистить территорию вокруг банков от толп вкладчиков. Домашние банкиров и прочих очень богатых людей лихорадочно собирали драгоценности и прочую мелочь, чтобы после падения кометы не остаться голыми и босыми.
Дай комета Нью-Йорку еще сутки – и этот город полыхнул бы самыми безобразными уличными беспорядками и классовыми боями, – но его время истекло. Астероид вошел в атмосферу над восточной частью Карибского моря. За громоздким телом космического скитальца, уже оплавленным во время предыдущего визита в атмосферу, потянулся плазменный след. Воздух на таких высотах равен самому лучшему вакууму, который только можно получить на земле, но для тела, мчащегося со скоростью девять километров в секунду, его было достаточно. В ПРОШЛЫЙ РАЗ при пролете кометы над Гренландией случайных свидетелей, кроме белых медведей, тюленей и северных оленей, не было. Но теперь на разгорающуюся в утреннем небе звезду глазели все, кому не лень, ибо видно ее было с расстояния в тысячу двести километров на всей территории острова Гаити, американской внештатной территории Пуэрто-Рико, дуги малых Антильских островов, Венесуэлы и северной части Гайаны.
Впрочем, две минуты спустя, когда незваный гость из космоса, пролетев над западной оконечностью Пуэрто-Рико, оказался на высоте около семидесяти километров над серединой Саргассова моря, он снова пропал из виду. В этой гиблой части Мирового океана нет ни обитаемых островов, ни судоходных трасс – а следовательно, некому было видеть, как набегающие потоки все более уплотняющегося воздуха срывают с прорывающегося через атмосферу небесного тела слой за слоем расплавленный материал, окутывая его плазменным коконом, распускающимся позади длинным павлиньим хвостом. Для стороннего наблюдателя, которому не суждено оказаться в эпицентре удара, красота неимоверная – и жаль, что эту картину в данный момент никто не видел…
Снова в поле зрения людских глаз комета оказалась через три минуты, пролетая на высоте сорока пяти километров в трехстах километрах восточнее острова Хаттерас, входящего в цепочку Барьерных островов на побережье штата Северная Каролина. Там его могли наблюдать рыбаки, собравшиеся на промысел, и моряки кораблей каботажного плавания, снующих между Бостоном, Нью-Йорком, Филадельфией и портами юга. Чем ближе к Нью-Йорку подлетал космический скиталец, тем больше народа могло любоваться на его блистательное величество, пересекающее небеса, будто огненный ангел, предвестник Апокалипсиса. Все ниже, ниже, ниже… Вот уже с высоты пятнадцати километров впереди видна полоска земли, застроенная высокими домами, вот статуя Свободы, Манхэттен и Лонг-Айленд… Вот под астероидом промелькнула мелкая, будто игрушечная, фигурка забитого людьми двухтрубного парохода, вовремя покинувшего порт…
И вот он – обреченный Нью-Йорк. Люди, увидев нависшую над головами смерть, в ужасе зашлись криком, заметались, взмолились, призывая на помощь Всемогущего Творца, Отца, Сына и Святого Духа, а также Деву Марию… Но поздно. Господь был суров и не слышал их мольбы, а это значило, что Нью-Йорку предстоит разделить участь Содома и Гоморры.
Тем временем высота кометы упала до критической, потоки плазмы слизали и унесли почти всю каменную корку, прежде оберегавшую ядро, по большей части состоящее из перемороженного льда. По мере роста температуры в ядре по нему все сильнее змеились трещины – и вот, на высоте девяти километров двухсот метров, за несколько микросекунд некогда единая насквозь промороженная масса распалась бесчисленным количеством мелких водяных капель. Это в миллионы раз увеличило лобовое сопротивление и на околокосмических скоростях разом превратило в тепло всю кинетическую энергию кометы.
