Виктор то злился и горел на работе, то впадал в уныние, даже жрать почти переставал… в конце концов решил, что психика она тоже организм, а раз он требует таких вот качелей… то и хрен с ним, пускай будет так. Главное не сорваться в запой, потому что потом только хуже... да все, что угодно может!
Он тосковал по Сашке, сильно. Вспоминал каждое слово, ему ею сказанное. Как она выглядела тогда, что могла чувствовать. Ее запах, пальчики, тапочки, глаза печальные кошачьи… Сознавать, что бездарно просрал шанс не просто на счастье – не факт ведь, что у них сложилось бы… но что не помог, не сделал что-то важное для человека, который нуждался в этом и по-настоящему дорог - это было больно. Больно и обидно. Обидно, потому что не понимал сам себя. Как так?!..
Раньше Тур ненавидел все эти трагедии, шекспировские страсти, не любил неясности и неоднозначности, которые делали его слабым. И так его часто упрекали в мягкости характера и несоответствии брутальной упаковки начинке. Но все его принципы сейчас куда-то делись. Желание быть с Сашей толкало на поступки, которых он раньше никогда не совершил бы.
Что интересно… никогда не тянуло к ней так сильно, как сейчас, когда потерял ее совсем. Накатывало порой так!.. те самые качели опускались вниз, наверное. Хотел ее себе, для себя, под собой до звезд в глазах, до скрипа зубов и вкуса крови во рту.
Ожидаемо подкралась депрессия, качели замерли. Заряд от разводной встряски сошел на нет. Быт устаканился, женщин не было, их не хотелось. Он понимал, что опять Лара права – он финишировал. Тихий счастливый омут с женой и детишками – то, что придало бы жизни смысл... в чем он этот смысл только и видел, накрылся одним местом. Работа чувствовалась рутиной, спортзал не помогал, встречи с друзьями тоже – практически все они жили своими семьями. В буквальном и переносном смысле.
Могучим усилием воли Виктор заставил себя встряхнуться. Решил действовать. Изучив вопрос о создании той самой айтишной фирмы, которую хотела от него Лариса, понял, что для этого нужны деньги и стимул. Ни того, ни другого в достаточном количестве не было.
ФСО? Хорошо… он подал заявку на работу в конторе и ожидаемо получил отказ. Скорее всего, не в последнюю очередь потому, что работал сейчас на супостатовскую фирму. Тут без вариантов, мог бы и сам сообразить
Ближе к Рождеству он не выдержал, собрался и поехал к Саше.
Выпустили его из подобия обезьянника только через трое суток. Отвечало это требованиям закона или не очень, выяснять он не стал. Скупые слова о женщине, к которой он настойчиво рвался, не выяснив предварительно, что территория поселка охраняется, не произвели впечатления. Наверное, его проверяли эти трое суток. Проверили и выпустили.
Выть хотелось. Выйти в ночь и выть на луну, стоя по колено в снегу. Он сел в машину и поехал обратно в Вологду.
И закусил, наверное. Разозлившись и окончательно вырвавшись из тоскливой дремоты, решил не сдаваться и выяснил адрес родителей Саши. Вернее, ее матери и отчима. Вологодская глубинка встретила его косыми снежными заносами поперек дороги, жутким ветром и морозами. Но до места он все же добрался, хотя пару раз пришлось откапываться и рубить ветки под колеса.
Сырой, злой и промерзший, он постучался наконец в нужный дом и попросился переночевать. А на следующий день заплатил за постой и с согласия хозяев остался пожить. Зачем? Захотелось. И отпуск позволял.
Он не стал рассказывать о своем интересе к Саше, это не имело смысла. Просто хотелось немного побыть там, где росла она, подышать тем же воздухом, увидеть те же места.
Он как-то сразу втянулся в такой… пускай будет - экотуризм. Жил в отдельной комнатке – бывшей Сашиной… Рубил днями дрова и носил из колодца воду. Чистил навоз из-под коровы и тропинки после снегопада. Помогал топить баню и парился там с Сашиным отчимом, стегая того по очереди можжевеловым и дубовым вениками и обпиваясь потом вместе с ним кислым квасом. Все это было так похоже на воспоминания детства… только более полные и яркие, потому что сейчас он был более деятельным участником событий.
И чувствовал себя сукиным сыном рядом с этими людьми – мог, но не помог Саше.
Ее отчим был… исконным, если можно так сказать, простым и прямым, как палка в своих убеждениях. И с легким налетом святости. Он весь был, как на ладони. С верой правда не докучал, но на его примере верить как раз-таки хотелось.
Сашина мама оказалась сложнее... показалась вначале женщиной беспроблемной и легкой. Казалось, ее легко удивить и легко обрадовать, она легко огорчалась и легко отходила. Тур даже позавидовал. Вот такому отношению к жизни он и правда завидовал. Царапало одно и сильно… и однажды он спросил ее, когда Сашин отчим не мог их услышать:
- Анна Степановна, не обижайтесь на вопрос, просто любопытно… а почему вы мужа Ванькой зовете? Он к вам со всей душой, Аннушкой называет… а вы – вот так. Если вопрос вам неприятен – гоните меня, заслужил.
А она вытерла руки, расправила фартук, повернулась к нему и ответила… И сразу стало ясно, от кого у Саши характер. И что легкая и беспроблемная его будущая теща только с теми, кто проблем ей не подбрасывает и не создает.
