будто тренирует кого-то из своих воинов, а может быть — племянника или сына дальней родни. Если бы среди них был хоть один такой же усердный ученик. При этом, о себе кот почти не рассказывал, как и о Ичиро. Так продолжалось пока Кейташи сам не спросил:
— Ты знаешь, что случилось с моим сыном? Возможно, он рассказывал что-то, или ты замечал внимание, которое ему оказывают… посторонние мужчины?
Фраза вышла почти гениальной. Такой тонкой и ненавязчивой. Пожалуй, единственным лучшим вариантом стало бы поинтересоваться, не присутствовал ли кот лично в резиденции того самого мага. Но вместо того, чтобы смутился или, как честный воин, вызвать Кейташи на поединок, Анрир пожал плечами:
— За такое Ичиро и покалечить мог, в постели он однозначно тяготел к женскому обществу. Но тогда его не особенно спрашивали. Вначале оглушили, затем заковали в цепь и оставили так, пока не закончатся те, кому нравятся неиспорченные парни из хороших семей. Ичиро случайно оказался там: его не должны были ставить охранять центральную часть княжеской загородной резиденции, командир специально отбирал туда либо кого постарше и пострашнее, либо тех, кто сам не прочь подобраться поближе к правителю. А в тот день заболел кто-то, поэтому внутрь отправили Ичиро. Потом притащили каких-то малолеток, лет по четырнадцать, для аврорских гостей. Один кричал так, что у меня уши заболели. Ичиро попробовал вступиться, завязалась потасовка. Он бы принял любое наказание: порку плетьми, изгнание, тюремный срок, но то, что сделали — оказалось слишком.
Договорив, кот размотал правую руку, промыл ссадины и замотал снова, но уже чистыми бинтами. Кейташи смотрел на это как заворожённый и не мог успокоиться.
Слухи о великом князе ползли давно, особенно о том, что не все его мальчики добровольно выбрали такую судьбу. Но слухи — это одно, а вот так в открытую надругаться над членом уважаемой, пусть и небогатой семьи — совсем другое. С другой стороны, Кейташи понимал, что он не сможет сделать ничего, пока нынешний князь носит корону.
— Что же ты его бросил? — слова лезли сами, рвались, откуда-то из груди. — Вы же дружили, снимали квартиру вместе.
Кейташи сам понимал, как глупо звучат его обвинения. Что мог один кот противопоставить целой гвардии или магии проклятой короны.
— А я и не бросал, — он также равнодушно размотал вторую руку и только потом поглядел на Кейташи. Без страха и боли, с настороженным любопытством, словно спрашивал: "Ну и что теперь? Что ты станешь делать дальше? Прогонишь меня?".
Сами по себе связи с мужчинами не считались постыдными в Монтисе, их не одобряли, но и не призывали смывать кровью. Выгонять кота за это — верх глупости. Но оказаться в ситуации, в которой оказался Ичиро — позор для настоящего воина.
И для кота — тоже. А он так легкомысленно ко всему относится. Наверное потому, что не общается с отцом и некому помочь, подсказать, как поступить правильно.
— Продолжай тренировку, — бросил Кейташи через плечо и ушел в оружейную, за единственно необходимой сейчас вещью.
Вернулся он, когда кот закончил занятия и сидел в беседке, переводя дыхание. Как всегда в лёгкой одежде, будто не знал, что разгоряченное тело нужно кутать, а лучше — вытереть и переодеть в сухое, а не подставлять морозному ветру.
— Держи, — Кейташи положил перед котом нож для ритуального самоубийства. — Сейчас хорошее время: земля ещё не сильно промерзла, могилу выкопать не так сложно…
В Монтисе всегда считалось хорошим тоном не приносить со своей смертью неприятностей. Такая вежливость того, кому скоро станет всё равно.
— Я не стану, — кот отодвинулся, так и не притронувшись к ножу. — Жизнь продолжается и нужно приспосабливаться к ней, а не делать глупости.
— Нельзя пережить такое и быть потом нормальным и счастливым человеком! Поэтому тебе будет лучше прямо сейчас смыть поз…
— Нет, спасибо. Нам и с позором неплохо. А вот с счастьем и нормальностью как-то не задалось. Так что, — он осторожно, одним пальцем, отодвинул нож.
Кейташи вернул его на место.
— Это неправильно!
И почти сразу на него налетела Руоки:
— Так и знала, что ты натворишь глупостей, Кейташи Вада, стоит только на минуту оставить без присмотра! Кто дал тебе право лезть к другим со своей глупой моралью?
По щекам жены снова бежали слезы, а Кейташи боялся подойти и вытереть их, как и обнять ту, которая больше всего сейчас нуждалась в его объятиях.
А ещё он понял, кого Руоки винит в смерти сына. Все же могло сложиться иначе, вернись Ичиро домой, к родителям. Конечно, было бы не просто, совсем не просто, но они бы справились, преодолели все вместе. И сейчас, размышляя обо всем здраво, без эмоций, честно, как можно только наедине с самим собой, Кейташи понял: больше всего он хотел бы, чтобы Ичиро также отодвинул предложенный ему нож, не стал прыгать с той башни, а просто поверил бы в родительскую любовь.
— Я бы не оттолкнул Ичиро, никогда, сама об этом знаешь.
Руоки только покачала головой:
— Но ты притащил бы ему свой нож, Кейташи. Поэтому он и не вернулся домой, поэтому у нас больше нет сына. А ты даже не подумал об этом. Конечно, весь такой правильный и прекрасный, ни разу в жизни тебе не пришлось поступиться честью или благородством ради какой-то цели, всегда находились другие желающие. Так и сейчас: пока ты протираешь штаны в беседке, я думаю, принять предложение кого-то из старых поклонников провести с ними ночь за деньги или же оставить наших людей жить до весны впроголодь. Ты видел наши амбары, Кейташи Вада? Отвлекись от яблони и посмотри, узнаешь многое.
