– Что ты этим хочешь сказать?! – разозлившись, потребовала ответа Май.
– А что же ты не применила силу, ведь так хотелось. Или даже самой страшно признаваться, что не можешь? – посмотрев на неё прямо, спросила Лада.
– Что ты в этот раз сделала?! – зло спросила её собеседница.
– То, за что нас, тёмных, так не любят. Какой бы силой не обладал одарённый, он всё равно остаётся человеком, даже после слияния со стихией. Если уж мы можем заставлять людей видеть то, чего нет, или наоборот, не видеть того, что есть, то, что мне мешает обмануть твои ощущения и сымитировать для тебя, будто ты применила техники, когда ничего подобного не было? – с любопытством поинтересовалась у неё Дорогобудова.
– Сволочь! – зло прошипела Май и попыталась кинуться на неё, но вместо этого просто свалилась кулём на землю.
– Боевые искусства изобретались не для выяснения отношений. Неужели так сложно было сделать выводы хотя бы за сегодняшний вечер? Ну, не можешь ты мне противостоять никак, однако пытаешься что-то доказать. Если бы «сияние» не откликнулось, и Иван не ушёл в «Медную гору», то, скорее всего, решали бы с тобой проблему не так радикально, а примерно так, как с теми тремя. А сейчас за нами прибудет такси, и мы вылетим в Хабаровск. И знаешь, какой в этом сюрприз? Мы это сделаем на самолёте. Представляешь, сколько у тебя будет новых, неизведанных доселе ощущений, – сообщила Лада ей свои планы.
– Доброе утро, засоня, – приветствовала меня миловидная женщина. Одета она, как по мне, была странно. Но это если судить по нашим временам.
– Доброе утро, Гремислава Александровна, – ответил ей взаимностью.
Если не поняли, то это та самая девушка, которую я сам же и вызволил от оков одной из слёз.
– Я же просила, – произнесла она несколько обиженно.
– Не поймите меня превратно, но мне как-то неудобно, – тут же ответил ей.
– Мне ведь объяснили, что сейчас взрослеют позже и на самом деле я вас младше. А все эти годы они были не про нас. Даже сказать, будто я их проспала, словно сказочная принцесса, нельзя. Да и не красавица я, если говорить откровенно. В новом времени вы смотрите на девушек не так, как в наше, – проговорила она скорее грустно, нежели печально.
Но в голосе звучали отголоски обоих настроений. Формально она права, но вот не могу ничего с собой поделать. Однако думаю, лучше всё же согласиться и обращаться к ней лишь по имени. Ей ведь и так непросто. Вжик, и нет окружавшего её мира.
– Хорошо. Но ответьте, что вы делали здесь на стуле? – обратился к ней с вопросом.
– Ждала, когда вы проснётесь. Даже чай приготовила и каких-то пряников взяла. Если честно, их так называть стыдно. У нас бы повара за такую халтуру розгами до полусмерти высекли, чтобы продукты зазря не переводили. А у вас… – вздохнув, проговорила она.
– Гремислава, вы так хорошо на новом русском теперь говорите, даже удивительно. И не переживайте вы за пряники, мы тут уже привыкли к таким фортелям. Надо будет свою помощницу, Алину, привлечь, чтобы она озаботилась снабжением «Медной горы». Знаете, вас надо угостить пряниками на кедровом масле. Возможно, тогда вы перемените своё мнение о нынешней кулинарии. А почему вы сами чай принесли? Разве для этого нет служанок? – удивился последнему моменту.
Если честно, попал сюда вечером и сначала просто блудил по казавшемуся абсолютно пустым зданию. Ведь реально никто не попадался, пока не наткнулся на неё. Как она заявила, здесь не было ни одной подготовленной комнаты. Так что спал с Гремиславой в одной, и даже кровать делили. Правда аэродром был такой, что усилия надо прикладывать специально, дабы двое смогли на нём встретиться. Но на всякий случай в её сторону не смотрел.
Да и честно говоря, как-то не воспринимается она мной как угроза моей чести, если выражаться обтекаемо. А если прямо, то просто она не в моём вкусе, кардинально. Нет, вовсе она не страшна, как смертный грех, но поймите меня правильно, когда вокруг такие красавицы, вроде той же Кими или Ярмилы… да можно и Аврор вспомнить, на худой конец, Светлану, то вполне миловидную девушку можно считать уже почти серой мышью. Да и реагировал всегда не на девушек в целом, а на ситуацию и контекст. Но кто в мелочах будет разбираться… Здесь как-то ничего такого не было, да и сейчас она одета весьма консервативно.
– Ну, понимаете же, мне помогли, как только вы съехали. Правда, здесь и так не особо кто был, а после этого совсем никого не осталось, – печально сказала она.
– Уж вы извините. Дворец теперь принадлежит мне, а я как-то не догадался озаботиться. Не было у меня никогда своего жилья, а уж тем более такого. Вот приедет одна моя знакомая, она уж тут наведёт шороху, думаю. Тогда это место станет куда больше походить на жилое. Тут, наверное, и нормальный завтрак не организуешь. Так-то, было бы из чего – и сам чего-нибудь сварганил, – сказал, тяжело вздохнув.
