Я же смотрела на него и не двигалась с места. Молчала. Он нарушил тишину первым.
— Я безусловно тебя понимаю. Такая нагрузка на нервную систему и все такое, — слова давались ему с трудом, он скорее цедил их сквозь зубы. — Но ты сейчас не способна оценить жест моей доброй воли. Читала ты там папку или нет, факт остается фактом: тебя снова используют. Я все сказал! Решай сама, кто на твоей стороне.
Он вышел из кухни. Через пару минут оглушительно грохнула входная дверь. Я же опустилась на стол. Второй раз за эту бесконечную неделю я позорно разревелась.
Нащупав на шее подвеску-перышко, я сдернула ее с шеи и отшвырнула в сторону.
Как же я такое допустила? Почему из всего, что со мной случилось, в голове лишь гудело: «Она хочет ребенка. Я хочу ее».
Я думала, что хоть каплю ему нравлюсь. Хоть немного, но решаю сама, с кем спать, с кем быть. Но снова одно сплошное нет! Я — долбаный инкубатор!
Опять все вокруг реализуют свои желания через меня! Послушная дочь — пожалуйста, верная жена — заверните… Что? Родить ребенка для мужа-недомерка — да хоть тройню! Трахнуться? Конечно!
Даже крестный, который лишь дал мне надежду, тут же ее отобрал. Я не просила его об этой опеке, это моя жизнь, МОЯ!
Слезы катились по щекам, а я судорожно всхлипывала. Сквозь рыдания я услышала, как тихонько хлопает входная дверь. Через минуту я бросила взгляд в проем. Там стоял хмурый Артем.
— От Трофимова не было вестей?
Его голос был тихим, обеспокоенным. Это удивительно меня отрезвило. Я вытерла слезы и умылась холодной водой. Молча сделала себе капучино в кофемашине.
Подумав, я еще быстро поставила чашку для эспрессо и нарезала бутерброды. Все это время Артем молча наблюдал за мной.
А я решала, решала, что дальше буду делать. С ним, с Машей и Кириллом, с крестным, тетей. Максимом…
От этого имени в груди начинало нестерпимо печь. Ночь и вечер, пара встреч. Когда он успел так глубоко в меня забраться? Не думать о нем сейчас, нет.
— Он прислал смс незадолго до вашего прихода. Я не читала.
Капучино был горячий, но не обжигающий. Наверху красовалась плотная пенка. Обожаю этот напиток за его мягкость.
Артем хмурился.
— Прежде чем вы решите, что дальше делать, я хочу сказать, что работаю на вас, — его взгляд был жестким. — Не на Филатова, не на Вознесенского, не на Трофимова или даже на своего отца. На вас. И это мой выбор.
— Поэтому ты докладывал свои соображения насчет меня крестному?
Теперь настала моя очередь смотреть на него без обиняков. Пусть, раз начал, говорит до конца, оправдывается и объясняется.
Он понял намек.
— Сначала я не хотел браться за вашу охрану, но мне несколько лет назад не оставили выбора. Это было что-то типа боевого крещения. Отец всегда говорил, что я найду еще свой объект, но тогда я не понимал, о чем он. Вы были жутко скучным и неинтересным делом, но целиком и полностью моим.
Он ненадолго прервался, принял из моих рук чашку кофе, отпил из нее и продолжил:
— В день нападения на вас я ушел на день рождения к сестре с самого утра и не проверил обычные данные. Я никогда особо не копал глубоко, да и не было необходимости. Хотя отец давно намекал, чтобы я следил за Виктором. Вот не уследил. Поэтому я еще раз прошу прощения.
Он залпом выпил кофе и просто закусил бутербродом.
— А потом я резко стала интересной?
Он усмехнулся:
— А потом я увидел в вас не манекен, а живого человека, нуждающегося в защите.
Я удивленно на него смотрела. Манекен. Должно быть, он прав. Я давным-давно напоминала робота.
— И я понял, что хочу работать на вас. Ну а дальше началась полнейшая чертовщина.
Он немного растеряно посмотрел на меня, словно решая, стоит ли доверять мне саму себя. Стоит ли вываливать новую порцию откровений. Должно быть, решил, что стоит.
— Я не доверяю Филатову, не доверяю даже собственному отцу. Он никогда не был до конца откровенен со мной. Но я знаю, что между ними и Вознесенским есть неоконченное дело. Может, он и любит вас как дочь, но отомстить он явно хочет больше.
Он посмотрел на меня, беззвучно прося разрешения продолжить. Я кивнула.
— Вся эта история с ЭКО, вашим мужем, разводом… Все это завязано на вашем отце и его деньгах. Ваш муж должен, причем должен крупно и очень опасным людям. Они не посмотрят на вашу фамилию и, если надо, придут за деньгами к тому, кто заплатит.
— А заплатить может мой отец, верно? И надавить на него можно через меня.
— Да.
Я глубоко вздохнула, но меня не отпускала мысль, что я что-то упускаю. ЭКО. Беременность. Я прошептала скорее себе, чем Артему:
— Но мой отец меня не любит, он относится ко мне как к неудавшейся инвестиции. Ему нужен наследник. И этот наследник — явно не мой муж. Ему нужен внук, верно же?
Артем смотрел на меня прямо. Возможно, этого всего лишь догадка. Но что-то подсказывало, что мой родитель раскошелился бы за меня в одном случае — в случае беременности и вероятности рождения «нормального» наследника империи.