Как и предсказывали ученые, количество выделившегося тепла оказалось эквивалентно взрыву сахаровской Царь-бомбы, которая под этот Нью-Йорк с аналогичными целями и клепалась. Чтобы не было больше никогда такого места – и точка. Единственное, чем взрыв кометы отличается от срабатывания термоядерного боеприпаса – это отсутствие среди поражающих факторов альфа-, бета- и гамма-излучения, а также быстрых и медленных нейтронов. На обреченный город обрушились только ударная волна и световое излучение. А дальше произошло то, о чем каперанг Никольский на борту «Быстрого» рассказывал иностранным гостям. Те ньюйоркцы, что прямо под открытым небом попали под удар взорвавшейся над головами кометы, умерли сразу и без мучений. Как тот японец на ступенях католического собора в Хиросиме: раз – и уже перед Святым Петром. Гораздо хуже было тем, кто оказался под завалами рухнувших зданий: тем же банковским клеркам – не всех из них прибило насмерть обломками стен и перекрытий, и вот теперь этим людям, раненым и беспомощным, предстояло сгореть заживо, как каким-нибудь средневековым еретикам.
Взрыв кометы накрыл Нью-Йорк, как коровья лепешка лягушку. В зоне, объятой пожарами и разрушениями, оказались все районы мегаполиса, кроме самой северной части Бронкса и южной оконечности Ричмонда; радиус сплошного поражения захватил и лежащий на правом берегу реки Гудзон город Джерси-сити (не столица одноименного штата). Пламя взметнулось к небесам над руинами домов, причем в местности, застроенной одноэтажными сельскими домиками, тоже получилось нехорошо. Обычное для Америки дело, когда дом, выглядящий как каменная усадьба восемнадцатого века, оказывается построен из реек, фанеры, картона и черт знает какого утеплителя. Ударная волна разметала этот хлам, а световое излучение вызвало множество пожаров. Лето, июнь, жара, сушь – и тепловой удар с небес, поджигающий все, что может гореть. Правда, в отличие от каменных джунглей с их поголовной смертностью в пекле огненного шторма, в сельской местности чуть в стороне от эпицентра выжила примерно четверть населения. Уцелели те, кто не был убит наповал при взрыве, не сгорел заживо в руинах рухнувшего дома и не получил ожогов второй-третьей степени большей части тела из-за внезапно вспыхнувшей одежды. И чем дальше от эпицентра, тем больше выживших, кто отделался ранениями различной степени тяжести – от легких царапин до тяжелых травм. Там, где все звуки не заглушал рев пожара, к небесам взметнулись плач, мольбы и просьбы о помощи.
Тогда же, округ Колумбия, Вашингтон, Белый дом, второй[46] этаж, президентская столовая.
Когда случилась катастрофа, президент Теодор Рузвельт завтракал. Предупреждение Эдуарда Пикеринга он получил, но по чисто американской самонадеянности считал, что речь идет о метеорите, способном разрушить максимум пару кварталов. И вообще, ловкий политический манипулятор, он всех остальных также оценивал по своей мерке. Он ни за что не стал бы предупреждать своего оппонента о грозящих тому неприятностях, если бы это предупреждение не повлекло еще больших дивидендов. Сторонник разрыва с идеологией изоляционизма, именно он ввел в оборот термины «политика канонерок» и «мировой полицейский». Последним шагом Рузвельта в этом направлении была отправка в кругосветное плавание шестнадцати американских броненосцев-додредноутов – с той целью, чтобы их команды продемонстрировали американскую мощь по всему свету. Именно эта демонстрация, встревожившая британский истеблишмент, позволила королю Эдуарду своевременно переместить вектор противостояния с Германии на Североамериканские Соединенные Штаты.
И комету Рузвельт тоже воспринимал как большой подвох. Случится паника – и набегут русские германские и британские маклеры скупать то, что подешевело. Появилось в русской политике в последнее время нечто акулье – стремительная атака, смертельный укус – и, прежде чем все прочие успели что-то понять, русские уже приступили к перевариванию проглоченной индюшки