Она схватила нож и вложила его в руки Кейташи, точнее — попыталась. Кот влез между ними и все-таки забрал оружие себе.
— На случай, если передумаю, — пояснил он. — Ичиро очень любил вас и не хотел бы услышать ссору родителей. И он знал, сколько проблем вам принесет его смерть от рук других людей, если кто-то решит подчистить следы преступления, поэтому предпочел сам. Он не винил никого из вас, правда.
Кот все также стоял между ними, но смотрел больше на Руоки. Тем лучше: можно украдкой вытереть слезы, так некстати навернувшиеся на глаза. Все же он, Кейташи Вада, воспитал хорошего сына, стоило бы гордиться этим. Но не получалось.
— А он точно… сам? — Руоки, как часто бывало, сообразила первой и задала правильный вопрос.
— Точно. Его никто не подталкивал и не заставлял.
Кот ответил уверенно, будто видел все своими глазами. Но почему тогда не помешал, не отговорил Ичиро? Конечно, переубедить упрямца из рода Вада непросто, но почему все же кот просто смотрел и не вмешивался? Почему бросил друга?
Догадка обожгла Кейташи, заставила дернуться и потереть виски.
— Как же ты выжил? — спросил он. Высота у той башни огромная, кот бы тоже не перенес падения с нее. А если перенес каким-то чудом, то теперь понятна его неприязнь к ритуальным ножам. Нет ничего более позорного, чем неудавшееся самоубийство.
— Сам не знаю, — Анрир пожал плечами, но на Кейташи так и не посмотрел. — Я долго болел после этого, с трудом передвигался, а потом почувствовал, что должен срочно идти к вам. А к интуиции с недавних пор я прислушиваюсь. Простите, если помешал и расстроил.
— Не стоит извиняться, — Кейташи говорил вполне искренне. Насколько бы горькой ни была правда, с ней все равно стало легче.
— Идёмте в дом, — Руоки первой шагнула на дорожку, снова занесенную снегом, — кажется, всем нам не помешает чашка горячего чая.
Добыть деньги не так сложно, сложно сделать это быстро. Кейташи знал всего несколько способов, и каждый был связан с риском для жизни. Что обидно — далеко не всегда собственной. Его воины не откажутся, — большой позор отказаться от такого, но Кейташи не хотел ими рисковать, поэтому и решил идти один.
На востоке есть пиратский остров, туда свозят награбленное и там же пережидают бури и княжеские походы. Найти его не так просто: когда-то давно Кейташи рассказал о тайном месте старый одноногий слуга, привезенный из столицы Руоки. Там он побирался, а в доме Вада — стал неплохим столяром. И однажды, после нескольких бутылей красновухи поделился воспоминаниями о лихой молодости и том, где расположены ближайшие пиратские острова.
Если правильно расставить ловушки и подготовить засаду, можно собрать неплохой урожай из преступников, за которых обещана награда у князя Монтиса. В молодости, еще до женитьбы, Кейташи часть промышлял этим, после боязнь оставить жену вдовой перевешивала жажду быстрых денег. Но сейчас Руоки и без того не видит от него ничего хорошего, и первая красавица Монтиса, пусть и бывшая, не останется доживать свой век в одиночестве.
Потому одним пасмурным днем, еще до восхода лучезарного, Кейташи собрал все необходимое, вышел в сад, попросить благословения у стоявшей там статуи Ведущего По Пути и замер напротив яблони. Дух все ещё ждал там, тихий и неподвижный. Кейташи подошёл ближе и протянул руку:
— Я отправляюсь на славную битву, не желаете ли присоединиться?
Дух вздрогнул, чуть повернулся, но не подошёл и не влез в тело Кейташи, зато рядом с яблоней появился ещё один человек.
— Я желаю, — Анрир подобрался очень тихо, так, что и травинка не вздрогнула. Но это не значило, что Кейташи возьмёт с собой криворукого юнца. — Славная битва — славный повод умереть!
Аргумент. После пережитого позора — очень правильное решение для бедолаги. Кейташи кивнул коту и поспешил к дальней башне, рядом с которой был спуск к воде. После сел в лодку и отплыл до того, как кто-то успел это заметить. За прошедшие годы он малость отвык грести, но это не самое хитрое из занятий. Наверное, стоило бы заставить кота, но тот как-то боязливо сжался и старался не смотреть на темную и беспокойную гладь. Кто его разберёт, может, родители в детстве утопить пытались, прямо с лодки, этакое-то недоразумение.
Весла погружались в воду тихо, тихо же поднимались над ней. Море близ Монтиса не замерзало, только густело в самые лютые холода и схватывалось коркой возле берега. Говорят, льды сковывали его южнее, там, где и материк сплошняком покрывался слоем снега. Предтечи не оставили карты тех мест, а последующие поколения князей не посчитали нужным разведывать: если все делать с умом, то еды и ресурсов ближних земель хватало на всех жителей княжества, лишний риск ни к чему. Еще и оставался избыток, на который нанимали пришлых солдат для охраны от пиратов и кочевников — двух основных бед Монтиса. Будь Кейташи на месте князя, давно бы построил цепь крепостей и стену от первых, не сильных в осадном деле, и разогнал вторых. Но нынешний правитель считал иначе, взвалив все обязанности по охране людей и земли на владельцев наделов.