— Стейси! — кричу я. — Быстро иди сюда! — я делаю несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться.
Она робко входит, настороженно глядя на меня.
— Все хорошо?
— О чем ты, черт возьми, думала, посылая ответ на приглашение, да еще и с пометкой "плюс один"? — мой голос становится все громче, дойдя до крика на последнем слове, отчего она вздрагивает.
— Чейз сделал пометку. Я подумала, что вы обсудили это заранее.
Она заламывает руки, и я не уверена, пытается ли она оправдаться или нет. В любом случае, дело сделано, а она лучший личный помощник, который у меня когда-либо был, так что вряд ли я ее уволю.
— Стейси, позволь тебе кое-что прояснить, ты ''всегда'' будешь уточнять у меня, прежде чем решать вопросы личного характера. — Она кивает, в ее глазах стоят слезы, — Теперь, возвращайся к работе, и мы забудем о том, что случилось. — Она облегченно вздыхает и поспешно удаляется к своему столу.
А теперь, что касается этого коварного, чересчур уверенного, вызывающе целеустремленного придурка. Я хватаю свой телефон и перелистываю контакты в поисках его номера, но прежде чем нажать вызов, я решаю, что это необходимо сделать при личной встрече. Мне нужно все это прекратить, раз и навсегда.
Без пяти шесть раздается звонок телефона, оповещая меня, что это звонит консьерж. Гари сообщает, что ко мне посетитель, и я отвечаю, чтобы он поднимался. Пришло время принять настоящую меня, поэтому я приглашаю его к себе домой, в стерильную, холодную обстановку, которая является моим отражением. Я жду его возле двери все еще в своем рабочем костюме, удостоверившись, что я полностью собрана. Раздается звонок в дверь, и я распахиваю ее, жестом приглашая его войти.
При виде него непрошеная волна возбуждения проносится по моему телу. Он хорошо выглядит, чертовски хорошо. Джинсы низко сидят на бедрах, футболка с эмблемой Кабс удачно подчеркивает его широкие плечи, бело-голубые конверсы на ногах, и эта чертова ямочка, появляющаяся на щеке, когда он мне улыбается. Когда он видит меня, его карие глаза становятся еще темнее за линзами очков. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он обхватывает меня рукой за талию, прижимая к своей твердой груди, и удивляет меня самым лучшим приветственным поцелуем, который я когда-либо получала.
Когда он наконец отстраняется от моих губ, я снова пребываю в тумане и едва помню, как меня зовут. Он отходит и, нахмурившись, рассматривает мой наряд. Мне сразу же начинает не хватать его ямочки на щеке.
— Я специально сказал тебе надеть джинсы, Тори. — Говорит он с укором, но в его тоне на самом деле нет осуждения. Чейз целует меня в щеку и разворачивает к себе спиной. Перед моим лицом внезапно появляется сумка, и он шепчет мне на ухо:
— Почему-то я знал, что мне понадобится это. — Он покачивает сумкой передо мной, нежно целуя меня в шею. Я подавляю дрожь в теле, но беру сумку и чувствую, как его губы, прижимающиеся ко мне, расплываются в улыбке. Отступая, он легонько шлепает меня по заднице. — Иди, переоденься, детка. Нам пора идти.
Не понимаю, что только что произошло, или, как я оказалась здесь, но вот я стою в коридоре у входа в свою гостиную в облегающих джинсах, красной майке и поверх нее кофта на пуговицах с эмблемой Кабс. Чейз стоит в центре комнаты, озадаченно оглядываясь вокруг. Наконец, он замечает меня, и на его лице расцветает прекрасная улыбка.
— Ух ты, ты выглядишь великолепно.
Я этого не хочу, но удовольствие, вызванное его комплиментом, овладевает моим сердцем, сжимая его. Я была зла, я знаю, что злилась. Просто, кажется, я не могу достаточно сосредоточиться, чтобы вспомнить, почему. Он подходит и встает прямо передо мной, ноги широко расставлены, руки скрещены на груди, большой палец — под подбородком, а указательный постукивает по его губам. Он пристально разглядывает меня.
— Хм-м-м. Не хватает только одного, чтобы образ был идеальным. — Прежде чем я успеваю отреагировать, он вытаскивает все шпильки из моих волос и нежно проводит по ним руками, разбирая пальцами спутанные пряди. Он возвращается в прежнюю позу, затем кивает с удовлетворенным видом. — Идеально.
Чейз хватает меня за руку.
— Нам пора. Первая подача в восемь, и я хочу сначала накормить тебя.
Я замираю на месте, не двигаясь. Его слова звенят у меня в ушах. Он ведь сказал, что я думаю?
— Мы...мы собираемся на игру Кабс? — заикаясь, спрашиваю я. Волнение прорывается сквозь стену, которую я считала неприступной. Чейз улыбается в ответ на мою реакцию, в его глазах пляшут огоньки.
— Ага. Домашняя игра против Кардиналов. — Я больше не могу стоять неподвижно, не могу сдерживать радостное волнение, которое заставляет меня ерзать на месте. Мне хочется прыгать и кричать от радости, как ребенок. Я не была на играх Кабс с тех пор, как в последний раз ходила с отцом еще в детстве.
Я больше не могу контролировать себя и устремляюсь к Чейзу, запрыгиваю на него, обхватывая руками и ногами. Я крепко целую его в губы и кричу:
— Мы собираемся на игру Кабс!
