Глава 7
В зале для приемов замка Чезаре тепло приветствовал прибывших с визитом гостей – маркиза с женой и их троих взрослых детей, Франческу с младшими братом и сестрой.
С Франческой они уже виделись, как только та вернулась в Италию. Долго и обстоятельно обсуждали ситуацию, поскольку им обоим предстояло сделать важный шаг в жизни, и в таком деле необходимо было достичь взаимопонимания. Сейчас Франческа со своей семьей находилась здесь, в замке Мантенья, чтобы достигнутое взаимопонимание оформить официально.
Встречи с семьей Франчески всегда были сердечными и теплыми. Чезаре знал эту семью всю свою жизнь, как и Франческу, хотя с тех пор, как она уехала в США четыре года назад учиться в аспирантуре после университета, виделись они лишь изредка. Либо когда Чезаре бывал там по делам и использовал эту возможность встретиться с Франческой, либо когда она время от времени прилетала в Италию.
Видеться чаще оба не испытывали необходимости.
Чезаре надеялся, что так будет продолжаться еще какое‑то время, но ошибся.
В его голове постоянно возникал образ, от которого он пытался отделаться вот уже несколько дней. А сделать это надо было обязательно. Просто крайне необходимо.
Карла осталась в прошлом. Я принял решение и не изменю его.
Иначе поступить Чезаре просто не мог. Особенно теперь, когда Франческа со своей семьей находились здесь, в замке Мантенья, и они должны официально объявить о помолвке. Помолвке, которая всегда маячила перед ним, ожидая своего часа. И вот теперь этот час настал.
Поприветствовав гостей, Чезаре распорядился подать шампанское. Он понимал, что обслуживающий персонал замка взволнован, поскольку люди догадывались – перед ними будущая хозяйка и графиня. Большинство из них знали Франческу еще ребенком.
Франческа, понемногу отпивающая из бокала шампанского, в платье в греческом стиле казалась хрупкой и безмятежной. Красота бледнолицей худощавой Франчески резко контрастировала с яркой внешностью Карлы, фигура которой имела роскошные женственные формы.
Франческа рассказывала что‑то о своей работе, и Чезаре надо было внимать ей, задавать какие‑то вопросы, чтобы поддерживать беседу. Но область ее научных исследований была настолько далека от него, что та, увидев замешательство Чезаре, улыбнулась и тут же пояснила непонятное более простым языком. На лице маркиза появилась горделивая усмешка, а мать одарила дочь обожающим взглядом.
– Доктор наук! – сказал отец. – И добилась этого звания досрочно, на два года раньше, чем планировалось.
– Астрофизика! – почтительно выдохнула маркиза.
Чезаре удрученно покачал головой.
– Смиренно склоняю голову! – шутливо провозгласил он. – Я повержен!
Франческа засмеялась:
– Ты? Повержен? Такого с тобой никогда в жизни не случалось!
Он задержал взгляд на Франческе. Она и в самом деле была неординарной женщиной. Утонченно красивой, с высочайшим уровнем интеллекта, знатного происхождения, из рода, вошедшего в анналы истории Италии.
Она станет незаурядной графиней!
Отец Чезаре был прав в своем суждении о Франческе Ристори. Только он не учел одного, очень важного аспекта, который Франческа захотела обсудить с Чезаре довольно серьезно. Он внимательно выслушал ее, дал ей все обещания, которые она от него потребовала, и позволил самой определиться, готова ли она выполнять свои обязанности, решив стать женой Чезаре. Он также заверил Франческу, что она может связаться с любым научно‑исследовательским учреждением в Италии по ее специальности и работать столько времени, сколько сама того пожелает. Статус графини не исключает ее научной деятельности.
Чезаре был совершенно уверен, что, будучи его женой, Франческа не станет вести себя как его собственная мать. Да он и не хотел бы этого.
За обедом Чезаре возобновил разговор с Франческой о ее работе в Италии, и та с улыбкой упомянула о некоторых потенциальных возможностях для нее в этом плане.
Время за столом прошло в дружеской атмосфере. Все остались довольны. Родители Франчески – тем, что брак их дочери гарантировал им ее пребывание в Италии, как они и мечтали. Сама Франческа тоже казалась вполне удовлетворенной встречей, и Чезаре это устраивало. Ведь она принимала решение об этом браке не без внутреннего конфликта, но все‑таки, справившись с ним, сделала свой выбор в пользу Чезаре.
Что же касается самого Чезаре… Он, конечно, тоже был доволен встречей. А разве могло быть иначе? Кто бы отказался заполучить такую женщину, как его невеста, в жены, видеть ее матерью их детей, спутницей всей последующей жизни? Все складывалось именно так, как он и предполагал.
Образ, который ему совсем недавно удалось выкинуть из головы, снова возник перед ним, как неотступно преследующий его призрак.
Карла…
После ужина Франческа и ее семья отправились в отведенные им гостевые комнаты.
Чезаре решил, что сделает все, чтобы ей было комфортно с ним. То, что было у каждого из них в прошлом, теперь уже не имело значения.
