— Вообще-то, не хочу вас огорчать, но один из их общих знакомых, я имею в виду Шрабера и Каргополова, занимается системным бизнесом по отправке русских девушек за рубеж — в арабские страны, для богатых шейхов. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Понимаю, — задумчиво произнесла Светлана Викторовна. — Но не могу поверить, чтобы они на это пошли. Конечно, Оленька очень красивая девушка, но она же беременна!
— Это не играет роли, — ответил Павел. — Тот человек, который вывозит «живой товар» за границу, связан еще и с трансплантацией детских органов.
— Неужели… — начала было потрясенная Светлана Викторовна.
— Да, — твердо сказал Павел. — Это бизнес, и не маленький. Теперь вы представляете, какие комбинации тут возможны? Причем саму Гонцову могут наверняка использовать «втемную», необязательно она догадывается о реальных планах Каргополова или Шрабера. Я не намерен вас пугать, но дело, которое вы мне поручили, представляется очень серьезным. Я аналитик и привык распутывать сложные клубки до конца. Поэтому считаю нужным продолжать работу в этом направлении.
— А я-то собиралась уже покончить с этой «игрой», прижать наконец-то Каргополова к стенке! — нерешительно сказала Светлана Викторовна.
— Сделать это вы всегда успеете, — ответил Павел. — Но советую вам подождать.
— Что ж, — согласилась она. — Тогда продолжайте действовать. Мы свернем им всем шею чуть попозже.
Глава двадцать четвертаяИгры с компьютером и в жизни
Стояла ночь, глухая и темная. И опять пущенный меткой рукой камешек полетел в окно. Но теперь зазвенело стекло в комнате Ольги. Впрочем, она и не спала, переживая состоявшийся накануне бурный разговор с Костей. Он отчего-то впал в немотивированную агрессию, кричал, что не позволит им — ей и Антону — уехать в Германию, в конце концов сказал, что полетит с ними. Ольга ответила ему, что вряд ли Гельмут согласится оплачивать еще и его расходы, тогда он вообще заявил, что «порвет его, как Тузик шапку». Кончилось тем, что Наталье Викторовне пришлось выставить Костю из квартиры, сунув в карман его плаща кулек с пирожками.
Сейчас Ольга решила, что Константин вернулся среди ночи, и выглянула из окна. Но внизу стояла Рита, в шикарном серебристом платье, и, задрав вверх голову, посвистывала, сзывая вокруг всех бродячих собак. Сразу было видно, что она пьяна, поскольку едва стояла на ногах. А в руке держала увесистый булыжник, очевидно, более мелкого камешка уже не нашлось.
— Погоди! — сказала Ольга, боясь, что следующим броском Рита разобьет чье-нибудь чужое окно. — Не стреляй, я сейчас спущусь.
У подъезда Рита буквально упала в ее объятия. Пришлось транспортировать подвыпившую фотомодель наверх волоком.
— Ну и где это ты так наклюкалась? — спросила Ольга, установив Риту в коридоре, возле стенки.
— Там же… в «Мар… «Марриотте»… когда ты ушла, — еле проговорила та. — Скучно мне стало… с козлами этими… старыми. Вот и решила… нап-питься! У тебя есть виски?
— Нет, откуда? — улыбнулась Ольга.
— А у меня с собой… — и Рита вытащила из своей дамской сумочки почти целую бутылку. — Из горла будешь?
— Мне же нельзя. Ни из горла, ни из донышка. Даже из середины.
— А мне… можно!
И Рита забулькала. Пришлось отобрать у нее бутылку и уволочь в комнату. Ольга положила ее на свою кровать, сняв туфельки, один из каблучков которых был уже отломан. Но Рита, пролежав пару минут, вновь вскочила.
— Я тебе принесла еще пятьсот долларов, — сказала она. Вытащила из кошелька купюры и бросила их на стол. — Содрала с Каргополова. За безопасный секс. Учись, Олька, как надо зарабатывать бабки. Это тебе на лекарства.
— Спасибо! — искренно обрадовалась Ольга. — А мы с матерью как раз последнее наскребли. Антону ведь каждый день таблетки требуются. Какая ты, Ритка, молодец! Дай я тебя поцелую.
— Отвали, — сказала Рита, оттолкнув ее. — Хватит мне слюней от Каргополова.
— Я же дружески.
— В гробу я видала все ваши дружбы и любви. Запомни, Оля. В жизни есть только секс и бизнес. Что у мужчин, что у женщин.
— Ну, это ты… загнула, — смущенно ответила Ольга. — А хочешь, я тебе опять расписку напишу, как в прошлый раз? Чтобы все было по-честному. Я отдам.
Рита засмеялась. Потом замолкла и стала искать свою бутылку.
— Мне твоей прошлой расписки хватит, — сказала она. — Хотя и надо бы с тебя взять новую, но… Считай, что эти деньги — мой личный вклад в здоровье Антона. Я его заочно люблю. Потому что он сын Кости.
Тут она от чего-то загрустила и тихо добавила:
— А мог бы быть от меня.
— У тебя еще свои дети будут, — утешила ее Ольга.
— Нет, — покачала Рита головой. — Врачи говорят — нет. Когда я там, в Сызрани, свой первый аборт сделала, а было мне шестнадцать лет, то… все. Больше рожать не могу.
Ольга не знала, что сказать, поэтому просто сидела молча рядом с подругой. Та опять выпила немного виски из горлышка.
