Бешеной, сумасшедшей ревности, которая напрочь сносила мне голову, когда хотелось запереть Веру дома, снять чертовы новые наряды и одеть обратно в ее дурацкие безразмерные шмотки. Мой рациональный и трезвый разум пребывал в шоке от этих чувств.
Это противоречие и объясняет все эти странные и нетипично спонтанные решения. Вот и сейчас, вместо того чтобы линчевать Дамира, я стоял возле подъезда приличной новостройки. Такой, чтобы и ей было хорошо, и сомнений не вызывало.
Потому что очаровательная квартирка на Садовом, которую я чуть было ей не купил, вряд ли сошла бы за государственный дар. Впрочем, ее я тоже купил. Служебным жильем сделаю. Именно после этого шага мне и пришла в голову идея построить целый дом для своих сотрудников неподалеку. Могу себе позволить.
Вообще, с тех пор как Вера появилась в моей жизни, я стал слишком много внимания уделять благотворительности. Даже для меня. Вот что она со мной делает.
Поднимался к ней на шестнадцатый этаж и гадал, откроет ли беглянка мне дверь или опять сделает вид, что ее здесь нет, и улизнет втихую через балкон и соседей. Улыбнулся собственным мыслям. Она-то может, ни капли не сомневаюсь!
Дошел до двери и даже немного оробел. Я! Герман Освальд! Да я лет с семнадцати ходил везде, где желал. Двери с ноги не открывал исключительно потому, что имел тонкое и интеллигентное воспитание — предпочитал более изящные и изощренные методы.
И теперь я стоял и мялся, как подросток, возле двери девчонки, в которую был влюблен. Вот в кого я превратился. Нажал звонок и стал ждать.
Уже придумал сотню идей, как вытащить, выкурить или достать ее оттуда, как дверь отворилась. Она стояла и смотрела на меня большими удивленными карими глазами. Без грамма косметики, с красивыми распущенными волосами. В совершенно дурацкой пижаме с котятами, которую я чуть не выкинул при переезде. Теперь понимаю, что зря. Мы молча осматривали друг друга, а потом ее взгляд блеснул какой-то сумасшедшей решимостью.
Она сделал шаг ко мне и буквально схватила за шиворот, втаскивая в квартиру. Набросилась, словно голодающий ребенок, а я — ее желанная шоколадка. Ее личный сорт черного горького девяностодевятипроцентного шоколада.
Это сумасшествие, наваждение. Но вот уже ее губы на моих, руки — под моей рубашкой, а мои — на ее шее и груди. Она толкнула меня в сторону небольшого диванчика, попутно стаскивая с меня одежду, разрывая ее, не тратя время на чертовы пуговицы.
Следом полетел ремень, к ногам упали брюки, и я едва не споткнулся об них. Потому что не мог оторваться от линии ее ключиц, бешено бьющейся на шее жилки. Этих покусанных губ и чертовых карих глаз, горящих огнем такого же чертова желания.
Рванул с нее дурацкую пижаму, сминая грудь, перекатывая между пальцами соски, сжимая их и получая в ответ стон наслаждения и едкое:
— Это была моя любимая пижама.
Толкнул ее на диван, сгреб в охапку и развернул к себе задом. Я не мог больше терпеть. Она выгнулась, а я провел пальцами по влажной промежности, вгоняя один в нее. Она всхлипнула и попыталась выпрямиться, но я зафиксировал руку на ее шее.
— Куплю тебе новую, такую же страшную, с отвратительными кошками. — Я сдернул свои черные боксеры и резким движением вошел в нее. Она издала стон. — А потом разорву ее на тебе еще раз.
Заполнил ее собой полностью, до упора. Положил руку на поясницу и прошелся по всей спине, очерчивая позвоночник. А затем стал двигаться в ней. Быстро, рвано, жестко. Наслаждаясь долгожданными стонами.
— Веррра, ты знаешь, что мне нужно.
Развернул ее и закинул одну ногу к себе на плечо. Она вскрикнула, снова выгнулась, хватаясь за ручки дивана. Ее тело дрожало подо мной, находя во мне отклик.
Каждой клеточкой себя я ощущал ее, вбирал ее сладость, входил в нее, узкую, мокрую, жаждущую меня. Но был у меня один пунктик:
— Веррра!
Снова прорычал ее имя, сминая, требуя, входя на максимальную глубину. Ее голова откинулась, обнажая шею, грудь колыхалась в такт каждому моему движению.
— Черт с тобой! Герман, да! Чертов Герман!
С бешеной силой стал двигаться в ней еще яростнее, сминая, подчиняя эту беглянку себе. Моя, только моя!
Наконец с ее губ сорвался крик с моим именем, а я толкнулся в нее и понял, что больше так не могу. Не хочу ее отпускать, хочу видеть рядом, хочу стонать так каждый день, в унисон с ней. Сжимать ее восхитительную узкую талию, пока изливаюсь в нее. Ощущать спазмы ее тела…
Оба рухнули на диван, а с него — на мягкий ковер. Я приземлился на него первым, увлекая ее разгоряченное тело за собой. Приникая к губам и путаясь в россыпи волос.
Тяжело дыша, она уперлась мне в грудь кулачками. Ее соски царапали меня, заводя еще сильнее. На щеках у девушки играл лихорадочный румянец, губы припухли, а на бедрах были следы нашего безумия.