Я передернула плечами. Мерзко. Действительно мерзко.
— И что дальше?
— Я пока не знаю. Трофимов может сколько угодно корчить из себя ублюдка, но он не такой. — Артем смотрел мне в глаза, пытаясь вложить в свой голос максимум веры. — Я ошибался в нем. Сегодня он не продал вас, не поддался Филатову. Надеюсь, мой отец не наделает глупостей.
Впервые за вечер на душе потеплело. Я боролась с желанием взять телефон и прочитать сообщение. Внутри расцвела надежда. Но я тут же заставила спуститься себя с небес на землю.
Надежда на что? Что он влюбился в меня за эти несколько дней? Что он все бросит и станет стеной за меня? Что упадет на колено и поклянется в вечной верности? Или что заберет слова про «просто дать друг другу нужное» назад?
Рука, державшая телефон, разжалась. Нет. Никому не стану верить.
— Слышать ничего не хочу про Максима. И видеть его не хочу! Кстати, — в голову пришла внезапная мысль, — а как же Маша? Она каким образом тут очутилась, зачем она крестному?
Артем усмехнулся:
— У Маши свои дела, но она нужна Филатову для того, чтобы держать безопасника Трофимова на коротком поводке. В подробности я не вдавался. Думаю, она сама расскажет вам, когда будет готова.
Я вздохнула с облегчением. Хоть это хорошая новость.
— Тогда повторю свой вопрос: и что дальше?
Дальше он взял наши опустевшие чашки, сполоснул их в раковине и поставил в сушилку.
— Дальше ждем следующего хода одного из игроков. Пока я не в силах влиять на то, что происходит. Очень жаль, что это касается вас.
— А мы разве не можем все исправить? Возможно, я смогу закрыть долги мужа — крестный же сказал, что отсудил у него кучу денег. Я не понимаю, почему из-за каких-то нескольких миллионов тут целую криминальную драму разыгрывают.
Артем уставился в огромное окно на ночной город.
— Мирослава Илларионовна, там не просто долги. Он держит так называемый общак. Это несколько капиталов очень влиятельных людей. Вместе с процентами это не просто огромные деньги, это как ВВП маленького государства. — Его голос стал тише. — Я не знаю, как ваш муж-идиот в это ввязался. Но поверьте мне, даже если заставят платить вашего отца, он выйдет из это ситуации голым. Буквально! И хорошо еще, если с обеими почками.
Я удивленно смотрела на него. В моей голове, особенно с учетом профессии, с трудом укладывалось это. Какой такой общак? Какие такие капиталы?
— Артем, это похоже на третьесортную историю из девяностых. Мы же живем в другое время! О чем ты?
Я правда не понимала. Но он лишь покачал головой:
— Если с этими деньгами хоть что-то случится, то у нас с вами будет только один выход. Нам вместе с Машей и Кириллом придется исчезнуть. Бросить здесь все. Это единственный вариант, но я очень надеюсь, что до него не дойдет.
Он смотрел на меня, и впервые за много лет, мне стало по-настоящему страшно.
— Главное, чтобы Филатов с моим отцом не наделали глупостей, а Трофимов довел начатое до конца.
Глава 26. Мира
Утро не принесло былых эмоций. Все тело было разбито и ныло. Голова гудела так, словно по ней били в набат. Будильник звенел несколько минут, прежде чем я его выключила.
С трудом поднявшись, я кое-как доплелась до ванны. Из зеркала на меня смотрело нечто с отекшими, красными, заплаканными глазами и спутанными волосами.
Учитывая то, что спала я всего пару часов, все это было нормально. Хоть и трудозатратно.
Ночью Артем объяснил мне, что теперь Маша с Кириллом идут ко мне своеобразным прицепом и разбираться, кто они и откуда, никто не станет. А значит, я обязана предупредить девушку об опасности.
Откладывать это не стоит, поэтому я привела себя в более-менее приличный вид и отправилась на кухню. Меня снова сразил запах сырников.
Тетя Ира. Я не представляла, как вести себя с ней. Поэтому просто молча проследовала к столу с огромной тарелкой сырников. К слову, Маша уже сидела за этим же столом и с аппетитом уминала завтрак.
С радостью я отметила, что к ней возвращается ее бойкость. Непривычно было видеть ее замученной и подавленной. Если бы не синяки, то и вовсе можно было подумать, что жизнь ее балует.
Тетя Ира повернулась ко мне и как ни в чем не бывало защебетала:
— Ну вот и еще одна полуночница пожаловала! Небось сейчас пару сырников в рот кинешь — и на работу? Вот, держи. — передо мной возник стеклянный контейнер. — Возьмешь с собой. Хоть перекусишь в обед, а то я тебя знаю…
Я смотрела на нее подозрительно. Может, и она не та, за кого я ее принимаю?
— Вы не можете меня знать. Мы восемнадцать лет не общались.
Маша поперхнулась и вопросительно уставилась на меня. Но сестру моей мамы такое сухое обращение ничуть не смутило:
— Знаю, солнышко, знаю. Во-первых, ты больше похожа на свою мать, чем думаешь, — на секунду ее взор затуманился воспоминаниями. — А во-вторых, я получала о тебе едва ли не больше сведений, чем Толик. И исследовала эту информацию очень пристально.