— Не я, а вы, молодой человек. Вы сейчас пойдете по знакомым искать первую положительную группу крови. Звоните всем, кому можете, и когда найдете — везите их сюда. Чем быстрее, тем лучше. Мы пока будем вливать заменители, но при ее кровопотере все равно нужна кровь. Вам все ясно?
— Да…
— Тогда чего вы здесь стоите? Начинайте искать!
Врач ушел. Он заметно нервничал, что говорило о том, что Кира в очень тяжелом состоянии. Алекс беспомощно смотрел ему вслед. Что он будет делать? Кому звонить? О самом простом решении — позвонить Кириным родителям — он не подумал. Вместо этого он стал вспоминать всех своих знакомых и не мог даже предположить, кого можно сейчас вытащить среди ночи и уговорить сдать кровь. У него было не так много друзей, близких друзей, на кого можно было положиться в такой момент. Все его друзья остались в том прошлом, которое он решил выбросить за борт.
Алекс вышел из больницы, взял такси и поехал в сторону родного когда-то вокзала. Тогда все разгромили, все разбежались в разные стороны. Но он знал, что обитатели подвальной студии не из тех, кто будет искать нормальной жизни. Большинству из них было просто некуда идти. Скорее всего, они отсиделись по углам, зализали раны, расплатились с долгами и вновь вернулись на старое насиженное место. Возможно, кто-то стал новым лидером, нашелся новый покровитель, а может, они просто существуют в хаотичном беспорядке подвальной богемы.
Таксист с любопытством посмотрел, куда направился Алекс. Он затребовал с него двойную таксу за то, что обещал ждать его в сомнительном переулке. Алекс спустился вниз по ступенькам старого здания и остановился около закрытой двери. Дверь с трудом поддалась, но за ней оказалась тишина и пустота. Судя по спертому воздуху, здесь давно никто не жил. Алекс вздохнул. И что теперь?
— Куда теперь?
Таксист уперся взглядом в руль, постукивая по нему пальцами.
— Никуда. Ждите меня здесь. Я скоро приду.
Алекс кружил по соседним улицам около часу. Он останавливал всех попадающихся на пути бродяжек и спрашивал их, где найти знакомых ему ребят. Он знал, на каком языке с ними разговаривать и как себя с ними вести. Поначалу они грубо отмахивались от лощеного парня в дорогой одежде, а потом вступали в разговор и рассказывали кто что знал. Они посылали его по цепочке от одного к другому, и вскоре он уже знал, куда переселились его бывшие друзья.
Через три часа он вновь появился в приемном покое.
— И где вас так долго носило? — накинулся на него Аркадий Борисович. — Я же сказал, кровь нужна срочно. Я уж думал, вы не приедете!
Алекс молча посторонился, и за его спиной открылась весьма впечатляющая картина. Человек десять мужчин разного возраста, одетых в потрепанного вида одежду, с длинными волосами и не очень опрятными заспанными лицами стояли там с вызывающим видом. Кто-то курил, кто-то матерился, а кто-то просто переминался с ноги на ногу, с опаской разглядывая помещение.
— Это что еще такое? — опешил врач. — Кто привел эту толпу?
— Это кровь.
— Кровь? Они что… все первой группы?
— Нет. Вернее, они не знают своей группы, но, думаю, среди них кто-нибудь да найдется с нужной группой. Если нет, привезу еще.
— И откуда вы сумели набрать такое количество людей?
— Это уже не ваши проблемы. Берите кровь, вы ведь сами сказали — срочно.
Среди тех, кого привел Алекс, двое оказались с первой положительной группой крови. Их обследовали экспресс-тестами на инфекции и взяли у каждого по флакону крови. Алекс продолжал сидеть в приемном покое, ожидая новостей. Он не заметил, как задремал на стуле.
— Операция прошла успешно, — дежурный врач тронул его за плечо. — Ее уже перевезли в реанимацию. Если ночь пройдет спокойно, то завтра ее переведут в палату. Утром сможете навестить. Идите домой, не имеет смысла здесь сидеть. Оставьте нам свой номер телефона, если что понадобится — мы позвоним.
— Нет, я буду сидеть здесь. Пока она не откроет глаза, я не уеду. Вы ведь не пустите меня к ней, не так ли?
Он спросил на всякий случай. Он знал, что в реанимацию никого не пускают.
Аркадий Борисович посмотрел на его осунувшееся лицо. Парень в сыновья ему годится, а вызывает такое уважение.
— Переживаешь? Можешь уже успокоиться, все будет нормально. — Аркадий Борисович потрепал его по плечу и закурил сигарету. — Ты сегодня, я смотрю, пол-Москвы объездил в поисках крови. Молодец. Уважаю.
Алекс молчал.
— Куришь? — Врач протянул ему пачку сигарет.
— Спасибо.
Гуров тоже закурил, глядя себе под ноги.
— А черт с ним, — вдруг произнес Аркадий Борисович. — Всяких блатных пускаем, почему бы тебя не пустить. Сейчас халат тебе найду и бахилы и проведу. Только утром до прихода смены улизнешь оттуда, договорились?
Алекс пожал врачу руку. Остались еще нормальные мужики в больничных стенах!
Аркадий Борисович принес белое обмундирование и провел Гурова в реанимацию.