— Думаешь, я сейчас заплачу? — покосилась на нее Рита. — Не надейтесь. Я не знаю, что такое слезы. У меня вместо них — соляная кислота капает. Вот так. Но ты меня не слушай, а то я могу наговорить… всяких гадостей. Особенно тебе. Я часто такой злой бываю, что и укусить могу. Я же эфа, у меня самый смертельный яд в зубах.
— Все-то ты на себя наговариваешь.
Ольга все же обняла ее за плечи, стала убаюкивать. В это время отворилась дверь, и в комнату вошла заспанная Наталья Викторовна в ночной рубашке.
— Чего это вы тут? — спросила она.
— В лесбос перешли, — нахально ответила Рита и засмеялась. — Меняем сексуальную ориентацию, по законам военного времени.
— Ну вы даете! — развела руками Наталья Викторовна, увидев в ее руках бутылку. — Еще и пьете ночью. То Костя какой-то чумной сегодня был, то ты, Рита. Вирус в воздухе бродит, что ли?
— Наш Костя? — спросила Рита.
— Наш, общий — подтвердила Ольга. — Он приходил за моим паспортом. Хочет теперь туристическую визу пробить. Все носится со своей идеей о бесплатной операции в Израиле. Мама, возьми деньги, Рита принесла.
— Ой! — сказала Наталья Викторовна, схватив протянутые купюры, сразу загоревшись улыбкой. — Девочки, так я вам сейчас чайку согрею? Пирожки еще остались… Хотите?
— Я спать хочу, — устало отозвалась Рита и откинулась на кровать. — Не надо мне ничего. Ни пирожков ваших, ни…
Но что она хотела сказать — ни Ольга, ни Наталья Викторовна уже не услышали. Фотомодель начисто отключилась.
В комнате Джойстика нескончаемо мерцали мониторы, жужжал вентилятор, не спасая от густого сигаретного дыма. На полу валялись пустые банки из-под пива, обрывки бумаг. Квартира у него всегда напоминала помойку, хотя это и не умаляло достоинств хозяина. Сам Джойстик сидел сейчас за компьютером, а рядом стоял Костя и диктовал:
«Мы рады вам сообщить, что виза наконец получена и мы готовы выехать в Израиль…»
— Постой, — замер над клавиатурой Джойстик. — Как получена? Когда? Почему я ничего не знаю?
— Потому что тебе не положено по статусу. Нет, ни хрена мы, конечно, не получили, — отозвался Костя, прикуривая новую сигарету. — Получишь у них, жди, как же! Я думаю, что все лучшие советские бюрократы переселились в Израильское посольство. Им не понравился наш скоротечный брак. А также то, что ребенку требуется операция. Кто-то стукнул. Достать бы этого гада! Давай шлепай дальше, не отвлекайся. Я такой умопомрачительный текст сварганил — комар носа не подточит.
Костя не обратил внимания на то, что Джойстик как-то переменился в лице, сник. Пальцы его застыли над клавиатурой.
— Пиши. «Однако мы узнали, что документы о нашем статусе, дающем бесплатную медицинскую страховку, выдают не в посольстве, а только в аэропорту по прибытии в Израиль. В связи с этим у меня возникает к вам вопрос. Моя жена на восьмом месяце беременности. Врачи сообщили нам, что сам авиаперелет может спровоцировать роды…»
— Ты что, чартерным рейсом полетишь, что ли? — вновь оторвался от компьютера Джойстик. — Самолет зафрахтуешь?
— Угоню, если потребуется, — решительно ответил Костя и взял новую банку пива. — Дальше: «…Если жена начнет рожать в самолете или в аэропорту прибытия, мы окажемся в ситуации, когда надо сразу же готовиться к операции по пересадке костного мозга от новорожденного, но в это время, оформленных документов у нас на ту минуту еще не будет, и мы ничем не сможем доказать наш статус. Денег на операцию у нас тоже нет. Я мог бы остаться в аэропорту в качестве заложника…»
— Залога, — поправил Джойстик.
— Залога, — повторил Костя. — «Для оформления документов, а жену отправить к вам в клинику, и приехать к вам чуть позже с уже оформленными документами. Напишите, примете ли вы ее на этом условии?»
— Лихо закрутил, — похвалил Джойстик.
— «Мне также не ясно, — продолжал диктовать Костя, — как именно моя жена будет доставлена от самолета в клинику, ибо ей может потребоваться специальный медтранспорт, который мне организовать заблаговременно из России чрезвычайно трудно. Заранее благодарю. Жду ответа». Это все, точка.
Джойстик вновь замер над клавиатурой, словно оцепенев.
— Ну все, отправляй по адресу в медицинский центр, — поторопил его Константин. — Чего на экран уставился?
Джойстик закрыл приложение, в котором они работали, а на мониторе появился «рабочий стол» с изображением Ольги. И опять они надолго замолчали.
— Не могу больше, — произнес вдруг Джойстик.
— Не можешь? Иди в клозет, — обозлился почему-то Костя. — И убери это фото. Нечего мою жену рассматривать по ночам.
— Я… я… должен тебе сказать. Признаться.
— Что ты ее любишь? Это ты мне уже говорил.
— Нет, не то. Ведь это я сообщил в посольство, что вашему ребенку требуется операция по пересадке костного мозга.
Джойстик выпалил эту фразу одним духом. Но на Костю не взглянул, сидел, не шелохнувшись, будто ожидая удара.
— Ты? — удивился тот. — Но зачем?
— Ну… сдуру. Спьяна. Сгоряча. Я думал, что они там поймут и войдут в ваше положение.