Я положил руку на ее за затылок и впился губами, сминая любое сопротивление, надеясь подчинить, взять ее под контроль. Сначала она поддалась. Со злостью ответила мне, прикусывая нижнюю губу.
Но потом снова отстранилась, откатываясь дальше. Я схватил ее за руку, целуя каждый пальчик по отдельности, снова постепенно возвращая ее на себя, сажая верхом.
Ее глаза были подернуты дымкой желания, бешеной страсти, которая не желала нас отпускать. И мы снова позволили ей одолеть нас. Отпустили себя и снова, и снова, не имея ни возможности, ни желания насытиться, пытали себя наслаждением.
Нас прорвало, и казалось, что каждый отпустил себя, дал волю этим бешеным чувствам. Мы уснули лишь под утро, утомленные и обессиленные. Последней мыслью, впутавшейся в мой уставший разум, была: «Я сделаю ее своей, телом и душой».
Утро настало внезапно. Ярким лучиком подкралось к моему лицу. Я открыл глаза, щурясь от яркого света. На моей груди разметались каштановые волосы, а в самого меня буквально вцепилась спящая девушка.
Я аккуратно сдвинул ее, едва не разбудив, но она лишь сморщила аккуратный носик и легла на живот, обнимая вместо меня одеяло. Я даже позавидовал этому куску ткани.
Сел на стул возле кровати и посмотрел на прекрасную картину, открывшуюся мне. Вера была близка к идеалу. Ее бронзовая в свете утреннего солнца кожа сияла, растрепанные волосы волнами лежали на спине и на постельном белье.
Ее мерное дыхание успокаивало. Впервые за много лет, вместо того чтобы потянуться за телефоном и проверить состояние дел, я просто сидел и любовался. Любовался девушкой и решал в голове сложную задачу.
Потому что я совершенно не представлял, что вчера было. Что значил ее взгляд, прежде чем она шагнула мне навстречу? Что родилось в тот момент в ее голове?
Вот как можно что-то планировать с этой женщиной? Предполагать, думать… Она непредсказуема, как погода ранней весной. Сводит с ума непостоянством! Я совершенно не понимаю, что с этим делать!
Я честно хотел вчера с ней поговорить. Хоть раз попробовать обсудить, что за отношения у нас с ней такие. Но снова мы оказались в постели, не в силах насытиться друг другом.
Да и как можно устоять, когда она сама себя так предлагает. Это как дать наркоману его дозу. А если учесть мое вчерашнее состояние, у меня не было ни единого шанса устоять.
И самое удивительное, что мне этого оказалось чертовски мало. Хочу ее еще, снова и снова. Но прежде надо поговорить, а то она проснется, и в ее буйную головушку однозначно полезет десяток самых дурацких и невозможных идей.
Сбежит еще от меня, чего хуже. Я знаю эту дуреху.
Встал и все же проверил рабочие контакты. Все снова работало как часы и без перебоев, что не могло не радовать. Скинул Олегу мое пожелание по доставке Дамира в столицу. Хочу пообщаться с ним лично.
Потом проверил замки на двери и на всякий случай закрыл на все, что только можно. А то мало ли… Пошел готовить свой любимый завтрак сразу после душа.
Вера, утомленная нашими ночными упражнениями, еще сладко спала. Не стал ее будить. Испытал даже подобие чувства гордости, что так ее затра… залюбил. Настроение было прекрасное.
На самом деле поймал себя на мысли, что улыбаюсь. А еще это первый раз в моей жизни, когда я просыпаюсь в квартире девушки, да еще и хозяйничаю на ее кухне.
Благо все продукты были на месте. Она совершенно ничего не израсходовала. Либо упрямство, либо темп новой работы не оставляет ей времени ни на что. Это заставило меня задуматься, правильно ли я поступил, назначая ее помощницей.
Это тоже надо будет с ней обсудить. Главное, когда она проснется, начать говорить. А то в моих мыслях были лишь соблазнительные картинки. Надо сосредоточиться на другом!
С момента моего пробуждения прошел почти час. Я уже успел приготовить завтрак, съесть его и даже поработать. Последнее, к своему удивлению, делал совершенно без удовольствия. Давно такого со мной не было.
А еще мое тело требовало физических упражнений. Решил днем затащить Веру в бассейн. Хочу наблюдать ее тело в купальнике, когда она плывет. Хотя наверняка мне не очень понравится плавать со стояком.
Усмехнулся собственным мыслям, потягивая свежесваренный кофе. В спальне послышалось движение, а потом и стук двери ванной. Проснулась наконец-то, спящая красавица.
Стал ждать ее на кухне, копаясь в телефоне. Олег тоже наконец продрал глаза и спорил со мной по поводу Дамира. Велел оставить того в покое и не трогать это г…
Я услышал шаги, приближавшиеся в мою сторону, а потом притихшие. Оторвался от экрана гаджета и встретился с удивленными карими глазами.
Кажется, меньше всего на свете она ожидала увидеть на своей кухне меня.
Волосы ее были влажные, скрученные заколкой на макушке. На теле блестели капельки воды. На ней было молочное махровое полотенце, скрывающее даже колени. От этого вида я моментально возбудился.
Вера осмотрела мое нагое тело и покраснела до корней волос. Она опустила глаза и нервно сглотнула, сминая в руках край полотенца. Кажется, не один я подвержен этому сумасшедшему желанию. Но не сейчас.
— Я хочу поговорить.