С напряженной спиной и окаменевшим лицом Карла позировала фотографам. Она потягивала минеральную воду, отказавшись от шампанского и канапе.
Ее мать устроила прием, как обычно превратившийся в шоу. На этот раз поводом явилось пожертвование одному из музеев некоторых весьма ценных экспонатов из обширной коллекции Гвидо. И Марлен, как отметила Карла, чувствовала себя в своей стихии – любезная, обходительная хозяйка, щедрая покровительница искусства.
В противоположном конце большого зала Карла увидела своего сводного двоюродного брата Вито, только что вернувшегося в Рим из продолжительной инспекционной поездки по европейским отелям, и его мать Лючию с выражением ярости на лице.
Были произнесены речи. Сначала выступила Марлен, с тщательной осмотрительностью подбирая слова чужого для нее итальянского языка. Затем несколько слов сказал Вито. Он позировал фотографам, в том числе и рядом с Карлой.
Она не работала уже несколько дней, на всякий случай сославшись на грипп. Поверил ей кто‑нибудь или нет, Карле было все равно. Она подозревала, что сплетни уже сделали свое дело, и окружающие явно были в курсе ее разрыва с Чезаре Мондейвом.
Карла сжала губы.
Франческа Ристори – вот как звали невесту Чезаре. Новостные колонки светской хроники были полны различного рода измышлений, домыслов и явных спекуляций по поводу ее обручения с Чезаре. Ну, а почему бы и нет? Новость действительно была сенсационной.
Внучка герцога, дочь маркиза, давний друг семьи. У нее длинные, до пояса, светлые волосы и докторская степень астрофизика! Все при ней и Чезаре Мондейв в придачу.
Боль ножом вновь вонзилась в Карлу, потроша все внутренности. Она даже прижала руки к животу.
Приглашенные наконец стали расходиться. Не двигаясь с места, Карла наблюдала, как ее мать и Лючия, как обычно, соперничают за внимание гостей. Затем Марлен любезно пригласила свою невестку и Вито остаться выпить по чашке кофе. Она хотела услышать подробности поездки Вито с инспекцией отелей. И добавила вполне серьезно, что настало время урегулировать вопрос с акциями Гвидо.
Вито сразу напрягся, и Карла заметила, как они с матерью обменялись взглядами. Вито сказал, что проводит Лючию к машине, а сам вернется для разговора за чашкой кофе. Упоминание об акциях Гвидо было приманкой, от которой он не мог отказаться. Владение всеми семейными акциями обеспечило бы ему, единственному из оставшихся Вискари, полный контроль над сетью их отелей.
Вито вернулся довольно быстро, проводив мать к машине и выразив ей при прощании сочувствие за то унизительное испытание, которое им обоим пришлось выдержать в очередной раз, наблюдая, как вдова Гвидо, Марлен, строит из себя королеву. Но Карла ко всему отнеслась безразлично. Ее не волновало недовольство Лючии, не трогала неудовлетворенность Вито положением дел с наследственными акциями ее отчима, не интересовала какая‑то бесконечная паутина интриг, которую плела Марлен. Карлу тревожило и не давало ей покоя только одно.
Внутри она вся пылала, как раскаленная печь ада. Марлен что‑то говорила, но Карла не слушала ее. Вито отвечал ей, но и его Карла не слышала, занятая своими невеселыми мыслями.
Пока не настал момент, ради которого и задумывалось сегодняшнее мероприятие. Карла услышала, как Марлен слащавым голосом убеждает Вито:
– Что может быть лучше, чем нам, владельцам двух равных частей акций Гвидо Вискари, объединить их в один пакет путем родственного соединения обеих половинок нашей семьи? Я имею в виду вас с Карлой.
Карла молча наблюдала за реакцией Вито. Того словно плетью стеганули по лицу. Разъяренный, он не верил своим ушам. Карлу же это не волновало вовсе. Ей было все безразлично. Она поймала требовательный взгляд взбешенного Вито, направленный на нее. Он ждал, что та немедленно опровергнет только что сказанное ее матерью. Тотчас откажется от абсурдной идеи, прямолинейно озвученной Марлен.
Но Карла была не в силах заставить себя думать еще и о реакции сводного двоюродного брата на нелепое предложение матери.
Мучительная душевная боль Карлы, так внезапно и жестоко отвергнутой Чезаре, вызвала в ней всепоглощающую потребность нанести ему ответный удар. Ей надо было собрать воедино изодранные в клочья жалкие остатки собственной гордости, чтобы прикрыть свое кровоточащее, опустошенное, измученное сердце. И сделать это любым возможным способом, невзирая на цену, которую за это заплатит кто‑то еще, и независимо от того, насколько низким и подлым окажется поведение самой Карлы.
– Эта идея мне кажется… отличной, – услышала она себя откуда‑то издалека.
Атмосфера последующих дней была тягостной. Карла словно лишилась дара речи. Она ни с кем не разговаривала, никому не объясняла свое странное поведение и казалась одержимой злым духом.
Вито недоверчиво воспринял ее неожиданное заявление. Хуже того, он понял, почему она пошла на поводу у Марлен, догадавшись об истинной причине их сговора с матерью.