— Тори, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает он.
Я слегка морщусь.
— Э-э, я слегка чувствительна.
На его губах появляется самодовольная улыбка. Будто его эго нуждалось в еще большей похвале. Чейз придвигается и обнимает меня за талию, опуская голову и утыкаясь носом мне в шею.
— Я бы сказал, что мне жаль, — шепчет он, — но это не так. Мысль о том, что весь день ты ходишь и чувствуешь, как хорошо я растянул и поимел тебя, охренительно заводит.
Я закатываю глаза, но не могу сдержать хихиканья, и Чейз поднимает голову. Он больше не выглядит самодовольным, вместо этого на его лице такое выражение, будто он только что открыл подарок на день рождения.
— Обожаю твой смех, детка.
Теперь мой черед широко улыбаться, от его слов в моем животе порхают бабочки. Положив руку мне на плечо, Чейз медленно ведет меня к своей машине, припаркованной в метре от входа. Он помогает мне сесть и начинает пристегивать ремень безопасности, но я отталкиваю его руки.
— Я не ребенок, у меня просто все болит, Чейз.
Он усмехается и целует меня в лоб.
— После вчерашнего, думаю, мы установили, что ты действительно женщина. Очень сексуальная женщина, — Чейз захлопывает дверь, запрыгивает на водительское сиденье и отъезжает от тротуара.
Он привозит меня в чудесный ресторан, оформленный в тематике тридцатых годов. Здесь разнообразное меню, в основном он известен своими хот-догами, бургерами и итальянскими бутербродами с говядиной. Последний раз я была тут подростком и совсем забыла, как было весело. Решив оторваться по полной, я заказываю острый хот-дог с сыром, большую порцию картошки-фри с сыром и рутбир (Root beer — корневое пиво. Газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас. Прим.пер.). Это вредно, но вкусно, и я понимаю, что наслаждаюсь атмосферой и компанией Чейза.
После обеда он отвозит меня обратно в мой офис, отмахиваясь от парковщика, когда тот выходит, и, обойдя машину, сам открывает мне дверь. Обхватив мое лицо руками, Чейз целует меня, нежно и страстно. Затем улыбается и спрашивает:
— Могу я приехать к тебе сегодня вечером? — Меня отвлекает эта чертова ямочка, и я не нахожу другого ответа, кроме как «да», поэтому киваю.
Чейз широко улыбается и еще раз крепко целует меня, затем шлепает по заднице, пока я, ошеломленная, направляюсь к своему зданию. Остаток дня я провожу, погрузившись с головой в работу и потеряв счет времени, пока Стейси не заглядывает в кабинет, чтобы попрощаться. Я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже девятый час. Черт возьми. Я забыла спросить у Чейза, во сколько он собирался сегодня приехать. Хватаю телефон, но не вижу ни одного пропущенного звонка или сообщения. Может, он тоже задерживается.
Я собираю вещи, быстро иду к лифту и спускаюсь в вестибюль. Толкнув вращающуюся дверь, я останавливаюсь, и на моем лице появляется улыбка при виде черного «Додж Челленджер», работающего на холостом ходу у тротуара. Водительская дверь открывается, и Чейз подходит ко мне, поднимает на руки и крепко целует. Мои губы непроизвольно раскрываются для него, наши языки переплетаются в медленном танце.
Я отстраняюсь и немного смущенно смотрю на него.
— Прости, я не следила за временем. Ты давно меня ждешь? Надо было мне написать. — Не сводя с меня глаз, он вопросительно приподнимает бровь. — Ну ладно, тебе надо было позвонить Стейси и попросить ее передать мне сообщение. — Чейз откидывает голову назад и смеется, от этого звука в моем животе снова начинают порхать бабочки.
По дороге ко мне домой мы заезжаем за китайской едой, которую буквально проглатываем, когда добираемся до квартиры, потому что оба умираем с голоду. Уже поздно, когда мы убираем за собой, и рано утром у меня назначена встреча, поэтому я заявляю, что пора спать. Чейз встает и, прищурившись, смотрит на меня с решительным блеском в глубине своих карих глаз. У меня нет сил снова выпроваживать его, поэтому я протягиваю руку. На его лице отражается облегчение, он переплетает наши пальцы и ведет меня в мою спальню.
Чейз нежно занимается со мной любовью, поклоняясь моему телу и заставляя меня чувствовать, что я ему очень дорога. Мы прижимаемся друг к другу в посткоитальном блаженстве, когда он шепчет:
— Детка?
— Да? — зеваю я, едва сдерживаясь, чтобы не уснуть.
— Какие планы на воскресенье? Я могу свозить тебя кое-куда? Это особенное место, и там будет весело. — Его голос тихий, но в нем слышится скрытое волнение. Я приподнимаюсь на локте и едва различаю его улыбку в темноте.
— Куда? — Я ненавижу сюрпризы.
— Увидишь. — Тьфу! Разве я не сказала, что ненавижу сюрпризы?
— Никаких подсказок?
Он качает головой и притягивает меня к себе на грудь. Моя щека согревает кожу под татуировкой танцующего ангела из его прошлого, нанесенной над его сердцем. Может, там он откроется мне и позволит разделить с ним его ношу. Я стараюсь не поддаваться, но меня беспокоит, что Чейз так глубоко заглянул в мою душу, и при этом не рассказывает мне о своей потере. Хочу, чтобы мы были на равных.
— Ладно, — шепчу я.