Думаю, даже по строительной части, когда резиденция начнёт обживаться, сразу полезут претензии. Так-то, если разобраться, где она вообще столовалась? Здесь же ничего нет.
– Это в другое здание идти надо. Там строителей кормят, – с некоторой фатальностью в голосе сообщила она.
Вот ведь! Княжна, единственная уцелевшая из исчезнувшего в пучине войн и смут рода, – в обычной столовке для вахтовиков… Вот я устроил инсталляцию, не всякий революционер додумается. Если это ещё и в вагончике происходит… А вероятность такого события далека от нуля, даже можно сказать близка к ста процентам. Если, конечно, помещения для прислуги не используют, но это тоже забавный момент. Они все под землёй. И мне просто интересно, в каком там всё состоянии. А то если в средневековом стиле узилищ с неверным светом факелов. Хотя последнее перебор, насколько помню, девиз всех строителей: «О себе не позаботишься, то никто этого не сделает!» Думаю, там не просто всё сделано, а с учётом передачи владельцу хоть сей момент.
На самом деле комплекс испещрён подземными путями сообщений. Даже собственное мини-метро было. И ничего удивительного в том нет. Дорог в это место… нет. Так что оно единственный способ доставки и продовольствия, и обслуживающего персонала, и других мелочей во дворец. Сейчас оно сломано и проходит реконструкцию, и всё доставляется по воздуху.
Кроме того, здания все сплошь одно- или двухэтажные, если не считать отдельных башен, и мостовые переходы между ними добавлять и эстетически некрасиво, и с практической стороны бессмысленно. А зимой по улице без дела шариться… Гулять это одно, а перебежать к соседям – то ещё удовольствие.
– Гремислава, я тут собираюсь одеться, – предупредил собеседницу вслух.
Одежда валялась здесь же. Прислуги ведь не было, и никто ни свежей замены не приготовил, и даже эту не прибрал. Единственно, помехой была эта девушка, вернее, её неизвестная реакция, на в общем-то обычное действие.
– Вы меня стесняетесь? – удивилась она.
– Эм-м. Понимаете, я как раз думал, как вы на это отреагируете, – попытался сгладить неловкость момента.
Её вопрос несколько меня озадачил.
– Ну, это бросьте. Мне ли, замужней женщине, пугаться обнажённого мужчины… – проговорила она с превосходством в голосе.
– Не совсем, – отреагировал быстро.
– Что? – сбилась она с мысли, явно не поняв, к чему относится моя фраза.
– Раздет вовсе не полностью, так что мне стесняться особо нечего, – пояснил расширенно, что имел в виду.
– Так тем более! У вас странные представления о нашей жизни и девичьей реакции. Неужели вы в детстве сами не подглядывали за купающимися девушками? – неожиданно спросила она.
– Честно говоря, не помню. Да и смысл… – последнее добавил немного растерянно.
– Да уж. У нас в баню так не ходили, как у вас некоторые на улице! – фыркнув, высказалась она.
– Подожди, это ты о чём? – совсем сбился с мысли от последнего.
– Да показывали акцию какой-то швейцарской художницы в Париже. Голышом ходила с каким-то плакатом в руках. Срамота! – заявила Гремислава в конце.
– Что, прямо так по смотрельнику и показали? – уточнил у неё, догадавшись, где она такое могла увидеть.
– Нет конечно же, тут всё было размыто. Но разве не понятно, что прохожие там видели?! – продолжала она распыляться.
– А, успокойся. Там немного всё сложнее. Чем громче она крикнет, тем быстрее найдёт новый источник дохода. Думаю, художница из неё так себе. А голая, чтобы показать товар лицом, так сказать. Наверняка там не всё от папы с мамой. Могли и другого рода специалисты отметиться. Видимо, не против стать содержанкой. Подозреваю, у вас такие тоже были, – попытался донести до неё суть ситуации.
– Белый лебедь, что ли? – уточнила она.
– Ну, да. Блядь, то бишь. Сократили так, потом. Но это сейчас ругательное слово, так что вслух его использовать не стоит. А вот твой вариант просто не поймут. Сейчас их называют… даже не знаю, как поточнее выразиться. В общем, сейчас она просто потаскушка, но хочет стать хотя бы содержанкой. У нас с этим строже, так что ты сильно-то не думай, – подтвердил её догадку.
Да, вот такие выверты в русском языке.
– А зачем такое тогда показывают? – задала она вопрос на засыпку.
– Чтобы понять, что имеешь, нужно увидеть, что будет, когда ты это потеряешь, – кое-как сообразил, что бы такого ответить.
Мы просто не замечаем всего того маразма, что порой льётся из смотрельника, а она самозащитой ещё не обзавелась.
– Вы одеваться-то будете? – поинтересовались она тем моментом, с которого началось всё это словоблудие.
– Безусловно. Может, начнём на «ты»? Вроде причин выкать у нас нет, – предложил, вставая и начав одеваться.
– А ты не выглядишь могучим воином, – сделала она какие-то свои умозаключения и поведала о них вслух.
– И позволь узнать, а как ты это поняла? – самому стало интересно.
– Ну, шрамов нет… совсем. Да и фигура не очень могучая, – проговорила Гремислава задумчиво.
– Тут не поспоришь. Пойдём тогда уж разговляться. Кстати, а сколько времени? – спросил у неё, спохватившись.