Чейз начинает смеяться, и он словно светится изнутри, по-настоящему упиваясь моей радостью.
— Как бы я не наслаждался тем, что ты обвилась вокруг меня, я не хочу упустить возможность понаблюдать за тем, как ты развлекаешься на этом свидании.
Он медленно спускает меня по своему телу вниз, и я ощущаю каждый сантиметр. Каждый твердый сантиметр его тела. Везде, где мы соприкасаемся, вспыхивает искра, словно электрический разряд.
— Давай выдвигаться, детка.
Я несусь к шкафу и хватаю свою куртку, так как во время вечерних игр становится ветрено и довольно прохладно, даже в самые жаркие месяцы лета. Ключи в руке, кредитка и документы в кармане, и я готова.
Он отвозит меня в Gino’s East- очень популярную пиццерию в городе, где мы объедаемся пиццей по-чикагски (deep dish pizza — пицца с коржом в виде тарелочки, в которую кладут много начинки; фактически пирог с сыром, соусом, овощами или колбасой. Прим.пер.), смеемся и наслаждаемся компанией друг друга. С ним так легко расслабиться, снова стать той девушкой, которой я когда-то была.
Поужинав, мы направляемся на стадион "Ригли-филд"- одно из самых удивительных мест на земле. Его следовало бы назвать восьмым чудом света. Пока мы идем, я понимаю, что Чейз направляется через первый ряд к местам прямо у поля. Мать честная! Я практически могла бы поболтать с игроками в домашней базе отбивающих. "Ригли" не самый дорогой стадион, но все же. Эти места стоят более ста баксов каждое, хотя это, вероятно, не сильно влияет на банковский счет каждого из нас. Когда я была ребенком, мы с папой никогдал даже не задумывались столько заплатить. Так что, я никогда не наблюдала за игрой с этих мест и едва могу сдержать волнение!
Я вытаскиваю программку с карточкой для счета. Но тут чувствую на себе взгляд и, подняв глаза, вижу, что Чейз наблюдает за мной, его глаза светятся нежностью и счастьем.
— Что? — смеюсь я. Этот звук настолько чужд мне, что он поражает меня, но лицо Чейза озаряется, и огромная улыбка украшает его.
— Ничего. Хотя, у меня сложилось впечатление, что ты уже была на играх.
— Была, но ни разу с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать или может семнадцать. Последний раз я была на игре только со своим отцом, думаю, прямо перед тем, как родила дочку. — Я размышляю о временных рамках, поэтому не замечаю, что Чейз замолчал и замер.
— Я с нетерпением ждала, когда у нас будет время пойти с ними, как семьей, после окончания школы. Мне хотелось создать такие же воспоминания со своей дочерью, какие у меня были со своим отцом.
Я возвращаюсь к заполнению карточки счета, все еще думая о прошлом.
— Она была бы уже достаточно взрослой сейчас, чтобы самостоятельно вести свою собственную карточку, знать всех игроков, правила игры и все остальное. Я бы об этом позаботилась. — Хихикаю я. — Я родилась фанатом Кабс, и она тоже.
— Твой муж тоже был фанатом? — спрашивает Чейз тихо.
— Да, хотя не таким ярым, как я. Но он считал мою одержимость милой, поэтому потакал мне. — Я начинаю представлять себе "а что, если бы" и чувствую, как тоска обрушивается на меня. Не сейчас, не тогда, когда я так счастлива. Я отгоняю ее и меняю тему разговора.
— А ты всегда был фанатом Кабс? — я поднимаю глаза и вижу, что Чейз пристально смотрит на меня. Так или иначе, я понимаю, что он хочет задать мне еще вопросы о моем прошлом, но с меня хватит, и через мгновение, думаю, он это понимает. Давление только разрушит этот великолепный вечер.
— Да, на самом деле, как и ты, прирожденный фанат. Хотя, учитывая, что рос я на южной стороне города, в детстве я уже порядком натерпелся этого дерьма. — Смеется он, и этот низкий, грудной звук обладает каким-то магнетизмом, вызывающим притяжение между нами. Его смех, должно быть, заставляет всех студенток, посещающих его занятия, переодевать трусики после его лекций.
К тому времени как заканчивается тренировка по отработке подачи, я знаю, что его родители старше, и он младший из двоих детей. Они до сих пор живут на южной стороне, но он перевез их в небольшую квартиру, расположенную на полпути между его домом и домом его старшей сестры, которая по-прежнему живёт в том районе. В его голосе слышится столько любви и привязанности. Он определенно все ещё близок со своими родными. Знакомая острая боль сжимает мое сердце, но я отказываюсь признавать ее. Но она вызывает у меня воспоминания.
Я знаю, что должна буду разобраться с ситуацией по поводу приглашения на свадьбу. Просто, не могу заставить себя сделать это прямо сейчас. Это лучшее свидание, на котором я когда-либо была, и мне не хочется его портить. На этот раз боль становится сильнее, она похожа на удар в живот. Я имею в виду, лучшее свидание, не считая свиданий с Беном. Я зажмуриваюсь и борюсь с чувством вины. Игра начинается, и я позволяю ей завладеть моим разумом, забыв о боли, вине и воспоминаниях.
Я полностью отдаюсь игре, кричу вместе с толпой, когда наши забивают, ворчу и ору на судью, когда он неоправданно дает свисток.