Он крепче обнимает меня и целует в макушку.
— Спасибо, Тори. Обещаю, тебе понравится.
Я почти засыпаю снова, когда в голову приходит мысль, и я уже собираюсь спросить, почему мы не можем поехать в субботу, но тут вспоминаю. Группа поддержки. Я стону и утыкаюсь лицом в его грудь, игнорируя неприятное напоминание, и проваливаюсь в сон.
Глава 15
Чейз
Я должен работать над своей торжественной речью для выпускников 2015. Вместо этого блокнот остается чистым, без единой записи, а мое внимание приковано к стене передо мной.
Почти две недели назад этот цвет казался мне идеальным. Особенно, когда Тори стояла рядом. Но теперь я понимаю, что она отвлекла меня. Сейчас предельно ясно, что этот цвет, мать твою, совсем не тот.
Расстроенно провожу рукой по волосам и закрываю глаза, отчаянно пытаясь вспомнить нужный оттенок. Мои воспоминания о ней стираются день за днем, и память о правильном цвете постепенно угасает.
Волна гнева охватывает меня, я отчаянно пытаюсь вспомнить тот цвет, который каким-то образом преследует мои сны, и в то же время оставляет намеки в памяти. Резко встав, подхожу к книжному шкафу и достаю палитру с образцами красок. Вычеркнув ручкой семнадцатый оттенок, просматриваю остальные цвета, пока не убеждаюсь, какой из них будет восемнадцатым покрытием. Обвожу его и бросаю буклет обратно на полку.
Меня так и подмывает позвонить Тори и пригласить ее на очередной сеанс малярных работ. Но в памяти всплывают ее глаза, полные вопросов. За игривым фасадом она смогла рассмотреть темную, безумную часть меня, которую я пытаюсь держать взаперти. Если бы Тори знала, что я перекрашивал эту долбанную стену чаще, чем большинство людей меняет свое нижнее белье, уверен, она бежала бы от меня без оглядки.
Снова перевожу взгляд на стену и с ненавистью смотрю на нее.
К черту эту дурацкую стену и ее бесконечные насмешки.
И то, как она заставляет меня поверить в правильно подобранный цвет, чтобы потом каким-то образом трансформироваться и превратиться во что-то уродливое и неправильное.
Мой телефон оповещает о принятом сообщении, и я отрываюсь от навязчивых мыслей о стене. Сегодня был последний день занятий в семестре. Все сдавали экзамены и к середине дня я был свободен. Ожидая Тори и не имея больше никаких планов, мне ничего не остается как зацикливаться на таком дерьме, как чертова стена.
Тори: «Я закончила».
Нахмурившись, я отвечаю на ее сообщение.
Я: «Типа, на сегодня? Ты ведь понимаешь, что сейчас еще только 4:45».
Я прохожу мимо дурацкой стены и направляюсь в спальню. Вот уже две недели мы проводим вместе почти каждый вечер, и сегодняшний ничем не отличается. Кроме того, хочу убедиться, что она появится на встрече группы утром, и, проведя с ней ночь, я уверен, что смогу притащить ее упрямую задницу со мной.
Тори: «Это дело жутко меня раздражает. На сегодня я сделала все, что могла. И подумала, может мы могли бы...»
Она невероятно милая. Обычно это я придумываю всякие планы, и все время вожу ее по всему городу. Так что ее попытка что-то предложить заставляет меня в первый раз за сегодняшний день улыбаться как идиот.
Я: «Потрахаться на моей машине? Записать домашнее порно? Позволить тебе сделать мне минет на твоем белом диване?»
Ее ответ следует незамедлительно.
Тори: «Нет, придурок. Я говорила о еде. Боже, ты чокнутый!»
Я громко смеюсь.
Я: «Помешан на тебе, детка. Заеду за тобой через пятнадцать минут».
Не дожидаясь ответа, срываю с себя одежду, в которой вел занятия, и надеваю джинсы и черную облегающую футболку. Натягиваю черные кеды и чищу зубы, прежде чем отправиться к ней.
Поездка не занимает много времени, и когда я подъезжаю к стоянке у дома, парковщики приветственно машут мне. Тори уже ожидает на улице, она выглядит прекрасно в отутюженном темно-синем брючном костюме и бежевых с острыми носами шпильках, в цвет ее блузки под пиджаком. Мои губы расплываются в улыбке, когда я замечаю дорожную сумку, висящую у нее на руке.
Я опускаю стекло, пока она направляется ко мне с захватывающей дух улыбкой.
— Небеса там, ангел, — заигрывая, показываю пальцем вверх.
Ее щеки розовеют, и она закатывает глаза.
— Эти слова тебе когда-нибудь помогали до меня?
Я смеюсь, когда она закидывает свою сумку на заднее сиденье и забирается в машину.
— Ты единственная, кто клюет на них, — признаюсь я, подмигивая.
— А кто сказал, что я клюю? — дуется Тори.
Я обхватываю рукой ее затылок и притягиваю к себе. Наши губы встречаются без малейшего колебания, и я крепко ее целую. Когда мы, наконец, отстраняемся друг от друга, я ухмыляюсь.
— Детка, ты ведёшься каждый чертов раз. Вот что делает тебя такой милой.
Тори фыркает, когда я завожу машину и выезжаю со стоянки. Даже если притворяется раздраженной, она счастлива. Тори лучится счастьем, что согревает мою душу. Эти последние две недели действительно были для ме