Я спустилась к самой кромке моря, кутаясь в безразмерную зефирную куртку. Из нее у меня торчал только нос, и то не полностью.
Это Артем привез, когда стало достаточно холодно, так как вещей у нас оказалось явно маловато. В нашем-то положении…
Когда в точно такой же куртке заявилась и Маша, мы снова долго хохотали над нашим охранником. Может, он и скрывает нас от внешнего мира практически безупречно, но вот выбирать вещи для этих целей явно умеет недостаточно хорошо.
Ибо нет ничего более привлекающего внимание, чем две женщины, одетые одинаково. Хотя и по скидкам.
Кстати, весьма ограниченный бюджет — это был второй неприятный сюрприз. Как объяснил Артем, в среднем запасов наличности у нас на два года достаточно экономной жизни.
А так как снимать деньги со счетов или карточек нельзя… В общем, жили мы ну очень скромно. А еще эти непредвиденные расходы…
Волны разбивались о волнорез, поднимая вокруг него столб водяных брызг. Кто-то смотрит на это на заставке компьютера, а кто-то — вживую.
Я умела ценить эти моменты. Когда настанет пора возвращаться, я перееду обратно. Может, не к этому морю. Может, в Испанию или Грецию … Где сиеста и умиротворение.
А тетя, естественно, поедет со мной и научится готовить самую вкусную паэлью в мире, и мы будем есть ее, запивая фраппе.
В желудке призывно заурчало при этих мыслях. Ага, знаю я эти сигналы! Знаю и уже давно не верю.
Сзади послышались шаги. Через минуту на голову мне натянули шапку.
— Совсем с ума сошла! Гулять без шапки в такие непогожие дни! Мало того, что в дом не загонишь, так еще и работаешь без передыху!
Тетя в этот раз не удержалась от нотаций. Видно, настроение не очень. Но в последние семь месяцев у нас тут у всех так.
— Тетушка, да хватит уже причитать, все хорошо! Я сейчас немного постою и пойду в дом.
— Не о том ты думаешь, девочка моя! Тебе теперь есть о ком заботиться, никого уже не вернешь.
Она смотрела на меня грустными глазами. А я лишь поджала губы.
— Я не собираюсь никого возвращать. И я знаю, ЧТО и кому должна. Не надо мне каждый раз напоминать об этом.
Я раздраженно развернулась и направилась в сторону тропинки. Она должна была меня увести в небольшую самшитовую рощицу.
Насколько мне известно, тут заповедная зона и людей практически не бывает. Прекрасное уединенное место.
Через пару минут меня скрыли деревья, и я снова осталась наедине с собой. События последних шести месяцев не оставили меня без маленькой фобии.
Я теперь никому не могла поверить. Мне казалось, что за моей спиной снова решают мою судьбу без моего участия. Поэтому мне хотелось выйти наружу, а потом забрать все, что у меня есть, и спрятаться. Ото всех.
Возможно, тогда и воспоминания, и мысли о том, а как бы все могло быть, покинут меня. Покинут, и я смогу идти дальше.
Казалось бы, он погиб, разбился. Но внутри бунтовало решительно все! Словно я ошибаюсь. У меня не было интернета, не было телефона. Старенький ноутбук был оснащен лишь информационной системой, при помощи которой я писала юридические памятки.
Я несколько раз спрашивала Артема, как так вышло, что произошла авария, но он каждый раз отмалчивался. Не говорил он и о смерти Макса и его помощника.
Маша вообще как-то раз заявила, что чувствует, что они живы. Что все будет хорошо. Мне не хватило духу признаться ей в том, что я с ней согласна.
Совершенно иррациональное чувство! Как и все, что произошло с нами за это время.
На тропинке показался силуэт мужчины, и на секунду я нервно вжалась в скамейку, на которой сидела. Но это был всего лишь Артем.
Как только он приблизился, я поняла, что что-то произошло.
— Мирослава Илларионовна, мне нужно с вами поговорить.
Мы так и не перешли грань делового общения. Он не просил, а я и не настаивала. Несмотря ни на что, я была его работой.
— Так говорите. Что произошло?
Он немного помялся, и я заметила в его взгляде что-то новое. Страх? Замешательство?
— Может, лучше зайдем в дом? Не будем говорить здесь. Все-таки прохладно на улице.
Он определенно чего-то боялся. Но мысли о том, что дома сейчас Маша и тетя, меня не вдохновляли. Я не хотела разговора при них, о чем бы он ни был.
— Нет, мы поговорим здесь.
И я похлопала рядом с собой по скамейке. Но Артем не сдвинулся с места. Это напрягло меня еще больше.
— Мирослава Илларионовна, скорее всего, скоро нам придется вернуться в Москву.
Я ждала эту новость. Знала, что рано или поздно это произойдет. Мы все ждали, но в чем проблема? Я лишь вопросительно подняла бровь.
— Дело в том, что нас засекли. Через меня. Я думаю, что это один из кредиторов, но есть шанс, что он настроен не причинять вам вреда.
Артем внимательно смотрел на меня, не отводя взгляд. В моей же голове крутилась лишь одна мысль: «Я не хочу отсюда уезжать!»
— По приезде у меня будет к вам настоятельная просьба, — он на секунду замешкался. — Я не хочу, чтобы вы продолжали общение с Трофимовым.