- Мой первый муж был Иван. Сильный, смелый, злой и жадный до жизни, настоящий… Я его за это и Ванюшей, и Ванечкой называла. А Ваньку я к себе не звала, сам пришел, сам остался. Что велю – делает, не велю – молчит. Так кто он по-твоему?
- Ваня, как минимум, - не отводил взгляда Виктор, - хотя бы потому, что вас любит. Раз с вами нельзя иначе, он и такому вот рад… Сами вы значит разрешили, раз он приполз. И не всем орлами летать! Я тоже у Сашкиных ног собакой преданной лежал бы, пока… встать разреш-шит… - хрипнул, понимая уже, что прокололся.
Глава 18
Вот ведь! Он же рад был, что приехал сюда. За эти несколько дней ни разу не пожалел о своем решении. Кроме зимних красот и обступающего со всех сторон и обволакивающего буквально природного покоя, в сознание врывались неожиданные картинки из детства, вызывая улыбку. Он опять вспоминал, как ездил на всё лето к бабушке и дедушке, носился там беззаботно с утра до вечера… Зимой стариков часто проведывали родители, он – редко. Но пару раз в зимние каникулы приезжал и тогда все было очень похоже. И сейчас тихая грусть наполняла сердце и щемило в груди от желания вернуться в прошлое хотя бы ненадолго. И чувство иногда такое… отдельными ассоциативными вспышками - будто и правда вернулся… ну почти.
Но только до этой минуты.
Какого черта он полез в чужие отношения? Увидел идеальность, которую уродовал один маленький момент? И захотелось исправить, привести все к своему пониманию семейных отношений? Зря. Он ошибся - всё предыдущее было просто приличной витриной. Об этом говорили и слова, и выражение лица приятной до этих пор женщины. Будто колдовство – миг и перед тобой вместо доброй феи среднего возраста вдруг ведьма. Не совсем, но… Вот же дурак… в который раз поражался своей наивной доверчивости Тур.
- Вон как… - сквозь зубы процедила женщина, присаживаясь на стул. Смотрела тяжело и пристально.
- Так зачем ты здесь? Выходит - из-за Саши? Не помню тебя… - задумалась она, - нет… не помню, чтобы она говорила о таком. Ну, рассказывай.
- А с чего вы взялись-то так, Анна Степановна? - вырвалось у Виктора, - не маньяк я, не переживайте. Почему к вам приехал? Да если б я сам знал! Сашу люблю давно, но все что-то мешало… теперь понимаю, что сам и мешал.
- А от меня чего хочешь? Сашу помочь уговорить, раз сам не можешь? Или что? – приглядывалась к нему женщина будто с легкой брезгливостью, даже голову набок склонила.
- Жалкий я по-вашему? - невесело улыбнулся Виктор, - да нет… скорее потерянный. Пока сам себя в угол не загнал, жалким я не был. Время может нужно… знать бы еще – сколько и для чего. Просить вас ни о чем не собирался и не буду, завтра уже уеду. Спасибо, отдохнул здесь душой и телом. Вот только разговор этот… но и тут сам виноват. Скажите хоть – у нее все хорошо? – вырвалось все-таки.
- Хорошо. Здорова, работает, - кивнула женщина, не отводя тяжелого взгляда.
- А Илья… не слышно больше ничего?
- Не слыхать, - кивнула опять.
Поговорили… Он о многом хотел бы узнать – почему они остались жить в брошенной деревне, где и жилых-то всего пять изб? Профессии у обоих будто востребованные – агроном и механизатор. И за что у нее такое отношение к Ивану? И бывает ли здесь летом Саша? Должна же? Тут рай для ребенка даже сейчас – снега чистейшие, воздухи звенящи… по Ивановым словам.
Не стал спрашивать. Сашина мать совсем замкнулась и вплотную занялась какими-то своими делами. Наутро прощались скупо и провожать Виктора за ворота вышел только Иван. Отъезжая, Виктор видел в зеркале заднего вида его худую фигуру, заметил, как тот перекрестил его на дорогу. Тянуло и его перекрестить в ответ. Но только кивнул благодарно – удачи тебе, мужик. Ой, удачи!
Скорее всего, пока жив был Сашин отец, рулил в семье он, а потом сорвало Анну не в ту сторону, а что уж там, почему и как?.. Вряд ли и Саше здесь комфортно, мы ведь не за красотами едем в родной дом, а за семейным теплом... в основном.
Зря он ожидал, что здесь в голову придет какое-то решение. А может действительно надеялся на помощь. Но-о если и будет у него когда-нибудь теща, то классическая. Печально.
С неба сыпались пушистые хлопья и оседали на снежных шапках, укрывших черные избы с пустыми провалами окон. Человеческий мозг так устроен, наверное… Хотелось ему положительных эмоций и вылавливал он из окружающего исключительно красоты, упивался ими. А макнули очередной раз в действительность, и в глаза полезла ее изнанка.
И планы заодно подкорректировала.
Были, конечно, мысли… раз Саша не отвечает на его звонки, то может он сумел бы зацепиться за ее разговор с матерью, ну или с тем же Филей?.. Слово за слово и «Саш, тут тебе пару слов Тур хочет сказать»? Сейчас он будто со стороны увидел всю дурь такого плана. И узнать, когда мать ждет Сашку в гости, тоже не вышло, как и понравиться заочно будущей теще. Оставались письма - классические, на бумаге, но они еще менее убедительны, чем разговор по телефону. А других вариантов на этот момент он не видел. Не складывается! Упущено время. Так какого хрена он все мечется?!