— Можешь посидеть рядом с ней, пока она приходит в себя. Хотя до утра она все равно будет спать, ты ее не буди, пусть отдохнет как следует. Ей много сил потребуется для восстановления.
Алекс кивнул и тяжело опустился на стул рядом с бледной Кирой, укрытой белой простыней. В ее вену медленно капала кровь, она дышала очень тихо, и ее грудь едва заметно поднималась и опускалась под простыней. Алекс взял ее за руку, она не отреагировала. Как сказали врачи, кризис прошел, и теперь она будет приходить в себя. «Операция прошла успешно», — звучало в его ушах. Это означало, что ребенок, прикрепившийся не там, где полагается, разорвал ей маточную трубу, и теперь трубу просто убрали оттуда, снизив шансы Киры забеременеть в два раза. Ребенок, который чуть не убил свою мать. Кира носила ребенка. Знали ли она о беременности? Скорее всего, да. Наверное, этим и объясняется ее странное поведение в последнее время. Ее нервозность, внезапные капризы. Но зачем она так вела себя сегодня? Зачем пыталась сделать ему больно, обидеть?
Алекс смотрел на ее закрытые глаза и пытался угадать, что за мысли кружили в этой голове. Зачем, Кира? Почему? И вдруг он все понял. Все оказалось проще простого. Это же ясно, как солнечный день! Ребенок — не его. Вот и все решение. Не его! Она хотела вынудить его бросить ее, потому что знала, что ребенок, комочек, который она носит в себе, зачат от другого. Гуров закрыл лицо руками и застонал. Господи… Неужели все так плохо? Их отношения, его любовь, его вера в нее — все пшик? Она спала с другим мужчиной. С кем? С этим шутом Левой? Да какая теперь разница. Он так и слышал, как она будет говорить ему, что имеет право делать то, что захочет, что не принадлежит ему. И будет права. Он ей никто. Да, оказалось, что он для нее — никто, пустое место, прохожий. Между ними ничего больше не может быть. Все уничтожено. Так же, как и этот ребенок.
— Ты добилась своего, Кира. Можешь радоваться и жить дальше без меня, как ты и хотела, — прошептал он около ее лица.
Она слегка приоткрыла глаза, но тут же их закрыла. Подошла медсестра, измерила давление и пульс.
— Тебе пора, скоро придет утренняя смена и надает мне по мозгам. — Аркадий Борисович указал на часы, стрелка которых подходила к семи утра. — Она скоро проснется. С ней все будет в порядке, поверь опытному реаниматологу.
Алекс послушно встал, вышел из реанимации, снял халат и поехал домой. Только сейчас он сообразил, что надо позвонить Кириным родителям. Он никогда с ними не общался, но Кира как-то давала ему их телефон, на всякий случай. Было еще очень рано, и Кирина мама спросонья не сразу сообразила, кто звонит. А когда узнала, что случилось, то стала задавать бесчисленные вопросы, на которые Алекс не хотел отвечать.
— Я и сам толком ничего не знаю. Знаю лишь, что пришлось оперировать и что сейчас уже все в порядке.
Он и не хотел ничего объяснять. Пусть сами узнают причину операции, в больнице скажут. Пусть узнают это не от него. В конце концов, он в этой истории — лишь случайно оказавшийся рядом знакомый. Интересно, а ее мама знает, что у Киры был другой мужчина? Или они подумают, что это Алекс виноват в страданиях их дочери? Хорошо, что они не знакомы лично. Меньше вопросов, меньше неловкости. С него хватит.
Груня еще спала. На столе стояли с вечера оставленные булочки, прикрытые ситцевым полотенчиком. Она все еще думает, что он маленький мальчик. Хорошо, что хоть кто-то заботится о нем, верен ему в своей любви. Неужели только старые няни на это способны? От кого угодно он ожидал такого предательства, но только не от Киры. Она казалась пропитанной порядочностью, он так ценил в ней ее прямоту, откровенность, как же она решилась на такое? О чем она только думала?
Он скинул ботинки и лег на кровать, положив руки под голову. Усталость скосила его, и он уснул. А когда проснулся, оказалось, что уже почти полдень. Первым делом он позвонил в больницу и узнал, что у Киры все идет хорошо. Ее разрешили перевести из реанимации, и дела идет на поправку. Однако Алекс не пошел навещать ее. Он не знал, как сможет посмотреть ей в глаза, как сможет задать ей мучавшие его вопросы. Заставлять ее объясняться было бы унизительно. Да и ей наверняка нельзя волноваться.
Ему хотелось избежать пошлых сцен, тем более сейчас, когда она еще не пришла в себя. Но превратить в одно мгновение человека, которого любишь, в чужого невозможно.
— Груня, свари суп из курицы, понаваристей. Отвезем его Кире.
— Куда отвезем? — удивилась Груня. Обычно Саша таких просьб не делал. Если они с Кирой решали обедать или ужинать Груниной стряпней, они приходили сюда.
— В больницу, Груня. Кира заболела. Надо ее навестить.
— Ой, матерь Божья, — всплеснула руками Груня. — а что случилось-то? Чем заболела?
— Отравилась, — соврал Алекс. — Давай, свари побыстрее, я тебя туда отвезу.
— А меня зачем? — непонимающе уставилась на него няня.
— Надо. Ты к ней пойдешь. Раз прошу — значит надо.
«Ну дела», — пробубнила Груня и пошла вытаскивать курицу из холодильника.