Глава 5. Мира
— Что ты сказал?
Мой голос задрожал. На секунду, лишь на одну секунду мне показалось, что я ослышалась.
Но мы оба прекрасно понимали, что расслышала я все верно.
Тут я почувствовала, как огромный комок внутри меня распадается на части.
Встала. Лицо обвеяло ветром, и я поняла, что плачу. Он жив! Жив!
От облегчения снова опустилась на скамейку, внутренне благодаря Бога за еще одно чудо в моей жизни…
Хотя стоп. Какого такого Бога? Мокрыми от слез глазами я уставилась на Артема. Как бы он ни строил из себя уверенного и непробиваемого охранника, я видела в глубине его глаз страх. И не зря.
Утерев глаза и нос рукавом, я напряженно спросила его:
— И как же давно ты это знаешь? Его безопасник же тоже живой? С ним все хорошо?
Он молча кивнул и через мгновенье ответил:
— Когда мы покидали город, все было уже известно. Мне надо было перестраховаться, я…
— Перестраховался?
Оказывается, для возвращения Снежной Королевы мне не нужно было так много, как я считала раньше. Внутри все замерзало с мгновенной скоростью, выражаясь через тон, глаза, повадки.
Уверенность Артема таяла на глазах. Но мне было плевать. Семь месяцев! Долбаных семь месяцев мы с Машей лили слезы над тем, чего не было.
— Ты считаешь, что это нормально — скрывать от нас эту информацию? Ты вообще, извини, думал, что ты творишь?
Мой голос начал набирать обороты. Градус бешенства стремительно рос. Я чувствовала, что готова убивать.
— Я заботился о вашей безопасности.
— Какой безопасности?! От кого?! Думаешь, они бы были не в состоянии нас защитить?
Я снова подскочила.
— Нет. Они оказались не в состоянии защитить даже себя. Причем всего лишь от моего отца. От недостойных и грубых методов родом из девяностых. Поэтому я не жалею, что так сделал.
Он вызывающе смотрел на меня, а я кляла свою доверчивость. Снова и снова меня обводят вокруг пальца. Снова и снова я доверяюсь и позволяю делать с моей жизнью все, что приходит им в голову.
Чашка лапши на уши, и вот я уже семь месяцев тыкаю пальцами в древний ноутбук, оторванная от мира.
Я резко направилась к выходу из рощи. С меня довольно.
— Мирослава Илларионовна, стойте! Мира!
Он схватил меня за руку, а я что было мочи залепила ему пощечину.
— Ты же видел меня, видел ее, видел всех нас! Да какое ты имел право молчать? Какая разница, что ты там себе надумал? Ты хоть немного осознаешь, какой опасности подверг меня и Машу? А если бы что-то случилось с…
— Но не случилось же! Я все держал под контролем.
Наконец-то его голос дал слабину. Он взял меня за руку.
— Мира, прости, я не знал, что это так важно.
— Врешь! Все ты знал! Иди к черту!
И я оттолкнула его что было мочи и ураганом унеслась из своего убежища. Теперь эта рощица надолго останется в моей памяти.
В душе друг с другом боролись два чувства: одно требовало возмездия, рвать, метать и крушить все на своем пути, а другое — просто радоваться. Вопить от счастья и пойти расцеловать тетушку и Машу.
Маша!
Ведомая надеждой, я, насколько позволяли ноги, помчалась к коттеджу. По щекам снова заструились слезы. Я должна ей сказать!
Доводы разума не перебивали острое желание снять с нее этот груз сейчас же. На секунду я задумалась, что она может переволноваться, но по понятным причинам решила — нет, она не простит мне промедления.
До дома я добралась в рекордные сроки и ворвалась внутрь. Из кухни пахнуло запахами. Великолепными, ароматными!
Тут же рот наполнился слюной, а я ощутила вот уже шесть месяцев как забытое чувство голода. Обязательно сегодня от души натрескаюсь пирожков!
Маша дремала, лежа в кресле. Я тихонько присела возле нее и погладила по голове. Девушка сонно разлепила ресницы.
— Машенька, они живы. Олег и Максим живы. Они не разбивались в той аварии.
Мой голос осип, а саму меня потряхивало. Я словно еще раз переживала эту новость.
— Они живы! Понимаешь? Артем нам врал, он не говорил, а они живы! Мы можем вернуться к ним!
Маша хлопала голубыми глазами. Ее непонимающий взгляд метался по моему лицу, постепенно приобретая очертания осознанности.
Когда до нее дошло, глаза распахнулись, губы сложились в удивленное «Оооо…» и во взгляде появилось такое облегчение…
Такое же, какое чувствовала я сама. Она порывисто обняла меня, насколько позволяли наши фигуры.
Сейчас было ничто неважно. Только этот момент бесконечного облегчения и чистой радости. Просто удивительно, как тонко мы с ней чувствовали друг друга.
Хотя о чем это я? Да у нас ней в последнее время все практически зеркально…
Маша отстранилась от меня. У нее слез не было — только упрямая решимость.
— Когда?
Я поняла ее с полуслова. Огляделась вокруг, прикидывая. Мой взгляд наткнулся на бледное лицо тети. Она стояла, опершись о косяк, и молча смотрела мне в лицо.